вислыми ушами.
- Определи их через свои списки, - хрипло бросил Федер, не отрываясь от
экрана.
Интеллектор немедленно отозвался:
- Уже. Назвать сейчас?
- Смотрите, дорогой Федер, смотрите! Это, конечно, пока не убийство, а
так - увертюра к любовным играм. Лично я, должен признаться, подобного
обращения с женщинами не одобряю, но поймите же и меня - я сражаюсь за
свою жизнь, за свое дело, которое оказалось под угрозой, а в таких случаях
применимы любые методы. Смотрите, они приковывают ей ноги. Эй, там!
Раздвиньте ноги пошире. Чтоб впечатляло. Пусть расставят как можно шире,
но не до боли. Боль мы ей сделаем по-другому. О-хо-хо!
Вера пыталась вырвать ноги из цепких рук мамутов, выгибалась во все
стороны, разметав с себя последние клочки одежды, но мамуты, радостно
хохоча, без всякого труда растянули ей ноги почти в шпагат и припечатали
их к постели. Дужки захватов с чмоканьем окончательно приковали Веру. Вера
завыла почти басом. Уалец звучно хлопнул ее ладонью между ног - она вновь
вскрикнула. Не отпуская руки, тот повернулся лицом к экрану.
- Эй, Федер, она так любит?
Второй мамут начал скидывать брюки.
- Что мы сидим?! Что мы сидим?! - закричал Антон. - Мы будем на все это
смотреть?
- Ты что-то предлагаешь? - Федер не отрывался от экрана, но выглядел
спокойным. Правда, спокойствие было больше похоже на отрешенность.
- Да что тут можно еще предложить?! Поднять всех ребят, врезать им так,
чтобы... так, чтобы...
Федер ничего не ответил, просто перевел взгляд на Антона.
- Ну да, я понимаю, они как раз этого и добиваются. Но ведь есть же
шанс? Хоть какой-то? - в отчаянии спросил матшеф.
- Ты не у меня спрашивай, ты у своего интеллектора спроси, он тебе в
точности все рассчитает. Как вот это, например, рассчитал. - Он махнул
рукой.
Вмешался Аугусто. Казалось, хоть это и невозможно было, что он слушает
их, присутствует при их разговоре и терпеливо ждет своей очереди вставить
веское слово.
- Вам, конечно, тяжело на все это смотреть, дорогой Федер, -
соболезнующим тоном сказал он. - Я понимаю, вам хочется отвернуться. Но вы
все-таки взгляните. Вера даже сможет менять позы во время коитусов, к
сожалению, минимально менять, но все-таки.
Чтобы хоть как-то уменьшить боль в бедрах, Вера умудрилась повернуться
почти на бок. "Зад что надо!" - немедленно прокомментировал огромный
мамут. От этого ее правая рука неестественно выгнулась за спину. Пытка,
настоящая жестокая пытка. И это было только ее началом. Обе кисти женщины,
крепко схваченные хомутами, побагровели. Федер не узнавал лица своей
возлюбленной, искаженного от боли - так родственники в первый момент не
узнают утопленника. Ее крики разрывали сердце. Господи, подумал Федер, да
когда же она потеряет сознание? И тут же догадался, что не сейчас, что ее
специально чем-то напоили, чтобы не теряла сознание от боли, - и это
значило, что она скоро умрет. Только вот как скоро?
Мамуты между тем принялись демонстрировать возможности изменения позы -
Федер и Антон зарычали от злобы при виде этого зрелища. У этих хомутиков,
еще именуемых склизерами, есть одна милая и очень полезная для лазания по
вертикальной стене особенность - не теряя прочности контакта с любой
поверхностью, даже такой, как постель, они могут немного вытягиваться.
Мамуты крякнули и стали передвигать ножные склизеры так, чтобы колени у
Веры согнулись, а расстояние между пятками осталось неизменным. Казалось,
невозможно заорать истошнее и мучительнее, но Вере это удалось.
- Ну все, точно, все кости ей переломали, ублюдки! - сказал Федер.
А Антон, резко отвернувшись, спросил:
- Так, значит, ты не идешь?
- Я ничем не могу ей помочь. Это безнадежно.
- Тогда пойду я. И выключи этот ужас, я уже смотреть не могу!
Федер отключил только звук и нахмурился. Он явно не знал, как успокоить
эту истерику своего матшефа, и не понимал, как он сам не впадает в
истерику.
- И как же ты собираешься ее освободить? Силой? Тут и вся наша команда
ничего сделать не сможет.
- Я давно хотел тебе сказать. О, черт! Я вообще ничего тебе говорить не
собирался, но постоянно в мыслях с тобой об этом говорил...
Время от времени они вскидывали взгляды на молчащий экран и в ужасе
передергивались - Веру имели по полной программе сексуального садиста,
только что на жизнь ее пока посягать не собирались.
- Ну-ну, дальше!
- Времени уже больше нет!
- Время есть, хоть до самого утра. Уж не думаешь ли ты...
- Да, я понимаю. Но смотреть на это... Послушай, Федер! Вся команда на
выручку пойти, конечно, не может, даже интеллекторов спрашивать незачем...
- Да уж, вероятность успеха в данной ситуации ноль, можно и не
спрашивать, - встрял дежурный интеллектор. - Они там сейчас все настороже,
вокруг дома Аугусто собрали лучшие силы. Они ждут как раз нападения. Могу
дать полный...
- Отстань и замолчи! Вся команда пойти не может, и ты тоже пойти не
можешь, я же ведь понимаю!
- Антон...
- Дай сказать! Ни все вместе не могут пойти, ни ты, ни я, потому что
это верная гибель. Единственное в чем есть смысл - если пойду я один. Что
я сейчас и сделаю. Я давно уже такие вещи просчитал.
- Не понимаю, - стараясь не глядеть на экран, сказал Федер. - Почему
ты, почему именно ты, и с чего бы это тебе в голову пришла идея пострадать
за общество?
- Может, это и не самое главное, но так уж получилось, ты извини, я не
хотел об этом вообще заикаться - Федер, прости, но... ну я не знаю, так уж
получилось, но я твою Веру люблю.
- Что? - Федер не поверил своим ушам.
Для Федера это прозвучало так, как если бы во время землетрясения ему
вдруг напомнили, что он забыл закрыть форточку в рушащемся доме.
Огромный мамут беззвучно трахал разевающую рот женщину, с энтузиазмом
вбивал ей между ног свою бетонную сваю.
- Ну все, некогда, - вскричал, вскакивая, Антон, - мне пора.
- Нет, подожди! Что ты хотел сказать и на что ты надеешься, милый?! -
Федер явно стал нервничать.
Так никогда и не поймет Федер, не примет того, что двигало его
матшефом, его первым помощником. Даже в то, что Антон любил его Веру, до
конца не поверит. И это недоумение не слишком будет мешать ему жить
дальше. Так, одна из многих загадок мира, куда ты попал ненадолго и, по
всей вероятности, по ошибке.
Потому что Антон не стал вдаваться в подробности объяснения в своих
чувствах и разъяснения своих поступков. Одно понял Федер из нескольких
маловразумительных слов своего матшефа - Антон есть на данный момент
единственный человек, который без ущерба для общего дела может попытаться
спасти Веру. Потому что, даже если это ему и не удастся, люди Аугусто не
смогут свалить вину на всех и потому всех покарать.
Как ни странно, только Антон имел хоть очень маленькие, но все-таки
реальные шансы попасть незамеченным в дом Аугусто и вытащить Веру оттуда.
Тут надо понять Антона, понять так, как, может быть, не понимали его
интеллекторы, обязанные понимать его лучше всех. Тут надо понять его
преклонение перед Федером и скрытое под ним тайное сопротивление, его
безусловное приятие всего, что говорит Федер, и безусловное желание
возражать всему, что тот ему говорит. И, наконец, Антоном двигало чувство,
что он непременно когда-нибудь совершит настоящий подвиг. И хваленые
коррект-куаферы преклонятся перед мужеством обыкновенного математика.
Именно поэтому в редкие минуты отдыха Антон насиловал интеллекторы,
пытаясь понять, как можно проникнуть в дом Аугусто, пусть даже полностью
мамутами заблокированный, с целью убить этого Аугусто. Он планировал этот
шаг с той тщательностью, с какой взломщик планирует проникновение в
охраняемый банк и, естественно, безопасный выход из него. Именно поэтому
втайне от всех по расчетам и указаниям интеллектора Антон соорудил некое
приспособление, которое назвал "иллюзиопроизводитель".
Эта штука представляла собой весьма жесткую конструкцию, надеваемую
прямо на голое тело и сковывающую движения лучше всякого медицинского
корсажа. Действуя под постоянным контролем одного или нескольких
интеллекторов, этот прибор так искажал и преломлял падающий на него свет,
что создавал у наблюдателя иллюзию какого-то совсем другого объекта,
сходного с одетым в него человеком только габаритами. Мог
иллюзиопроизводитель создавать даже иллюзию полной прозрачности, только
для этого требовалось много "стрекоз" и контролирующих интеллекторов.
Почему подобные устройства, более грамотно и менее громоздко сделанные,
не производились промышленным способом, почему даже куаферы, невидимость
для которых чуть не повседневная необходимость, даже не подумали о чем-то
более надежном, чем собственная психологическая невидимость, далеко не на
всех животных действующая, - загадка и великая тайна. Неизвестно, кто
изобрел иллюзиопроизводитель, в архивах сохранилось лишь самое общее
изложение идеи. По всей видимости, это был побочный продукт какой-то
совсем другой разработки, несомненно, куда более скучной - побочный и
многие сотни лет никем не востребованный.
Помимо этого технического устройства, сделанного чуть ли не из
обыкновенного любопытства, у Антона имелся и тщательно разработанный план
проникновения в дом Аугусто, для чего там в нужных местах постоянно
дежурили именно для этого предназначенные "стрекозы".
Антон, побывавший в куаферах лишь очень малое время и понявший, что
куафером-исполнителем ему никогда не стать - реакция не та, интуиция и еще
что-то, чего Антон определить то ли не мог, то ли не пытался, но без чего
было просто бессмысленно выходить за пределы защищенной территории, -
очень быстро после этого попавший в первый десяток матшефов экстра-класса,
не переставал втайне мечтать о полевом куаферстве.
Не имея возможности познать тайны куаферского искусства в реальности,
он скоро привык познавать их хорошо знакомым способом - с помощью
интеллекторов. В часы досуга он моделировал различные ситуации, искал
различные способы их разрешения, иногда, к огромной своей радости, находил
их. Способы порой были совершенно уникальными, порой даже невозможными, но
срабатывающими как надо. Антон постоянно тренировал свои рефлексы,
которыми природа его обделила. Он понимал, конечно, что никогда не выйдет
с настоящим заданием из защищенной зоны, полностью экипированный,
полностью готовый к любой неожиданности, никогда не выйдет ни на отлов, ни
на прочистку, ни на взятие проб в агрессивных биосредах - никогда никому
даже и в голову не придет взять его на такое, потому что матшеф - мозг
пробора, неизмеримо ценнее, чем целая исполнительская группа. Для него,
конечно, подобные занятия с интеллектором были игрой, но игрой из тех, к
которым прикипаешь куда прочнее, чем к собственной профессиональной
деятельности.
- Ты с ума сошел! - сказал Федер, попытавшийся задержать Антона. - Ведь
это мое личное горе, и мне бы надо идти, но я не могу вас всех подставить.
Зачем, Антон?! У тебя нет ни единого шанса, ты погибнешь, причем напрасно.
Это полный идиотизм, которого я от тебя не ожидал!
- Я жить не смогу, если останусь здесь, когда там такое с ней делают...
- При чем тут ты, я не понимаю?
- Нечего понимать, я люблю твою возлюбленную! Очень крепко она меня
зацепила. На-это-же-невозможно-смотреть!
- Подожди! - резко сказал Федер. - У тебя что с ней было?
- Ничего у меня с ней не было! Даже словом не обмолвились никогда.
И он убежал.
Федер понял, что ему уже никогда не остановить этого обезумевшего
парня, любившего, оказывается, Веру сильнее, чем он. Федер был уверен, что
Антон не вернется, и втайне даже желал этого. Он сидел перед экраном и
тупо, бесчувственно смотрел, как к ней пристраивается второй уалец, а Вера
уже не кричит. Она не теряла сознания, лежала, выпучив глаза, до крови
закусив верхнюю губу, напрягая все мускулы. А тощая, бугристая задница
уальца все ерзала меж ее широко расставленных ног.
В Федере будто что-то заморозилось. Оставшись один, он еще некоторое
время молча сидел и смотрел, как насилуют Веру. Одно и то же, в сущности,
действие, устало думал он, одно и то же действие может быть и небесно
прекрасным, и отвратительным до омерзения. И запредельная радость, и
запредельная боль - странно. Наверное, этот тип сам никакого удовольствия
не испытывает, разве можно от такого получать удовольствие?
Он сидел и смотрел, как насилуют женщину, которую он живой наверняка
уже не увидит, женщину, которая была его возлюбленной, но к которой он
порой бывал холоден и безразличен. А она не изменяла ему, хотя рядом был
тоже сильно и так безнадежно любивший ее Антон, который пошел на верную
смерть ради нее. Не простившись с ним, своим командиром. И, похоже, не
простив.
Нет, это не ревность, сказал он себе. Это - простая человеческая
трагедия.
- Выключи! - сказал он интеллектору, не узнав собственного голоса. -
Держи их на контроле, сообщай о ее состоянии, а мне покажи Антона.
22
План Антона заключался в сложном использовании иллюзий и "мертвых зон".
Поскольку и Аугусто располагал "стрекозами", предполагалось, что он, как и
куаферы, в первую очередь покроет ими всю защищенную территорию, чтобы
следить за передвижениями куаферов и фиксировать их разговоры.
Интеллекторы не знали, насколько плотна эта сеть, но по приказу Антона за
последнюю неделю ухитрились установить множество мертвых зон, в которых
микрошпионы Аугусто ничего не фиксировали.
Мертвые зоны были небольшими, в десяток-два квадратных метров. Чаще
всего эти зоны находились на границе участков наблюдения. Войдя в такую,
человек на несколько мгновений пропадал из поля зрения одной "стрекозы" до
того, пока не появлялся в поле зрения другой. Поскольку мощность
интеллекторов Аугусто была не слишком велика, постоянное наблюдение за
территорией с использованием всех "стрекоз" включалось техниками только в
экстренных случаях, когда в отношениях мамутов и куаферов наступал
очередной кризис.
Судя по данным разведки, далеко не каждый куафер становился объектом
непрерывной слежки мамутов. И, что удивительно, к таковым относился матшеф
Антон, второй по значимости человек в куаферской команде, в стычках с
мамутами, однако, личного участия не принимавший.
Но сейчас и Антон, и Федер понимали, что с похищением Веры ситуация
стала критической, поэтому операторы и интеллекторы Аугусто будут особенно
внимательны и никого без наблюдения не оставят.
План Антона состоял из трех позиций: выйти из гексхузе незамеченным,
перебегая от одной мертвой зоны к другой и одновременно меняя обличья,
добраться до дома Аугусто и проникнуть в дом. Каждая из этих задач была
крайне сложна, но беда заключалась в другом - Антон не очень представлял
себе, каким образом, попав в дом, он будет действовать дальше. Он очень
надеялся на подсказку интеллектора и его "стрекоз", работающих в самом
доме. Но больше оставалось надеяться на удачу.
Проблема выхода из гексхузе была самой простой. Уже после того, как
Аугусто потерял возможность наблюдать за тем, что происходит внутри
гексхузе, куаферы, соблюдая величайшую осторожность, соорудили
дополнительный черный ход, снаружи совершенно незаметный и расположенный в
глухой стене, вдали от окон. Это было одно из мест, которые вражескими
"стрекозами" не контролировались - интеллекторы Антона установили это с
полной достоверностью.
Использовать этот ход всем было строжайше запрещено; даже вести
разговоры о нем было нельзя - по распоряжению Федера его держали на самый
крайний случай. И вообще - далеко не все куаферы знали, где он точно
находится и как открывается. Антон же, естественно, знал.
- Ах чертенок! - сказал Федер, наблюдая за матшефом при помощи
специально посланной "стрекозы".
Антон даже перестраховался - и в такой экстремальной ситуации он хорошо
помнил о том, что черный ход может пригодиться в дальнейшем.
Просто что-то темное мелькнуло в глухой стене здания, а потом из
пустоты возник человек. Сначала с очень неопределенными, смазанными
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг