- Вы, разумеется, догадываетесь, в чем вас обвиняют? -
спросил обладатель приторного голоса.
Сергей рассмотрел его. Это был человек среднего роста,
весь затянутый в черную кожу: и куртка у него была кожаная,
и сапоги, и портупея с двумя висящими на ней кобурами, и фу-
ражка, и даже штаны. Над крохотным пенсне торчали клочкова-
тые вздернутые брови, нос был широк и крут, губы извивисты,
казалось, ироническая улыбочка навечно поселилась на них,
черные усики, черная бородка клинышком довершали портрет
"тени".
За черным стояли какие-то помятые одутловатые личности -
небритые, явно похмельные, мутноглазые. Одеты они были
по-разному, но очень небрежно, если не сказать более. Сергей
невольно взглянул вниз, на линолиум - он был весь затоптан и
заплеван семечной шелухой, видно, гости гостевали тут дав-
ненько. В углу, возле перекособоченной колонки, пирамидой
стояли четыре винтовки. Это было что-то новое.
Сергей раскрыл было рот. Но не успел ничего сказать.
- Не волнуйтесь, юноша, - мягко пропел черный, - мы вас
сейчас расстреляем. Прямо тут!
- Кокнем, стало быть, - растолковал подробнее один из
мутноглазых.
Сергей понял - гости не шутят.
- А на каком, собственно, основании?! - попробовал возму-
титься он.
Черный ехидно засмеялся ему в лицо - усы встопорщились,
губы расползлись чуть не до ушей, из-за белесых стекол выс-
веркнули желтыми огоньками черные умные глаза.
- Заявление делали? В милиции?
- Какое еще заявление? - не сообразил Сергей.
- А по поводу убиенного вами, там, у сугроба?!
- Ну делал.
- Вот вам и основание! А вот документ! - черный достал из
кобуры свернутую вчетверо бумагу, протянул. - Читайте, чи-
тайте, юноша, все по закону!
Сергей дрожащими пальцами развернул листок. На том было
выведено лиловыми чернилами: "На основании заявления обвиня-
емого, показаний свидетелей и с санкции прокурора обвиняемо-
го следует расстрелять не позднее, чем через четыре минуты
после оглашения данного приговора. Члены следственного коми-
тета. Подписи." Ниже стояла круглая неразборчивая печать.
Сергей сумел прочитать только "минбытхоз", все остальное бы-
ло смазано.
- Это липа! - заявил он.
- Какая же это липа! - искренне удивился черный. - Гляди-
те, с водяными знаками!
На бумажке и впрямь были водяные знаки - просвечивал зна-
комый профиль. Но Сергея и это не убедило.
- А чего с ним говорить! - процедил один из мутноглазых.
И взял из пирамиды винтовку. Другие последовали его примеру.
- Погодите, товарищи, - остановил их черный. - Стрелять
только по моей команде! Законность должна быть во всем!
Сергей поверил - сейчас его расстреляют. Прямо здесь! Три
минуты прошло. Осталась минута. Мутноглазые поднимали стволы
винтовок, плевали шелуху на пол. Проснулся висящий на стене
приемничек-репродуктор. И объявил хрипато:
- Но от тайги до британских морей
Красная армия всех сильней...
И спекся. Заглох.
Черный поглядел на Сергея как-то отечески, любя. Потом
скосил глаз назад и проинструктировал:
- Как взмахну платочком, так и палите!
- Не боись, не промажем, - заверили его мутноглазые хо-
ром.
Винтовочные дула смотрели в лицо Сергею. Оставались се-
кунды.
- Стойте! - жалобно попросил он, цепляясь пальцами в по-
доконник. - Стойте!
- Чего еще, юноша? - полюбопытствовал черный. И принялся
протирать вынутой из кармана красной тряпочкой свои очочки.
- Последнее желание!
- Вот как?! - черный удивился, брови поползли вверх по
морщинистому лбу.
- Мировым паразитам последних желаниев не дается, - зло
выговорил крайний мутноглазый. - Мировых паразитов давят как
клопов, на месте!
- Пора кончать! - брякнул средний.
- Ну почему же, - показал свою власть черный. - Давайте
послушаем. Чего же, интересно, вы желаете, юноша, папироску,
рюмочку водки и ложечку икорки, женщину?
Сергей надулся и выпалил:
- Я желаю в уборную!
- Чего?!
- Он говорит, в сортир хочет! - пояснил крайний.
Черный отмахнулся, наморщился.
- Странное у вас какое-то желание, - проговорил он в нос.
- Я еще понимаю, если б, извиняюсь за выражение, сортир,
стоял где-то на улице! Но как вы собираетесь бежать из это-
го, пардон, сортира?!
- Я не собираюсь бежать, - ответил Сергей, - брюхо че-
го-то скрутило. Боюсь, как бы конфузия не вышла - пальнете
и...
- Как это все по-мещански, как по-расейски! - еще сильнее
сморщился черный. - Брюхо! Дикость! Отсталость! Нет! Нет!!
Тысячи раз я убеждал товарищей - рано, рано мы взялись за
это дело! Совсем рано - народец не готов, народец убог, сир,
дик, темен!!! Ему идеалы, а он - брюхо, понимаете ли!
- Шлепнуть, контру, и весь разговор! - присоветовал мут-
ноглазый справа. - Или я его щас штыком продырявлю!
- Пулей сподручней, - покачал головой левый.
Черный коротко махнул рукой.
- Идите, идите, юноша! И постарайтесь нас не задерживать!
- он достал из кармана часы-луковку на цепочке, щелкнул кры-
шечкой. Потом горестно вздохнул: - Как трудно сохранять чис-
тые руки среди всей этой грязи, дряни и швали!
Сергей зашел в туалет, прикрыл дверь. Судя по всему, па-
лачи не боялись, что он убежит. Скрипнула молния на сумке. И
бутылка выплыла наружу. Это было последним средством! Но...
Одно "но" - Ира! Он уже дернулся- не оставлять же ее с этими
убийцами, с этими подонками! Но потом спохватился - ведь это
они, именно ОНИ! Те, о ком говорил зеленый! И пришли Они за
Ним! Больше им никто не нужен!
Он сорвал пробку. И начал пить.
Первые глотки давались с трудом. Организм отвергал бормо-
тень. Но потом пошло лучше. И все же, когда бутыль опустела,
у Сергея глаза вылезали на лоб. Он весь вспотел, сбросил
куртку прямо на унитаз. В голову шарахнуло, да еще как ша-
рахнуло - он чуть не выронил бутылки. Все завертелось, зак-
рутилось вокруг. Явилось огромное плотоядно ухмыляющееся ли-
цо бородатого шамана. Шаман это хитро щурил глаза и все заг-
лядывал Сергею чуть ли не в душу. Потом он вдруг прокарта-
вил: "моодцом, батенька, моодцом! на пгавильном пути, това-
гищ!" И пропал. Сергей почувствовал, что вот-вот грохнется -
никогда он еще не косел так с одной-то бутыли.
- Чегой-то он там прозаседался, - тревожно прозвучало
извне. - Может, в дыру ускользнул?
- Ниче, - ответили бодрее, - я его из дыры етой штыком
выковыряю! Не усклизнет, убивец!
Сергей вскинул бутыль вверх - она уже была полна. И при-
сосался. Совсем неразборчиво до него донесся сиропный голос:
- Большое дело, товарищи, в перчатках не делают! Надо вы-
нимать приговоренного'
- Ето верно, - заметил один из мутноглазых, - я сразу
скумекал, что ен там по большому делу засел. А что перчаток
на ем не было, его точно видал, врать не буду!
И они принялись колотить в дверь.
Сергею показалось, что он сейчас лопнет. Но именно в этот
миг голова стала светлеть. Он глотнул еще трижды... и отвел
бутыль-генератор, поставил на крышку унитаза.
- Отворяй, зараза!
- Да-с, юноша, ваше последнее желание что-то затянулось!
- На штыки брать надо!!!
Бутыль-генератор вспыхнула, рассыпая мириады искр, хрус-
тальные соты высветили иные миры, притягивая к себе, маня.
- Выходь, сучара золотопогонная!
- Сейчас, - откликнулся Сергей, - только штаны подтяну!
Сияние залило весь туалет, стены пропали, пол ушел вниз,
потолок умчался под облака. Сергей приготовился к неожидан-
ному - вот сейчас высунется лапа, или вопьется в мясо гар-
пун, или захлестнет цепями... Но ничего такого не произошло.
- Не сработала! - прошипел он и приготовился смачно выру-
гаться.
Но в это время из мрачной сердцевины бутыли-генератора
выпучилась тяжелая маслянистая струя, медленно потекла вниз,
ударило в нос страшным бормотушным запахом, и не запахом да-
же, а кошмарной вонью. Струя падала далеко, туда, куда про-
валился кафельный пол... и оттуда, оттуда поднималось вверх
целое море маслянистой жижи, бурлило, вздымалось, ползло.
Сергей забрался с ногами на унитаз, на крышку, спихнул бу-
тыль в жижу.
- Надо стрелять! - пропел черный за дверью.
- Стрельнем! - отозвался один из мутноглазых.
Пуля пробила дверь, потом бачок - и из бачка ударила еще
одна струя, не менее вонючая и маслянистая. Черная жижа доб-
ралась до коленей Сергея, до груди, коснулась подбородка. Он
подпрыгнул, пытаясь ухватиться за лампочку.Но сорвался, сос-
кользнул с крышки, ушел с головой в бормотушную жидкость,
начал захлебываться, рваться вверх... но чем сильнее он бил-
ся, тем сильнее его засасывало в беспросветную жуткую пучи-
ну, тем больше жижи проникало в легкие и тем меньше остава-
лось надежды.
Обезумев от страха, от удушия, от ощущения приближающейся
смерти, он рвал на себе рубаху, засовывал пальцы в рот, от-
тягивал нижнюю челюсть, будто это она мешала вздохнуть, ца-
рапал ногтями лицо... кричал, кричал, кричал! Но ни звука не
вырывалось из его горла.
Наваждение последнее
Сколь, веревочка, ни вейся,
А совьешься ты в петлю!
Вл. Высоцкий
Дед Кулеха не спал восьмые сутки кряду. Изнемог, изболел-
ся вконец сердцем, намучился... но умирать ему не хотелось.
Другой бы в кромешной тьме, зловонной мокряди, смраде давно
бы сбился со счету, потерял бы временную нить и сам потерял-
ся. Но дед Кулеха упорно считал часы и минутки, отмеривал
срок. Хотя какой там срок! Срока никто не определял. Одно
было ясно - расстреливать приводили по ночам. Вот уже восемь
партий на тот свет спровадили. А стало быть прошло восемь
суток.
Позапрошлой ночью из дыры выполз мертвец. Долго мычал,
тянул трясущиеся руки, силился сказать чего-то. Дед Кулеха
хотел его распросить. Да мертвец-то помер и взаправду, отму-
чился - слишком много сил, видать, потратил, чтоб выползти
из страшной дыры. Мертвому лучше с мертвыми - дед Кулеха
спихнул тело вниз.
Ему бы и самому там лежать. Но восемь суток назад исхит-
рился, прополз в темнотище под ногами у пьяных палачей, за-
бился в нишу на втором ярусе да замер там, будто куль с ов-
сом. Партия была большая, человек в шестьдесят, стреляли
долго, утомились, прочухались, а беглеца-то так и не хвати-
лись. Дед Кулеха, матерщинник и безбожник, уверовал в Силы
Небесные в единочасье, взмолил Бога, чтоб не дал Тот ему по-
гибнуть теперь, после чудесного спасения!
Каждый раз, когда сверху доносились глухие шаги, а потом
и пьяная ругань, стоны, мольбы, злобное покрикивание, у деда
Кулехи сердце превращалось в загнанного, затравленного сво-
рой борзых зайчонка. Трясущиеся губы нашептывали полузабытые
слова молитв, немели. И до того было страшно, что обмирал
дед Кулеха, терял чувство верха и низа и казалось ему, что
висит он на тонюсенькой ниточке подвешенный, висит над такой
пропастью, в которую и заглянуть-то боязно. А потом... потом
гремели выстрелы, жутко орали недобитые, визжали раненные,
матерились стрелки, добивая тех, кого пуля не брала, рукоя-
тями своих наганов да маузеров. И все это время дед Кулеха
падал в пропасть - падал и не мог достичь дна! Ужас падения
застил все, и не было муки сравнимой с этим падением.
Палачи уходили протрезвевшие. А иногда и добавляли прямо
тут, в подвале. Никогда не закусывали. Дед Кулеха тянул воз-
дух ноздрями и думал гнусную думу: ежели помирать, так за
хороший глоток самогонки! И хотелось ему бежать к ним, пасть
на колени, взмолить... Но знал, знал дед Кулеха - пришить-то
пришьют, а вот глоточка, каты, ни за что не дадут сделать,
ух, жлобы поганые! И он не высовывался. Лишь принимался мо-
литься усерднее, сам выдумывал молитвы - и до того страстен
был и горяч, что не могло его жгучее, переполненное болью
слово не дойти до Господа Бога.
А молил он об одном - чтоб послал ему Господь любую заме-
ну, чтоб отвел он от него этот проклятущий и вездесущий ка-
рающий меч. Конечно, лучше если б так ослобонил... ну, а
нет, так что ж теперь получается: вроде бы он, Кулеха, самый
плохой человек на белом Божьем свете, нет, что ли, его греш-
нее, подлее, ненужнее?! Ведь есть же! Есть наверняка, точно,
есть!
День в подземелье был не менее мрачным, чем ночь. Но дед
Кулеха знал - это день. И отсыпался! Ночами он о сне не мог
даже помыслить, ночами зуб не попадал на зуб. Спал он тяжко,
мучимый кошмарами, стонал, вскрикивал, ерзал, потел. А потом
просыпался и начинал бить башкой в земляную стену.
- Господи, Иисусе Христе, отведи беду от раба Твоего, -
вопил он в голос, ничего не соображая спросонья,- не дай по-
гибнуть от руки врагов Твоих, прислужников сатаны! Обереги и
защити! Прикрой дланью твоей! Господи!!! Неужто нету у Тебя
грешника грешнее?! За что послал испытание лютое рабу Твое-
му? Пошли замену, Господи-и-и!!!
Бог был глух к мольбам старика. У Него, небось, своих за-
бот хватало. А может, и не считал Он нужным отводить беду от
старого матерщинника и богохульника, от пьяницы и бродяжки.
Неисповедимы пути Господний!
Полбуханки черняги и шмат сала, уворованный из заготкон-
торы, дед Кулеха съел в первые три дня. Поначалу он эконо-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг