легенды, в тот момент произвело на директора нового канала самое
неблагоприятное впечатление. Директор поморщился и повелел выпроводить
"наглеца". Артём сопротивляться не стал, но пообещал вернуться. "На белом
коне, усёк?".
И вернулся. Через три месяца, на пике популярности. Директор канала
"TV-XXI" умел смирять гордыню, если речь шла о пожеланиях рекламодателей,
и сам пригласил известного журналиста вести любую информационную программу
по его, журналиста, выбору. Причиной же столь кардинальной перемены в
отношении к Трояновскому стала пресс-конференция премьер-министра
Российской Федерации, посетившего Мурманск в один из тёплых весенних дней
девяносто шестого года, а точнее - вопрос, который Трояновский
премьер-министру задал и который был процитирован каналами "Российское
телевидение", "НТВ" и газетами "Комсомольская правда", "Известия",
"Завтра". Представляя на пресс-конференции "Полярку", Трояновский долго
хранил молчание, но под конец вдруг попросил слова и, представившись,
спросил:
"У меня такой вопрос имеется, господин премьер-министр. Меня интересует,
когда с преступностью будет покончено, усёк?"
Всеобщее изумление вызвал, конечно, не сам вопрос - тем более что он давно
и навязчиво вертится на языке у всякого, кто живёт в этой стране, - а
форма его постановки. Всех покорило то самое присловье: "Усёк?", которое
когда-то вывело из себя директора первого в Мурманске коммерческого
телевизионного канала.
Став главным редактором и ведущим информационной программы "Шесть минут",
Трояновский укрепил свою славу "бескомпромиссного борца" и "свойского
парня". Очень скоро его программа, в чём-то легкомысленная, в чём-то
скандальная, в чём-то китчевая, но всегда изобилующая сенсационными
репортажами, вырвалась в первую десятку, а потом и возглавила её. Ещё
позже "Шесть минут" стали включать в номинационный список премии "Тэффи",
что само по себе было признанием: редкая региональная программа
удостаивалась подобной чести.
Прототипом программы "Шесть минут" являлись незабвенные "Секунды", однако
Трояновский не стал во всём подражать "нашему Шурику", разработав свой
собственный имидж. Каждый вечер перед мурманским телезрителем возникал на
экране молодой человек интеллигентной наружности, с аккуратной бородкой и
в очках - то ли студент, то ли семинарист - и спокойным голосом, даже с
юмором начинал рассказывать об очень страшных делах, которые творятся
вокруг нас сплошь и рядом и о которых мы предпочитаем не думать, пока нас
лично это не касается. Сюжеты, представляемые в программе, не отличались
какой-то особой новизной (по большому счёту так и должно быть: со времён
Гомера все пороки человеческие описаны и запротоколированы), однако
контраст срабатывал безотказно, и там, где "наш Шурик" добивался успеха
истерическим криком, Трояновский брал своё бесстрастным изложением фактов
и меткими остротами.
Ещё Артём был патологически честен. Подкупить или напугать его никому не
удавалось. "Таких денег в природе не существует, усёк?". Его часто тягали
в суд, но он почти всегда выходил сухим из воды. Его пару раз
"заказывали", и однажды он месяц прятался на чужой даче, пока оперы, им же
науськанные, перетряхивали город и вязали обидчиков. Потом его стали
бояться, и уже одно появление "рафика" с логотипом "Шести минут" на борту
в зоне конфликта могло привести (и приводило) к скорейшему этого конфликта
разрешению.
С Игорем Егоровым Трояновский был знаком ещё с тех времён, когда один
ловил "мокрушников", а второй писал об этом статьи для "Полярки".
Знакомство оказалось плодотворным для обоих, они обменивались информацией,
помогали при случае словом или делом. Когда Игорь ушёл из органов и
приобрёл лицензию на право заниматься частной сыскной деятельностью,
Трояновский снял репортаж о первом "Шерлоке Холмсе" города Мурманска,
обеспечив Егорова клиентурой на первые пару лет. Игорь был благодарен
Трояновскому и за это, и за многое другое, а потому испытывал даже
некоторые муки совести, понимая, что впутывает приятеля в дело, о котором
тому лучше совсем ничего не знать.
Артём Трояновский снова пробежался по редакторской. В жизни он был гораздо
импульсивнее, чем на экране.
- Какая тема! - восклицал он. - Это же какой репортаж можно сварганить,
усёк?
- Усёк, - соглашался Игорь, поглощая редакторский кофе.
- "Наркоманы-генералы"... Нет, лучше - "Генералы-наркоманы"... - Артём
вслух перебирал варианты названий к будущему репортажу. - Хотя при чём тут
наркоманы? - спохватился он. - Они ведь наверняка сами наркотики не
употребляют, усёк? Как и наркобароны... Во! - лицо Трояновского
просветлело. - Наркобароны! То что надо! "Погоны и наркобароны"...
"Наркобароны и погоны"... Нет, лучше - "Наркобароны в погонах"!
- Очень хорошо, - подыграл Игорь.
Он, разумеется, не стал выкладывать Трояновскому всё как есть. Он
предложил ведущему программы "Шесть минут" легенду - якобы в стенах
военного госпиталя создан и работает на полную мощность подпольный цех для
производства героина; якобы всех попадающих в госпиталь военнослужащих
"сажают на иглу", они выходят законченными наркоманами и втягивают других;
якобы главврач получает сырьё из Средней Азии, а готовый чистый продукт
отправляет контрабандой в Норвегию, используя в качестве посредников
севших на иглу пограничников. История, придуманная Егоровым, была
настолько нелепа, что Трояновский с ходу в неё поверил. Слишком часто ему
в этой жизни приходилось убеждаться: самые по видимости нелепые и
неправдоподобные истории как правило имеют под собой вполне реальную
основу.
- Едем! - решился Артём. - Собираемся и едем, - он схватился за трубку
стоящего на столе телефонного аппарата, набрал двузначный номер. - Ефим?
Собирай ребят, выезжаем за материалом, усёк?
- Подстраховаться бы надо, - обронил Егоров как бы даже и в сторону.
- Что значит "подстраховаться"? - удивился Трояновский. - От чего
"подстраховаться"?
- Меня они не пустили, - напомнил частный детектив. - Если у них всё так
серьёзно, как мне рассказывали, тебя они тем более не пустят.
- Меня?! Не пустят?!
В Мурманске Трояновского боялись, и он это прекрасно знал.
- Ты сам подумай...
Трояновский подумал.
- Есть у меня один генерал, - сообщил он после вынужденной заминки. -
Свадебный генерал, усёк? В отставку был отправлен ещё при последнем
генсеке, но боевого задора не утратил. Любит поскандалить и покачать права.
- Идеальный таран, - согласился Егоров, отставляя чашку с недопитым кофе.
- Вызывай его и едем. Да и кстати, я в сторонке стоять не собираюсь. Это
всё-таки и мой материал, усёк? Поэтому дай мне камеру и включай в группу.
- Ты хоть камерой-то владеть умеешь? - спросил Трояновский с
превосходством профессионала.
- Разберусь, - пообещал Егоров.
(Мурманск, сентябрь 1998 года)
"Свадебный" генерал, приглашённый Трояновским в качестве тарана,
действительно был колоритен. Неимоверно толстый, лысый и крикливый, одетый
в самую настоящую генеральскую форму, идеально подогнанную и выглаженную,
со всеми шнурками и орденами - он сразу завладел всеобщим вниманием.
- Ну что, сынки, готовы жизнь положить за правое дело? - начал выяснять он
у группы телевизионщиков, подчинённых Трояновскому.
- Как скажете, товарищ генерал, - весело отвечал оператор по имени Ефим.
- Молодцы, воины! - одобрил генерал. - От имени Главнокомандующего
Вооружённых Сил Советского Союза выношу вам благодарность!
- Ура-а-а! - дурашливо закричал Ефим.
- Да твой генерал сумасшедший! Как Мартовский Заяц, - шепнул Егоров
Трояновскому.
- Ничего, - отозвался Артём, - сумасшедший он, конечно, сумасшедший, но
своё дело знает, усёк?
- Усёк.
Контрольно-пропускной пункт военного госпиталя брали штурмом. Первым в
здание вошёл, разумеется, генерал. За ним вплотную следовали два оператора
с большими профессиональными камерами и Трояновский с Егоровым. Кроме
того, в группе имелся телохранитель с лицензией и газовым пистолетом под
мышкой. Этот замыкал шествие. Водитель "рафика" остался за рулём.
Когда частный детектив Егоров, удерживая тяжеленную камеру на плече,
ввалился в помещение контрольно-пропускного пункта, "свадебный" генерал с
крайне довольным видом принимал рапорт дежурного наряда. Пожирая генерала
глазами, сержант, недавний обидчик Егорова, в полную силу лёгких
докладывал:
- Товарищ генерал-майор! Дежурный по контрольно-пропускному пункту
военного госпиталя номер один города Мурманска сержант Михайлов! Во время
несения службы происшествий не случилось!
Рядовые из наряда стояли навытяжку у него за спиной. Всё это дело
снималось на две камеры. Егоров тоже приник к видоискателю и не отказал
себе в удовольствии отснять выпученные глаза сержанта, который явно не
ожидал увидеть здесь увешанного орденами генерала.
- Не случилось происшествий, говоришь? - самодовольство распирало
генерала. - Молодцы, воины! - выдал он свою стандартную похвальбу и
направился к турникету.
Сержант растерялся. С одной стороны, он видел перед собой натурального
генерала-майора, с другой - помнил Устав внутренней службы, согласно
которому "дежурный по контрольно-пропускному пункту обязан докладывать
дежурному по полку о тех лицах, в правильности документов которых он
сомневается". Генерал не показал вообще никаких документов (их у него не
было), а потому попадал в список "сомнительных" лиц. Наконец сержант
что-то сообразил, урегулировал сам с собой свои внутренние противоречия и,
прежде чем генерал упёрся в вертушку турникета, окликнул его:
- Разрешите обратиться, товарищ генерал-майор?!
- Да? - генерал повернулся. - Обращайтесь, товарищ сержант.
- Товарищ генерал-майор, эти люди с вами?
- Конечно, товарищ сержант, эти люди со мной.
Сержант приободрился:
- Они должны предъявить пропуск. Так по Уставу полагается, - добавил он на
всякий случай, видимо, делая скидку на пожилой возраст старшего офицера.
Тут взял слово Трояновский.
- От меня? Пропуск? - он наскочил на сержанта. - Ты что, меня не узнал? Да
я тебя, дуболома, в вечернем репортаже покажу - наплачешься, усёк?
Сержант, который, разумеется, тоже смотрел канал "TV-XXI", приглядевшись,
опознал знаменитого ведущего и снова растерялся.
"Жить надо по Уставу, и не будет проблем", - позлорадствовал мысленно
Егоров, снимая на видеоплёнку широкое лицо сержанта, блестящее от
выступившего пота.
На запах скандала сбежался служивый люд, работающий в госпитале. И кто-то
из них вызвал наконец дежурного по госпиталю, которым оказался пышноусый
офицер в белом халате, накинутым поверх кителя.
Этот был явно умнее сержанта. Хотя и он ошибся в оценке происходящего.
Офицер оправил халат, надел фуражку и, строевым шагом подойдя к турникету
с другой стороны, отдал честь:
- Товарищ генерал-майор, дежурный по военному госпиталю номер один города
Мурманска подполковник Резун прибыл в ваше распоряжение.
- Пропустят нас или нет? - Трояновский не стал дожидаться, пока всё
повторится с точностью до запятой. - Послушайте, подполковник, мы
собираемся делать репортаж для "Шести минут" о посещении генералом-майором
вашего госпиталя. Есть основания полагать, что у вас тут расцвели махровым
цветом неуставные взаимоотношения. Недопущение генерала-майора на объект
мы будем расценивать как косвенное признание вины, усёк?
Подполковник совершенно проигнорировал высказывание Трояновского и
обратился к генералу:
- Товарищ генерал-майор, эти люди с вами?
- Да. Дадут мне пройти или нет?
- Товарищ сержант, пропустите генерала-майора и сопровождающих его лиц.
- Есть! - сержант с видимым облегчением козырнул и бросился выполнять
приказ.
Стопор был снят, вертушка завертелась, и вся группа проникла наконец на
территорию госпиталя.
- А неуставных взаимоотношений у нас нет, - негромко сказал подполковник
проходившему мимо Трояновскому.
- Посмотрим, - отвечал Артём.
- Что вас интересует, товарищ генерал-майор? - подполковник Резун снова
переключился на старшего по званию.
- С воинами буду говорить, - изрёк "свадебный" генерал. - Веди по палатам.
Первые шесть палат, которые посетила группа, не представляли интереса. Две
из них оказались пусты. В третьей находились два рядовых срочной службы с
переломами, в четвёртой лежал обожжённый капитан третьего ранга, в пятой -
ушибленный обрушившейся балкой лейтенант инженерных войск, в шестой -
мичман подводной лодки с прогрессирующим фурункулёзом.
В каждой палате генерал задерживался минут на десять, выяснял, как зовут
каждого из госпитализированных, какое кто имеет звание и в какой части
служит, давно ли здесь находятся и нет ли жалоб на обслуживание и врачей.
Госпитализированные отвечали с единообразным энтузиазмом, сводя свои
выступления к единственной жалобе: мол, очень хочется вернуться в родную
часть, а врачи, злыдни, не дают. Генерал, как следовало из его реплик,
примерно такого ответа от них и ждал. Трояновского это не устраивало, и он
задавал свои вопросы. Так они и продвигались от палаты к палате, группа
обрастала зеваками в лице врачей, медсестёр и ходячих больных, а частный
детектив Егоров скучал. Он снимал на плёнку всех госпитализированных без
исключения, хотя и видел, что ни один из них не походит на искомого
старшего лейтенанта.
"Возможно, его здесь и нет, - мелькнула мысль. - Или спрятан так хорошо,
что мы его не увидим".
Егоров уже начал сомневаться в успехе предпринятой им акции, когда настала
очередь палаты номер семь.
Эта палата - скорее, отдельный бокс - находилась в конце коридора и
охранялась: из ниши в стене вдруг выдвинулась навстречу толпе и заступила
дорогу широкоплечая фигура молодого человека в штатском со скучающим и
даже рассеянным взглядом. Егоров посмотрел в лицо этому человеку, и на
секунду частному детективу показалось, что земля уходит из-под ног. Он
узнал охранника. Лейтенант Владимир Фокин, ФСБ. Один из лучших аналитиков,
неоднократно замеченный в "горячих" ситуациях, когда местным политикам
требовалось вмешательство Службы Безопасности при одновременной поддержке
военных. Такие ситуации в Заполярье возникали довольно редко, но всегда,
когда они возникали, Фокин был тут как тут, осуществляя теневую
координацию совместной деятельности силовых структур. Частный детектив
Егоров был умным человеком и сразу понял: то, что теневой координатор и
аналитик сидит здесь в качестве заурядного охранника, означает одно - в
военном госпитале затевается что-то серьёзное. Или... или искомый старлей
натворил нечто из ряда вон выходящее, и тогда он скрывается именно здесь -
в палате номер семь.
Артём Трояновский тоже узнал Фокина, но узнавания своего не выказал,
двинувшись прямо на молодого лейтенанта и словно не замечая его.
- Стоп! - сказал Фокин.
Произнёс он это негромко, но убедительно. Трояновский немедленно
заскандалил:
- В чём дело? Мы здесь с генералом. Делаем репортаж о посещении госпиталя.
Ефим, снимай!
- Снимаю, снимаю, - с готовностью отозвался Ефим.
Объективы трёх видеокамер нацелились на Фокина. Тот заслоняться рукой не
стал, как сделал бы любой уважающий себя охранник, вместо этого он
произнёс твёрдо:
- Меня не интересует ваш генерал. В эту палату вы не войдёте.
Как и следовало ожидать, "свадебный" генерал обиделся:
- Как стоишь перед генералом, щенок?! - завопил он на весь госпиталь. - А
ну смирно!
Ситуация накалилась до предела, и в этот момент спасительно скрипнула
дверь, ведущая в палату номер семь. В проёме появился светловолосый и
бледный парень в больничном халате и шлёпанцах на босу ногу. Под халатом
угадывались тугие бинты.
"Да это же мой старлей!" - возрадовался Егоров и включил камеру на запись.
Старший лейтенант, из-за которого, собственно, и начался весь этот
тарарам, стоял на пороге своей палаты и ошеломлённо вертел головой.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг