объяснению, и не в отдаленном необозримом будущем, а уже сегодня,
буквально сию минуту, стоит только очень постараться. К любой тайне
мироздания, запертой за семью замками, можно подобрать если не ключи, то
хотя бы отмычку.
И, убедившись в утопичности своих антивоенных призывов, Мечников не
пал духом, а предложил и начал столь же страстно пропагандировать
доступное каждому человеку и к тому же не требующее прекращения войн
"верное средство" против старения - простоквашу.
Но "отмычка" не подошла. С ней, как и без нее, люди продолжали
умирать, не успев замкнуть "полный и счастливый цикл жизни".
Известный биолог Ольга Борисовна Лепешинская в поисках ортобиоза
открыла еще более "радикальный" путь к долголетию - содовые ванны. Это
было сенсацией! Отменное долголетие самой Лепешинской, старой большевички,
в числе семнадцати ссыльных подписавшей "Протест российских
социал-демократов", привлекло всеобщий интерес к ее представлениям о
неклеточной структуре живого вещества.
Казалось, сделан решительный и такой простой шаг к "счастливому циклу
жизни". Но гипноз содовых ванн оказался недолгим. "Неклеточную" гипотезу
отвергли, как неподтвердившуюся.
Сколько "жизненных эликсиров" было еще придумано энтузиастами! Но
умирают, не достигнув глубокой старости, и приверженцы бега трусцой, и
убежденные сторонники сыроедения, и непримиримые враги мясных бульонов.
Конечно же, гиподинамия, обжорство, пьянство, курение укорачивают жизнь.
Но именно укорачивают. А что ее удлиняет?
Население земного шара всем смертям назло приближается к пяти
миллиардам человек. Есть ли среди них мудрец, способный указать путь к
бессмертию?
Плотников знал такого человека. Лет двадцать назад побывал на его
публичной лекции.
- Наше будущее в симбиозе человека и машины, - страстно убеждал
ученый. - Никакие записи не сохранят мой творческий потенциал, опыт,
интуицию. Все это исчезнет с моей смертью. Но представьте: накопленное
мною богатство унаследовано компьютером. Я передал ему знания и навыки,
пристрастия и привычки, воспоминания и сам строй мыслей, словом, всю
хранящуюся в мозгу информацию. Меня уже нет, но мое самосознание полностью
перешло к машине. Она мыслит так, как мыслил я. Человек воскресает в
машине... Это и есть истинное бессмертие!
- Идеализм какой-то! - возмутилась тогда одна из слушательниц,
учительница природоведения. - В учебнике четко сказано, что у машины
имеется лишь формальная, количественная модель памяти. Черным по белому,
между прочим, написано. И учебник не какой-нибудь, а утвержденный! А вы -
самосознание, воскрешение из мертвых... Господа бога только не хватает!
- Когда-то в учебниках писали, что Земля держится на трех китах, -
грустно ответил ученый. - И это были тоже утвержденные учебники.
Он ушел, так и не успев передать свое самосознание компьютеру.
"Может быть, самую малость не успел, - сокрушенно думал Плотников. -
Мы уже в состоянии сохранить на века облик, голос, малейшие черточки
человека. Остается последнее - научиться сохранять душу".
"Ишь ты, хватил! - издевательски откликнулось второе "я" Алексея
Федоровича. - Самую малость, видите ли! Нет, милый мой, все гораздо
сложнее. Ты и твой информационный двойник не одно и то же. Ну, передашь
ему свое самосознание, легче помирать будет? Человек религиозный боится
смерти всего лишь как перехода в новое, неизведанное состояние. Так боятся
темноты, боятся окунуться в холодную воду. Для нас же, атеистов, смерть -
пустота, небытие, конец всему. И какая разница, что останется после тебя,
если сам ты превратишься в пустоту?! Мы не нашли антитезы загробной жизни,
вот в чем вопрос! Не оттого ли столь живуча религия?"
- Нет, мне не безразлично, что останется после меня, - проговорил
Плотников вслух, и обогнавшая его старушка оглянулась и перекрестилась. -
Я знаю: добро и зло, великое и ничтожное не бесследны. Сколь ни
быстротечна моя жизнь, она - прикосновение к вечности, оставляющее свой,
пусть микроскопический, отпечаток. Смертен человек, но не его творческое
начало, созидательный дух, жажда познания. Вновь и вновь задавая себе
вопрос: "Зачем я живу?" и не находя исчерпывающего ответа, человек самим
существованием утверждает смысл жизни.
- Расскажи это ему! - язвительно посоветовало второе "я".
Чуть впереди к выходу шел Иванчик. Вот он повернулся, и Алексей
Федорович увидел лицо человека, довольного добросовестно исполненным
долгом. В меру скорбное, но дышащее тем самым историческим оптимизмом, к
которому призывал профессор-биолог на памятном диспуте.
- Послушайте, Иванчик, - окликнул профессор. - Вы думали когда-нибудь
о смысле жизни?
- Я член философского семинара, - с достоинством ответил бывший
аспирант.
В ту ночь Алексей Федорович так и не смог заснуть...
* * *
- Это тупик, - сказал Ольс. - Битва за долголетие проиграна.
- Вовсе нет, - возразил Клинч. - Успехи геронтологии очевидны.
Средняя продолжительность жизни достигла восьмидесяти лет!
- Через полвека будет восемьдесят один, а спустя тысячелетие от силы
девяносто.
- Вы так предполагаете?
- Я скучный человек, - бесцветно проговорил Ольс. - Строить
предположения не умею. Моя стихия - факты.
- Тогда каким образом...
- Все элементарно: миллиард бит информации и прогноз-компьютер.
- Компьтер не способен предвидеть большой скачок!
- Ох уж мне эти большие скачки! - с неожиданным раздражением
воскликнул Ольс. - Не обманывайте себя. Средняя продолжительность жизни
возросла, но не благодаря геронтологам. Просто сведена почти к нулю
детская смертность. Зато долгожителей, перешагнувших столетний рубеж,
сегодня втрое меньше, чем во времена прадедов. Сократилась дисперсия,
разброс индивидуальной продолжительности жизни. Торжествует второй закон
термодинамики: выравнивание всех и всяческих потенциалов!
- При чем здесь термодинамика? - поморщился Клинч.
- Я подразумеваю всеобщий характер этого закона. Судите сами:
девяносто процентов людей доживают до семидесяти пяти. И всего полпроцента
переживают восемьдесят пять. Ну, минимум - заслуга здравоохранения и
техники безопасности. А чем объяснить максимум?
Клинч в замешательстве развел руками.
- Я как-то не думал об этом. Но ведь медицина победила рак, осилила
грипп со всеми его многочисленными штаммами. Даже склероз и сопутствующие
ему сердечно-сосудистые заболевания...
- Однако болезни, совсем недавно считавшиеся безобидными, принимают
угрожающие формы. Коклюш был болезнью младенцев, а теперь косит
стариков... Или та же ветрянка...
- Ну, тут просто результат неосторожности, - заспорил Клинч. -
Завезли ее на Венеру, а оттуда она вернулась...
- Новой чумой? Но почему-то ветрянка не причиняет вреда молодым и
сводит в могилу справивших восьмидесятилетие! Заметьте к тому же, -
понизил голос Ольс, - что старческие болезни-мутанты встречаются все чаще.
И далеко не всегда их корни в космосе. Складывается впечатление, что
успехи медицины нарушили равновесие, и вот оно восстанавливается на иной
основе!
- Мрачная картина. Но не предлагаете же вы поднять белый флаг и
сдаться на милость природе?
Лицо Ольса приняло жесткое выражение.
- Природа навязала людям затяжную позиционную войну. Мы незаметно для
себя перешли к глухой обороне, однако при этом каждую мало-мальски удачную
вылазку выдаем чуть ли не за решающую победу!
- Каков же выход?
- Нужно пересмотреть стратегию. Довольно растрачивать силы на мелочи.
Проблема долголетия бесперспективна, давно пора поставить на ней крест.
Сколько бы ни прожил человек, все мало! Чем, собственно, триста лет
отличаются от восьмидесяти? То и другое - мизер!
- И что же взамен?
- Бессмертие.
- Вы в своем уме, коллега?
- Кто из нас может быть в этом уверен? - пожал плечами Ольс. - Вас
шокирует терминология. Вы воспринимаете бессмертие как математическую
категорию, родственную понятию "бесконечность". Но, черт возьми, я
подразумеваю другое. Как объяснить вам... Вы знаете, что такое клиническая
смерть? Тогда представьте по аналогии клиническое бессмертие. Именно о нем
речь!
Его узнавали всюду - по гордой, но несколько скованной посадке
головы, по отрешенному взгляду (он словно всматривался во что-то
недоступное иным взорам), а скорее всего просто по серебристому обручу на
лбу.
- Бессмертный! Бессмертный идет, - шелестело за его спиной.
Ему так и не удалось привыкнуть к популярности, которая вначале даже
льстила, но потом начала невыносимо раздражать. Единственный в своем роде,
он был отторгнут от остальных стеной отчуждения. На него смотрели с
болезненным любопытством, как на монстра.
- Бессмертный! Бессмертный идет...
"Я словно поражен проказой... Меня чураются за то лишь, что переживу
всех... Но мое тело по-прежнему бренно, его ждет физическое уничтожение, а
та, новая, искусственная, плоть станет ли м о е й плотью?
- Бессмертный! Бессмертный идет...
Временами он чувствовал себя предателем, точно обжора в окружении
осужденных на голод. Ему хотелось сорвать со лба серебристый обруч и
закричать во весь голос:
- Я такой же, как вы, я с вами!
Полоска металла на его голове воспринималась другими как символ
бессмертия. Для него же это был ненасытный паук, жадно высасывающий из
мозга нервные клетки - информацию о каждом вдохе, каждом толчке крови в
сосудах, о самом сокровенном и стыдном... Каинова печать!
Он много раз мысленно ломал на куски, втаптывал в землю ненавистный
обруч.
"Не нужно мне бессмертия! - беззвучно стонал он. - Меня уговорили,
уверили, что все ради вас. Я принес жертву, но вы ее не приняли!"
- Бессмертный! Бессмертный идет...
"Что вы понимаете в бессмертии... Пережить свою физическую смерть,
передать собственное "я" информационному двойнику, который продолжит
существование неопределенно долгое время, такой ли это завидный удел? И
стоило платить за него ценой непреходящего душевного одиночества?"
- Безответственный эксперимент, если не сказать преступный, - бросил
Клинч в лицо Ольсу.
- Ну, это уж слишком, - остановил Председатель. - И все же... Вы
понимаете, что наделали, Ольс? Видите матрицу? В ней около пяти миллионов
заявок на бессмертие. А сколько еще будет! Сможете их удовлетворить?
- Конечно, нет. Меня интересовал принцип, и он подтвержден. А
массовое производство, конвейер бессмертия - этим пусть займутся другие.
Не требовали же от супругов Кюри постройки ядерных реакторов?
- Один бессмертный на десять миллиардов живущих... И кто же этот
счастливец, окруженный всеобщим вниманием? - поинтересовалась Марта.
- Счастливец? - Ольс натянуто улыбнулся. - Да просто
среднестатистический холостяк, отобранный из массы компьютером.
Представляете, его пришлось еще уговаривать!
- Кстати, никто не просит бессмертия для себя, - заметил
Председатель. - Вот, послушайте... "Мой отец всей своей жизнью заслужил
бессмертие...", "Я люблю ее и хочу, чтобы она никогда не умирала...",
"Прошу о бессмертии для моего учителя..." Что им ответить, Ольс?
- Надо сказать правду. Проводится единичный эксперимент и до
внедрения его результатов еще далеко. Но со временем бессмертие станет,
как говорится, делом техники.
- Как вы это себе представляете?
- В первую очередь следует обессмертить гениев, их немного. Затем
выдающихся людей...
- А остальных?
- Бессмертие для всех - утопия. Да и нужно ли увековечивать
посредственность?
- И кто же возьмет на себя смелость отказывать в бессмертии? -
спросил Председатель.
- Компьютер. Еще в двадцатом веке ввели коэффициент
интеллектуальности. Если взять его за критерий...
- Но это же ужасно, - не выдержала Марта. - Насильственно разлучать
близких людей?
- А смерть не разлучает?
- Создать касту бессмертных, - покачал головой Председатель, - к чему
это приведет?
- Бессмертием станут злоупотреблять, - взволнованно проговорил Клинч.
- Ради него пойдут на тягчайшие преступления, будут готовы заложить душу.
Общество, как система, утратит устойчивость. Но если бы удалось сделать
бессмертными всех...
- Увы, - нахмурился Председатель, - в таком случае человечество было
бы вообще обречено. Смена поколений - непременный стимул развития. Без нее
неминуемы застой и деградация.
- Этот ваш Бессмертный законченный эгоист, - не к месту сказал Клинч.
- Чувствует себя чуть ли не богом. Взгляд отсутствующий, словно вокруг не
люди, а...
- Уж не завидуете ли вы ему? - ахнула Марта.
Клинч побледнел.
- Что-о?! Я завидую? Да как вы могли подумать... Впрочем... Неужели
вы правы? Тем хуже для меня!
- Для всех нас, - уточнил Председатель.
Зарево встало на пути. Пройдя несколько кварталов, он увидел горящий
дом. Пожарные тщетно пытались сбить пламя струями пены.
Женщина рвалась сквозь оцепление.
- Пустите меня, там моя дочь!
Взгляд женщины скрестился со взглядом Бессмертного.
- Спасите ее! Спасите!
Он медлил.
- Будь проклят! - плюнула женщина, задыхаясь от слез и ненависти. -
Бессмертный трус!
Он не ответил. Ступил вперед. Дохнуло жаром.
- Стойте, - крикнул кто-то несмело.
- Это же Бессмертный! - ответили ему.
Сжалось сердце. Но стало вдруг так хорошо и легко, как никогда,
прежде. Он улыбнулся людям, не скрывая торжества: бремя бессмертия не
сломило его! Затем бережно снял с головы серебристый обруч и осторожно,
точно хрупкую драгоценность, положил на землю. А потом, не оглядываясь,
шагнул в жерло огня.
СВЯТОЙ
- А в бога вы верите? - спросил Плотников Иванчика.
- Шутите, Алексей Федорович! - оскорбленно взметнулся тот.
И Плотников припомнил разговор с ленинградским профессором Шпаковым,
специалистом по научному атеизму.
Разговор этот происходил в доме похожей на амазонку философини,
которая, по ее словам, коллекционировала будд и интересных людей. Будды во
множестве населяли массивный сервант, а интересных людей она сводила друг
с другом и молча сопричаствовала их беседам, подогреваемым вещественным
компонентом ее гостеприимства.
- Как вы относитесь к проблеме существования внеземных цивилизаций? -
спросил Алексей Федорович.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг