- Черт!- выругался Николаевич и вдруг стремительно наклонился,
увлекая за собой и Михаила Сергеевича.
Он начал обшаривать карманы лежащего на полу охранника, и
Сергеевич невольно оказался лицом к лицу с последним. Глаза
мальчишки-охранника были открыты. Сергеевич увидел мертвый
остановившийся взгляд, окровавленный рот и словно вдруг
потемневшие, контрастно выделившиеся веснушки на белом курносом
лице.
Опять за стенами вагона послышались выстрелы.
- Уходить надо,- напомнил опасливо брат Александр.
- Черт!- Николаевич взглянул на Михаила.- Мы идем, брат
Михаил?
Сергеевич не успел ничего ответить. Сильные руки этих двоих
уже влекли его в тамбур. Он подумал, что если сейчас ноги
подкосятся, то идти, собственно, и не придется, его донесут. А
oeped глазами все еще стоял мертвый взгляд мальчишки и нелепые его
веснушки. "Но это же война! Это кровь!.."
У вагона Николаевича с братом Александром дожидался легковой
самокат марки "Волга-матушка" под огневым прикрытием броневика
моторизованной кавалерии. Михаила Сергеевича практически насильно
впихнули в самокат. "Волга" сорвалась с места. И тут же с
переднего сиденья перегнулся какой-то маленький невзрачный и
чернявый субъект, в руках которого обнаружились хитрые
механические приспособления.
- Ручки сюда, пожалуйста, так,- потребовал он и за три секунды
разомкнул наручники.
- Спасибо, брат Руслан,- довольный Николаевич откинулся на
диване.
И в этот самый момент волна слепого ужаса наконец накрыла
Михаила Сергеевича. Все, весь окружающий мир заслонили перед ним и
от него мертвые глаза мальчишки-охранника.
- Выпустите!- закричал он.- Выпустите меня отсюда!
Николаевич с удивлением посмотрел на него.
- Успокойтесь, брат Михаил. Все уже кончилось. Мы на свободе.
- Выпустите! Выпустите! Выпустите!
- Не совершайте необдуманных поступков, брат
Михаил. Присоединяйтесь к нам. Мы поможем, поддержим...
- Нет, нет, нет! Выпустите, выпустите меня!
Николаевич вздохнул.
- Пожалуйста... Притормози вон там, брат.
"Волга" остановилась, и Сергеевич вывалился из салона. Он упал
на четвереньки, и самокат, обдав его вонью выхлопа, рванулся
прочь. Следом, гремя и лязгая, огрызаясь пулеметным огнем, проехал
броневик. Сергеевич встал и побежал, прихрамывая, в обратном
направлении. Бежал он медленно, сказывался возраст и сидячий образ
жизни. Он не замечал, как вокруг, выбивая фонтанчики грязи,
ложатся пули. Он не видел ничего. Он кричал:
- Не стреляйте! Ради Бога, не стреляйте! Не стреляйте!
И когда первая пуля попала ему в предплечье,
остановив, швырнув на колени, он не почувствовал боли. Он был
словно и не здесь, в грязи у насыпи, а где-то там в далеком
своем детстве, воспоминание о котором по потаенной
ассоциации всплыло в нем от случайно брошенной Николаевичем фразы
о Шалтае-Болтае. Михаил Сергеевич видел теплый вечер, рассеянный
свет лампы, на стене - тени от мотыльков, рвущихся к этому свету,
и нянечку, сидящую у постели с детской книжкой в руке; и слышал
только нянечкин мягкий голос: "Шалтай Болтай сидел на стене,
Шалтай-Болтай свалился во сне. Шалтай-Болтай..."
Вторая пуля пробила Сергеевичу грудь, и он упал в грязь всем
reknl. "Господи,- проскользнула последняя мысль в его угасающем
сознании.- Господи, пусть это будет только сон..."
"Шалтай-Болтай..."
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг