казенных заводов водворении... И то учинять повсеместно... к вящему
державы российской процветанию.
- Да уж шибко несходно тяготы эти нести, - тупо повторил Иван.
- Ты мне дурака-то не валяй, - сведя к переносью кустистые брови, с
угрозой сказал Тихон. - Думаешь, господин управитель тебя за малоумного
сочтет и отпустит подобру?.. Не-ет, не проведешь, вражье семя! Он, Карла
Иваныч, из самых злохитрых смутьянов будет. Весь в отца. Тот
однодеревенцев к уходу в скит склонял, а этот чужую невесту сманил...
- Какая чужая! - Иван яростно сжал кулаки. - Силком ее за Мишку
сговорили. А она мне давно обещалась!
- Ты такой дурной мальчишк?! - В голосе Фогеля слышалось изумление.
Управитель смотрел на Ивана с таким выражением, словно только теперь
наконец как следует разглядел его.
- Вместе с ихней семейкой в скиту взяли Анну, Егора Кузьмина дочь.
Хотели было к родителю отправить, так нет - уперлась: буду в заводе вместе
с этими, - Тихон кивнул на Ивана. - Без вашего распоряжения не решаемся...
Как велите...
- А кто жених ее? - спросил Фогель.
- Из хорошей семьи - отец его скотом торгует, властям послушание и
страх надлежащий в чадах воспитал...
- Без ее согласия Анютку сговорили! - крикнул Иван. - А ей этот Мишка
- ну все равно что пустое место...
- С каких это пор у девки спрашивать стали, за кого ей идти? - Тихон
пренебрежительно вытянул губы трубкой.
- Все едино она за него не пойдет, - угрюмо сказал Иван.
- Выходит, это вы людей подбили в скит уйти? - нахмурясь, спросил
немец. - За такую провинность знаешь что бывает? В вечную работу на
цепь...
- Никто никого не мутил, господин управитель, вот тебе истинный
крест. Как объявили нам про приписку к заводу, так и поднялись несколько
семей. Небось наслышаны, каково из соседних-то деревень мужику достается,
кто в работы взят... А Анютка... своей волей с нами отправилась - уж
больно донимал родитель, чтоб за Мишку шла.
- Ишь петли какие вяжет! - Тихон чуть не задохнулся от злости. - Да
кто же, кроме вас, дорогу в скит знает? Один твой батька-полесовщик всю
тайгу вдоль и поперек исходил!
- Что с того? Мы-то, семья наша, на денек только к братии завернули
отдышаться... А другие - не знаю, может, и в скиту собирались пожить.
- Куда ж путь держали? - недоверчиво усмехнулся Тихон.
- К вогулам подались, - лаконично ответил Иван.
Бровь Фогеля вопросительно изогнулась.
- Мы ж люди лесные - дичину, рыбку промышлять способные, вот и
порешили где поглуше отсидеться. Авось-де переменится что, приписку
отменят или льгота какая выйдет - в одном времени век не изживешь.
- Будет тебе льгота, кержацкое отродье. Батогами всласть упоштуют, -
заклокотал приказчик.
- Помолчь, Тихон, - остановил его управитель. - Скажи-ка, юнош,
почему твое семейство к вогулам отправилось? Почему вы были уверены, что
вас там примут да еще и жить оставят?
- Да я молвил уж: люд мы лесной, промысловый, с вогулом часто по
урманам встречаемся. Не поделишь тайгу полюбовно - плохо придется. Вот и
сдружились с коими. Родитель мой с одним - Мироном Самбиндаловым,
по-ихнему Евдей, - крестами поменялись. А крестовый брат знаешь каков -
крепче сродника по плоти, последнее для тебя сымет...
- Во-во, это у них, раскольников, в обычае, - подтвердил приказчик. -
С православным человеком из одной посудины не станет пить, опоганится-де,
а с богопротивным язычником братается. Тьфу, анафемы!
- Почто язычники! Все крещены, и имена нашенские носят - сказывал
Мирон, еще допрежь моего рождения митрополит Филофей в ихние становища
наезжал да в реку всех скопом окунал...
- Филофей-то их оглоблей крестил! - Тихон опять замахал кулачишком. -
Знаем, как они веру-то чтут - в церковь божию раз в год забредет, да и то
службу не выстоит, на пол уляжется. Великим постом мясо сырое едят, аки
скоты бессловесные...
Фогель, морщась, слушал приказчика и, едва тот сделал паузу, взял его
за плечо.
- Поди-ка, Тихон, на литейный двор, досмотри за новыми работниками. Я
с юношем потолкую да и сам в завод приду...
Приказчик поджал губы и, глядя точно перед собой, прошествовал к
двери. Неестественно прямая спина его кричала о презрении к Ивану, к
Фогелю, ко всему, что здесь было произнесено и еще будет сказано.
Оставшись вдвоем с молодым человеком, немец некоторое время в
задумчивости расхаживал по скрипучему полу. Потом решительно остановился у
выхода из комнаты и поманил Ивана.
Солдат, дежуривший в коридоре, вытянулся при появлении управителя и
бросил взгляд на арестанта.
- Подожди пока здесь, - распорядился Фогель и, снова поманив пальцем
Ивана, двинулся в глубь длинного извилистого перехода.
Когда они оказались в другом конце здания, немец отпер ключом
двустворчатую дверь и пропустил парня в свои покои.
Иван смиренно замер возле порога, не решаясь ступить разбитыми
опорками на блестящий от воска "шахматный" паркет. Он завороженно
переводил взгляд с одного незнакомого предмета на другой. Компас,
астролябия, глобус, медные штативы с колбами, зрительные трубы - чего
только не было наставлено на столе и низких тумбах вдоль стен! А карты,
украшенные затейливыми миниатюрами! А литографии, изображающие какие-то
дворцы в окружении фонтанов и странных деревьев, обстриженных на манер
пуделей, каких пришлось раз увидеть Ивану, когда через их деревню
проезжала в карете заводовладелица.
Хозяин кабинета прошел тем временем к одной из тумб, открыл ящичек с
табаком и принялся набивать короткую трубку-носогрейку, исподволь наблюдая
за молодым раскольником. А тот, позабыв про все на свете, приблизился к
одной из гравюр, с величайшим вниманием стал рассматривать обнаженных
граций. Потом с гримасой отвращения оглядел человеческий скелет в углу
помещения.
Раскурив трубку, Фогель снова начал расхаживать из угла в угол. Когда
Иван изучил почти все диковинки, собранные в кабинете, управитель
остановился возле большого сундука, окованного полосовым железом, и достал
из него несколько книг. Разложив их на столе, он кивком подозвал Ивана.
- Грамоте разумеешь? У вас, раскольников, я слышал, все читать
научены.
- Нам без грамоты никак, ваше сиятельство. Попов-то мы, вишь, не
признаем, некому, значится, и Писание нам честь...
- Так, может, ты и эту книгу уже читал?
Управитель подвинул к Ивану тяжелый фолиант. Крышки переплета были
сделаны из тонко выструганных дощечек, а когда Фогель откинул верхнюю,
молодой человек с удивлением обнаружил, что книга сшита из кусков бересты,
ровно обрезанных по краям.
Поняв по выражению лица Ивана, что тот видит странное сочинение
впервые, Фогель спросил:
- А может, кто-нибудь из скитских ее при тебе читал?
- В глаза ее не видывал.
- Уразумеешь, о чем здесь? - Немец провел прокуренным пальцем по
заглавной строке первого листа, выведенной коричневыми чернилами.
- "Во имя отца и сына и святаго духа изволением господа бога и спаса
нашего Иисуса Христа вседержителя..." - без запинки прочел Иван.
- Постой, постой, вижу - хорошо учен. Погляди теперь, что здесь
писано, - и Фогель перевернул сразу несколько толстых листов, ткнул
пальцем в низ страницы.
- "И рек тот вогулич про идола Златою Бабой зовомого..." - начал
читать Иван.
Управитель прикрыл ладонью текст и спросил:
- А ты слыхал про Золотую Бабу?
- Кто ж про нее не знает? Каждому детёнку старики байки про нее
рассказывают: вот, мол, есть у вогул идол некий, по молитвам ихним помощь
подающий... Только прячут его ото всех, крепко прячут, а и найдешь дорогу
к нему - лешая нежить тебе путь заградит...
Фогель обошел вокруг стола, сел на свое место и вооружился линзой в
медной оправе. Увеличительное стекло выпятило жирную вязь полуустава.
- В этой книге, найденной в разоренном скиту, сказано, где и у кого
искать Золотую Бабу...
Немец умолк и со значительностью воззрился на Ивана. Но тот сохранял
довольно-таки равнодушное выражение лица.
- Это очень важно для тебя и для всей твоей семьи. Захочешь, чтобы
вас от заводских работ навсегда избавили, - поможешь мне. Не поможешь -
загоню всех в казарму, будут вас в доменный цех под стражей водить, а на
ночь под замок запирать. Вам теперь по суду за совращение приписных
крестьян к побегу... И еще - Анютку твою к родителям верну; пускай за
Мишку идет...
На лице Ивана появилось страдальческое выражение.
- Заставь о себе бога молить, ваше сиятельство...
Фогель жестом заставил его замолчать.
- А поможешь - твоя будет.
- Да заради таковой вольготы всепокорнейше служить готов, - частил
Иван, словно опасаясь, что управитель передумает. - Ежели с командой к
тому месту, где идол схоронен, пошлешь, я его, не щадя самого живота,
отобью.
- В том-то и дело, что к вогулам солдат не отправишь, - со вздохом
заговорил Фогель. - Они ведь редко живут, на сотню верст одна семья. А
сообщаются между собой отменно быстро. Пока команда до капища доберется,
вся тайга знать будет, куда и зачем идут... Тут такой человек нужен,
которому они доверяют.
- Ваше сият... - робко начал Иван.
- Доннерветтер! - вдруг взорвался управитель. - Когда ты наконец
перестанешь величать меня сиятельством - я не князь, черт возьми!
Проезжая на пароконной бричке по заводской плотине, Фогель зорко
оглядывал раскинувшуюся внизу территорию завода. Сегодня управитель
выглядел торжественно: он был в тщательно завитом парике и треуголке,
белоснежное жабо топорщилось над воротом камзола. С плотины все виделось
как на ладони: приземистые казармы, высокие корпуса домен, водяные колеса,
размеренно вращающиеся под напором воды, низвергающейся из пруда в широкий
тесовый ларь. В облаке водяной пыли то и дело возникали фигуры кузнецов,
выбегавших из цеха "охолонуться". Так объяснял немец сидевшему рядом с ним
господину в длинном парике, локоны которого ложились на плечи синего
мундира. Остановив лошадей, Фогель стал показывать своему спутнику, где
находятся различные производства завода, как именуются части поселка,
раскинувшегося на пологих склонах над зеркалом огромного пруда.
- А вот извольте видеть, ваше превосходительство, этот край, или, как
здесь говорят, "конец", населен выходцами из Тульской губернии, посему и
зовется Тульским.
- Что же, хороши туляки в работе? - отрывисто спросил его
превосходительство и, поднеся к глазу короткую медную трубу, принялся
рассматривать строения Тульского конца.
- Не пожалуюсь. Сметливы и к рукомеслу привычны.
- А кто там живет? - спросил спутник Фогеля, повернувшись всем своим
сухощавым телом в ту сторону, откуда они приехали. - Избы-то на иную руку
строены, похлипче видом... Я вижу, напротив завода у вас очень удобный
косогор. Селиться да жить мужику - веселие велие.
- Думали уж, ваше превосходительство. Приняли к исполнению сенатский
указ о раскольниках. Учнем кержацкие деревни к заводу переселять да на том
краю и ставиться им велим. Глядишь, и Кержацкий конец выстроится...
Когда бричка съехала по крутому спуску на заводской двор, навстречу
начальству высыпало с дюжину мастеров, уставщиков, надзирателей. Все как
по команде сорвали шапки и с почтительным ужасом на лице смотрели на
прибывших. Тихон кинулся к экипажу и, проворно откинув ступеньку, помог
выбраться важному гостю в длинном парике.
Фогель вышел с другой стороны брички и зычно объявил:
- К нам пожаловали его превосходительство горный командир
действительный статский советник господин Татищев.
Краткое оцепенение заводской верхушки сменилось испуганно-радостной
суетой. Кто-то поспешил в цехи, кто-то бросился к лошадям, а Тихон и еще
один чисто одетый уставщик, исчезнув на миг, вновь появились с тяжелыми
резными стульями в руках. И потом, во все время осмотра завода Татищевым и
Фогелем, как тени следовали за ними, успевая подсунуть стулья, едва
начальство останавливалось перед каким-нибудь молотом или домной.
В доменном цехе внимание горного командира привлекли несколько
бородатых мужиков, бившихся вокруг вагонетки с рудой. Колеса ее соскочили
с деревянных рельсов, и теперь рабочие, не совсем сноровисто орудуя
вагами, пытались снова поставить вагонетку на колею.
- Эт-то что за неумехи? - строго спросил Татищев.
- Кержаки-с, - из-за спины его незамедлительно возник Тихон. -
Недавно только из деревни Терентьевой. Вздумали было по скитам от
повинности заводской бегать, да господин управитель...
- Поди! - Фогель раздраженно отодвинул приказчика локтем и быстро
заговорил: - Во исполнение указа, позволяющего раскольникам селиться и
жить при заводах...
- ...Вы решили их на оные заводы загонять, - усмехнувшись, подхватил
Татищев.
- Не по-божески это! - вдруг крикнул пожилой мужик, возившийся у
вагонетки.
Татищев раздраженно взглянул на него.
- Начальство перебивать?! Тебя кто спрашивал?
- Дождешься, пока вы спросите, - с ненавистью пробурчал мужик. -
Что-то не узнавали у нас, желаем ли мы в заводе селиться.
- Издеваться, сиволапый? О высших государственных интересах печься мы
державной властью поставлены, а не о твоих удобствах заботиться!
Горный командир грозно оглядел несколько десятков рабочих и заводских
служителей, замерших в разных концах доменного двора. Снова заговорил,
чеканя каждое слово, будто зачитывал некий указ:
- Да ведаете ли вы, канальи, какие превеликие стеснения и тяготы
нашему воинству выпадают, когда в орудьях и огненном бое нужда учинится?!
Нынешней весной под вольным городом Данцигом за одну ночь две тысячи душ
под неприятельской картечью да под ядрами полегло.
- Енаралы виноваты, а с нас шкуру драть? - непримиримо уставившись на
Татищева, сказал долговязый молодой мужик.
- Ну ты! - взвизгнул Тихон, подскочив к спорщику. Ткнул его кулаком в
зубы. - Опять народ мутить?..
- Эй, полегче на руку! - прикрикнул горный командир. - Строгость
строгостью, а по пустякам народ не след обижать.
- На таковом слове благодарствуйте, - проговорил долговязый и
поклонился.
Его примеру последовали немногие. Большинство рабочих остались стоять
в напряженно-враждебных позах.
- Слово что - тьфу... - проговорил пожилой рабочий, начавший этот
спор. - Спина-то не от слов ноет. Верни ты нам волю, господин начальник...
- Да что ты заладил, старик! - Татищев вышел из себя. - Никто тебя
воли не лишает. Только вместо расхристанности вашей, вполне для казны
бесполезной, дали вам твердый порядок: поработай на государство, а потом
как хочешь живи: песни пой, вино пей, землю паши. Да разве в крестьянском
труде легче вам живется?
- Отбились они давно от землепашества, ваше превосходительство, -
сунулся к начальству Тихон. - Целыми деревнями рыщут по горам - руду
изыскивают. Прослышали, что рудознатцам добрую награду за изысканное
железо, за медь дают, вот и кинулись шурфы бить по всему Уралу. Обнищали,
оборвались, а все не хотят к земле вернуться, каждый жар-птицу ухватить
мечтает.
- Во-от, вот она, ваша воля! - торжествующе произнес горный командир.
- Во всяком государстве обыватель должен иметь свободу, да только не
такую, чтоб каждый делал что хочет по прихоти своей; не такая должна быть
воля, как у диких зверей, но рассудительная, законами дозволенная, о благе
казенном радеющая. Такая воля в державе нашей водворена покойным
императором Петром Великим, а ныне сохраняется высокою защитою ее
императорского величества Анны Иоанновны. Если же, безумный старик, твоим
речам внять да по слову твоему всем поступать, у нас безгосударная смута
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг