дело я ввязался. Ведь мы грабим норвежские военно-транспортные самолёты, я
правильно всё понимаю?
Если бы Стуколин располагал хоть какой-нибудь информацией о прошлом
Стриженого, он сильно удивился бы: бывший фарцовщик и "старатель" вдруг
стал патриотом - не смешите меня! Но старший лейтенант такой информацией
не располагал, потому к словам Стриженого отнёсся с определённым
сочувствием. В конце концов, бандит бандитом, но парень хороший - вон уже
и о Родине задумался!
- Правильно, - сказал он. - Ты правильно понимаешь.
- Вот я и говорю, - Стриженый придвинулся к старшему лейтенанту и взял его
за рукав куртки, чтобы усилить эффект доверительности, - мы, - он выделил
местоимение "мы" интонацией, - мы грабим транспортные самолёты, которые
принадлежат военно-воздушным силам Норвегии, фактически и юридически мы
осуществляем нападение на территорию Норвегии, на её граждан. Это может
закончиться войной?
- Это может закончиться войной, если мы не будем грабить транспорты! -
высказался Стуколин довольно резко, но тут же прикусил язык: несмотря на
опьянение и общую расслабленность он сообразил, что сболтнул лишнего.
Чтобы исправиться, он произнёс, стараясь говорить медленно и обдумывая,
что он говорит:
- Понимаешь, это государственная тайна. И лучше бы тебе не знать большего.
- Государственная тайна? - Стриженый тихо и невесело рассмеялся. - Сколько
живу, всё время слышу: "Государственная тайна", "Военный секрет", "Только
для служебного пользования". Но, знаешь, я уже не пионер из "четвёртого-б"
и не верю в то, что сохранение государственной тайны во всех случаях
полезно для государства. Обрати внимание, лейтенант, не для начальников
наших - политиков и президентов, - а для России! Вот я и думаю, снова меня
впутывают в опасное дело, бормочут что-то про государственную тайну, я
рискую своей головой и своими парнями и снова не знаю, будет ли моим детям
толк от того, что я делаю, или опять я и они окажутся в дураках.
У Стриженого не было детей, но и этого Стуколин не знал. Впрочем, отвечать
напрямую он в любом случае не собирался.
- Ты можешь поверить моему слову? - спросил он Стриженого.
- Смотря какому слову...
- Слову офицера.
- Могу.
- Я даю тебе слово, что мы поступаем правильно. Мы не можем поступить
иначе, мы будем перехватывать транспорты до тех пор, пока они будут лететь
по этому воздушному коридору.
Стриженый помолчал, разминая в пальцах новую сигарету. Стаканчик с
коньяком и бутылку он отставил на специальную полочку.
- Олег, - обратился он вдруг к сидящему впереди водителю, - выйди!
Водитель беспрекословно вылез из машины под дождь, захлопнул дверцу.
Видно, Стриженый решил, что дипломатией здесь ничего не добьёшься, и
двинулся напролом.
- Буду откровенен с тобой, лейтенант... Ты, кстати, коньяка ещё не желаешь?
- Нет, спасибо.
- Так вот, буду с тобой откровенен. Я не люблю, когда меня используют
"втёмную". Я не люблю, когда вместо толкового объяснения, что происходит,
меня пугают "государственной тайной". Ведь если всё сорвётся или пойдёт
вкривь и вкось, козлами отпущения станет мы, а вовсе не наши начальники.
Мы - а значит и я - имеем право знать, в чём мы участвуем и чем мы
рискуем. Лохом быть не хочется, лейтенант. Очень не хочется быть лохом...
Доводы Стриженого поколебали неприступность Стуколина в вопросе сохранения
тайны. Ему действительно нравился Стриженый, и он не понимал, почему от
этого парня скрывают истинную подоплёку событий, в которых тот принимает
самое непосредственное и активное участие. С другой стороны, Стуколин
хорошо помнил, что когда вопрос о тех, кто будет прямо или косвенно
участвовать в операции "Испаньола", обсуждался на "военном совете" в
ленинской комнате части 461-13"бис", советник Маканин был категоричен:
никто ничего не должен знать. Причины держать всё в секрете объяснять было
не нужно: война не объявлена, поддержки сверху в случае провала ждать не
приходится, разведка потенциального противника шурует во всю и тэдэ, и
тэпэ. Но теперь, после выступления Стриженого, старший лейтенант вдруг
задумался: а так ли всё очевидно, как показалось в первый раз? Нет ли тут
какой-нибудь каверзы, тщательно скрываемой Маканиным от участников
операции?..
Очень не хочется быть лохом...
- Мне кажется, мы должны поделиться, - сказал Стриженый, не дождавшись от
Стуколина ответной реплики. - Я расскажу тебе, что знаю я. Ты расскажешь
мне, что знаешь ты. Только так мы можем разобраться, что к чему в этом
деле и правду ли нам говорят наши руководители...
Стуколин подумал, что в предложении Стриженого есть свой резон. Подобный
обмен поможет расставить точки над i. Выясним, где Маканин говорит правду,
а где недоговаривает или просто врёт. Это важно. И не только для душевного
спокойствия, но и для того, чтобы быть стопроцентно уверенным - завтра
тебя не назовут "военным преступником" в Международном трибунале и из-за
твоих действий не разразится новая мировая война.
Старший лейтенант Алексей Стуколин был готов выложить Стриженому всё, что
знал об операции "Испаньола". Единственное, что останавливало его, -
мнение друзей: скрыть от них свою откровенность с посторонним участником
операции он не имел права. Да, сначала нужно посоветоваться с Громовым.
- Я тебя понял, - сказал Алексей Стриженому. - Но сейчас ничего сказать по
этому поводу не могу. Мне надо переговорить с... - он замялся, - с теми,
кто... - произнести имена друзей означало выдать часть тайны, но Стуколин
нашёлся: - с теми, кто в истребителях.
- С другими офицерами? - уточнил Стриженый с непонятной интонацией.
- Да, - подтвердил Стуколин. - С другими офицерами, занятыми в операции
перехвата.
- Как ты думаешь, что они тебе скажут? Они не сидели здесь с нами, не пили
этот коньяк и не говорили по душам. Что они тебе скажут?
Стуколин подумал. Выходило, что да, под влиянием момента сказать можно
всё, что угодно, но вот когда пройдёт время и начнёшь сопоставлять и
прикидывать... Ни Громов, ни Лукашевич не знают Стриженого, они его ни
разу не видели. Не видели они, как он блестяще разобрался с экипажем
первого транспорта; не видели они, как он мучается, рассуждая о будущем
Родины и о том, что его действия могут быть использованы не на благо, а во
вред; в конце концов, не пили они с ним коньяк... Что они скажут?..
- Но я давал обещание, - признался Стуколин. - Я обещал, что не открою
тайну никому постороннему.
- А я, значит, посторонний? - Стриженый снова рассмеялся и снова невесело.
- Как мы, русские, всё-таки зашорены. У них вон, на Западе, всё намного
проще. Если тебе кажется, что правительство тебя обманывает, поступай, как
считаешь нужным, по совести, и никто тебе слова обидного не скажет.
Тут он был не прав. Но Стуколин не смог с ходу припомнить случай, который
опровергал бы утверждение Стриженого, а потому промолчал.
- ...А у нас всё не как у людей. Казалось бы, делаем общее дело, роли
распределены, акценты расставлены, так нет, надо обязательно друг друга
запутать, довести до такого, чтобы все друг друга подозревали и
ненавидели...
Стуколин всё ещё колебался, но тут их беседу прервали в самый щекотливый
момент: в окошко вдруг застучал изгнанный из "джипа" водитель. Стриженый с
недовольным видом опустил стекло, и тут же причина, по которой Олег
рискнул накликать на себя гнев шефа, стала понятна. С запада накатывался
гул мощных двигателей.
- Летят, - сообщил Олег с глупой улыбкой на мокром от дождя лице.
- Ну что ж, - Стриженый посмотрел на Стуколина. - Пора работать,
лейтенант! Договорим в следующий раз...
(Карелия, сентябрь 1998 года)
Роторы четырёх турбовинтовых двигателей "Аллисон" Т56-А-15 мощностью в
четыре с половиной тысячи лошадиных сил, провернувшись несколько раз по
инерции, остановились. Норвежский военно-транспортный самолёт С-130Н
"Геркулес" замер в конце взлётно-посадочной полосы. Пираты в кожаных
куртках уже шли к нему, доставая на ходу оружие и стараясь не обращать
внимание на дождь и злой ветер.
Как и неделю назад, переговоры с экипажем повёл Стриженый. Когда люк,
ведущий в кабину "Геркулеса", распахнулся, Стриженый приказал
показавшемуся пилоту опустить трап. Пилот уточнил:
- Вам нужен груз?
- Догадливый, - отметил Стриженый.
- Забирайте груз, - сказал пилот и захлопнул люк.
- Я не врубился, - Стриженый озадаченно повертел головой, - он мне хамит?
Тут рампа грузового отсека начала опускаться, и последний вопрос отпал сам
собой.
- О-о! - восхитился Стриженый. - Нас уже понимаю с полуслова!
Он повернулся к подчинённым:
- Вперёд, ребята! Выпотрошите мне его!
Старший лейтенант Стуколин, всё ещё слегка пьяный и находящийся под
впечатлением странной беседы, состоявшейся несколько минут назад,
направился, покачиваясь, к своему грузовику. Женя Яровенко ждал его, сидя
за рулём.
Когда за пеленой дождя прогремели первые выстрелы, Стуколин даже не сразу
понял, что это за звуки, и только после того, как шальная пуля просвистела
совсем рядом и разбила вдребезги левую фару грузовика, до него дошло:
стреляют! И он упал в жидкую грязь.
Стрельба на некоторое время затихла. Женя выскочил из кабины и подбежал к
Стуколину.
- Куда?! - заорал ему тот. - Ложись, сержант, мать твою!
Яровенко плюхнулся на живот и подполз к лейтенанту.
- Ты цел, старший?
- Цел я, цел, - откликнулся Стуколин. - Куда ты попёрся? Хочешь, чтоб
башку прострелили?
Отчаянный малый помотал головой.
- Не хочу, - сказал он с совершенно дурацкой улыбкой. - Но и тебя,
старший, оставить не могу.
- А кто тебя просил оставлять? Ждал бы себе в кабине.
Стуколин огляделся. Рампа грузового отсека была опущена и касалась бетона.
Там уже стоял грузовик, подготовленный к принятию первой порции ящиков и
коробок. Между задними колёсами грузовика и рампой лежал один из парней
Стриженого. Лежал он на спине, раскинув руки, дождь лил ему прямо на лицо,
но парень не делал никаких попыток пошевелиться. "Убит!" - понял Стуколин;
он мгновенно протрезвел.
Второй парень прятался за передним колесом грузовика. Он сидел на
корточках и держал в отставленной руке пистолет. Издалека марку оружия
было не распознать, но старшему лейтенанту показалось, что это пистолет
Токарева, известный под аббревиатурой ТТ. Остальные подчинённые Стриженого
и он сам залегли в разных позициях на бетоне полосы.
- Кто стрелял?! - крикнул им Стуколин. - Вы видели, кто стрелял?
Стриженый приподнял голову.
- Стреляли из отсека, - сообщил он, и в ту же секунду, словно в
подтверждение его слов, в хвосте транспорта раздались новые выстрелы.
Обзор с того места, где находился Стуколин, был не ахти, но всё же часть
проёма грузового отсека он видел. Там за ящиками с натовскими пайками
перемещались какие-то фигуры. Выходить наружу они явно не собирались,
дожидаясь, когда пираты сами придут к ним.
Парень, прятавшийся под колёсами грузовика, вдруг бросил пистолет, встал
на четвереньки и, пятясь, как рак, быстро-быстро пополз прочь.
- Вот и война началась, старший, - прошептал Женя; дурацкая улыбка не
сходила с его лица. - Настоящая война!
- Чему ты-то радуешься, идиот? - озлился на него Стуколин. - Война? Одного
из наших уже убили, вот тебе и вся война.
- Эй, лейтенант! - окликнул Стриженый. - Что делать будем? Идеи
какие-нибудь есть?
Пока Алексей прикидывал, как бы ответить помягче, своё слово решили
высказать те, кто засел в "Геркулесе".
- Русские! - воззвал сильный мужской голос. - Убирайтесь, русские! Вы
ничего не получите! Убирайтесь, пока мы не пустили вам кровь!
- Дурачьё! - проревел в ответ Стриженый. - Чтобы вас всех грохнуть, нам
достаточно одной гранаты!
Он был прав. Если в грузовой отсек транспортного самолёта забросить хотя
бы одну осколочную гранату, будет такое... месиво. Но от этого крайнего во
всех смыслах поступка не выигрывал никто: ни боевики, засевшие в
транспорте, ни пираты. Патовая ситуация. Боевики, кажется, это прекрасно
понимали.
Владелец сильного голоса и Стриженый принялись переругиваться, поминая
матушек. Боевики с транспорта явно тянули время.
"Зачем им это?" - спросил себя Стуколин и вдруг понял зачем.
- Сиди здесь, - приказал он Жене Яровенко, - и не вздумай высовываться.
Понял меня?
- Так точно, старший, - по-прежнему весело откликнулся Женя.
- Смотри у меня, - утвердил напоследок серьёзность своего приказа Алексей
и по-пластунски пополз туда, где лежал и ругался Стриженый.
Добравшись до него, старший лейтенант притянул Стриженого к себе и
зашептал ему на ухо:
- Это пора кончать. Они тянут время. Они ждут подмогу.
- Почему ты так решил? - спросил Стриженый тоже шёпотом.
- В Заполярье у них есть свои агенты. Об этом нас предупреждали. Пилоты не
могли быть уверены в том, что их и во второй раз будут сажать на ту же
самую полосу. Но подготовиться к такому варианту они могли.
- Ты хочешь сказать, что сейчас сюда едут их бойцы? - Стриженый
нахмурился. - А сколько их будет? И чем они будут вооружены?
Стуколин пожал плечами:
- Этого я не знаю.
- У меня двадцать четыре пацана... точнее, двадцать два... - Стриженый
напряжённо думал, движение мысли прямо-таки отражалось на его лице. - У
всех лёгкое стрелковое оружие... Мы не знаем, сколько бойцов в самолёте и
сколько ещё прибудет... Нужно уходить! - сделал он вывод.
- Уходить?! - Стуколин даже повысил голос. - Ты собираешься всё бросить и
уйти?
- Да, - Стриженый опустил глаза, но от решения своего не отказался. - Они
перестреляют нас, как... как кроликов.
- Мы не имеем права отпустить их! - заявил Стуколин.
- За всех не выступай, - огрызнулся Стриженый, он продолжал прятать глаза
и говорил без свойственной ему уверенности, что, конечно, выдавало его
душевное смятение. - Меня подрядили забрать груз... Забрать груз, и
только! Я - перекупщик, понятно? Я - коммерсант...
- Коммерсант, - с невыразимым презрением произнёс Стуколин. - То-то ты с
пушкой ходишь.
- В наше время коммерсанту без пушки нельзя, - охотно сменил тему
Стриженый. - В наше время без пушки тебя и за человека никто не примет.
Перевалившись на бок, Стуколин почесал кулак.
- Да тебя и с пушкой за человека никто не примет. Ещё только стрелять
начали, он уже обгадился. Родину, говорит, люблю. О детях, говорит, думаю.
Защитник отечества, блин.
Стриженый побагровел.
- Ты много о себе думаешь, лейтенант, - сказал он злым голосом. - Я ведь и
обидеться могу.
- Да плевать я хотел на твои обиды! Мы здесь треплемся, а время идёт.
Нужно что-то делать, иначе нас и вправду всех перестреляют!
Стриженый задышал носом и сразу чихнул. Выругавшись, он посмотрел на
Стуколина более трезвым взглядом.
- Ты что-то придумал, лейтенант? Или, может, всё-таки гранатой? Но у меня
гранат нет.
- Гранаты и у меня нет, - признался Стуколин. - Но граната нам не нужна.
Мы их выкурим без всякой гранаты.
- Это как?
- Дым. Хороший едкий дым. Мы их выкурим.
- Дымовой шашки у меня тоже нет.
- Узко мыслишь, Павел! - Стуколин был отходчив, а потому раздражение,
вызванное нерешительностью Стриженого, проявившейся в самый ответственный
момент, сразу прошло. - Для дыма шашка не нужна. Достаточно ветоши, сырых
веток, бутылки автомобильного масла и канистры бензина.
- Идея! - одобрил Стриженый с горячим энтузиазмом; он уже улыбался. - Ох
как они побегут!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг