путешествия во времени?
- После работ Михайлова-Несса кто же не верит? - вырвалось у Максима,
который был сейчас захвачен другим, но когда он сумел-таки переключиться,
то сразу пожалел, что не сдержался.
Все-таки с результатами работ Михайлова и Несса он был знаком лишь по
иллюстрированным статейкам в популярных журналах типа "Знание - сила". К
тому же и в наиболее оптимистически настроенных статьях нет-нет да и
проскальзывала приглушенная нотка скепсиса: а не вкралась ли где-нибудь в
выкладки двух великих ученых, удостоенных в прошлом году Нобелевской
премии, маленькая ошибка, пока незамеченная и неучтенная математическая
загогулина, которая в будущем возьмет да разрушит все великолепное с
большим трудом и талантом возведенное здание теории. Может быть, здесь
что-то не так... Но с другой стороны - бегают вот киборги по улицам
Ленинграда и американский фильм... Тьфу ты, дался тебе этот фильм...
- Я открою тебе, Максим, одну тайну, - сказал полковник проникновенно, и
Максим, сосредоточив все внимание, приготовился слушать. - Путешествия во
времени реализованы уже давным-давно, и я один из тех людей, кто сумел
шагнуть из одного времени в другое. Я, в некотором роде, агент, Максим.
Агент из другого времени. Но прибыл я не из будущего, как показано в твоем
фильме, - полковник снова улыбнулся. - Я агент прошлого. И прошлое, наше
славное прошлое, Максим, спрашивает тебя, готов ли ты отдать всего себя во
имя нашей славной борьбы?
Без юмора в тот момент на Максима смотреть было нельзя. Он вытаращился,
замер и по отсутствующему выражению его лица можно было бы подумать, что
он ничего не понял. Но полковнику-то не нужно было даже догадываться: он
точно знал, что Максим его слышит и верит каждому слову. И он знал, что
самое большее через три минуты, получив быстрые лаконичные ответы на два
своих вопроса, Максим скажет: "Да!", и потом уже делом техники будет
отправить его в спецотдел Корпуса. Он начнет там свой путь, пока не придет
наконец к подлинному осознанию своей миссии.
"И тогда круг замкнется, - подумал полковник. - Впрочем, о чем это я? Круг
уже замкнулся..."
18 августа 1938 года (год Тигра)
Новообразовавшаяся альветвь ISTI-58.101.L
Последовавшие за первым допросом события запомнились Игорю смутно.
Несмотря на спонтанно образовавшуюся легенду, на допросе его долго били.
Били с жестокостью отчаянной. Били сапогом в пах, били кулаками в лицо и в
солнечное сплетение. Когда Игоря в очередной раз приводили в чувство, ему
подумалось, что его хотят просто убить. Но тогда зачем все эти сложности?
В конце концов, он сам уже не понимал, какая сила удерживает его на плаву
в этом мире. От побоев он скоро потерял способность соображать, не
понимал, чего от него требуют эти огромные, остро пахнущие табаком, потом
и перегаром люди. Ему что-то подсунули подписать - он подписал, не читая,
даже не подписал, а вывел наугад какие-то каракули. Он не понимал, да и не
мог понять, что эти люди просто-напросто мечутся, как муравьи в
растревоженном муравейнике. Они не знают, что им делать, потому что нет
никаких приказов на этот счет сверху; потому что там, наверху, разыгралась
нешуточная борьба за власть; они не знают и потому, усугубляя неразбериху,
действуют так, как подсказывает им многолетний опыт "работы" и особое
понимание аспектов введенного на днях чрезвычайного положения. Они
неистовствуют, потому что чувствуют, их время подходит к концу и если при
"всеобщем отце" еще был шанс как-то вывернуться в период очередной
глобальной чистки органов, то теперь, кто бы не занял кремлевский трон,
любой в первую очередь займется ими, и уж тогда пощады не жди. Они
паниковали, они напивались до беспамятства, они выкуривали тонны табака,
они сошли уже с ума, и еще они били, били, били, не разбираясь, всех
заключенных подряд, срывая на них злобу своего безумия.
А на улицах Москвы уже стреляли по ночам; и новоиспеченный комиссар
Наркомата Внутренних Дел Лаврентий Берия сцепился в отчаянной схватке с
осмелевшими командармами; и Гитлер, позабыв все другие свои заботы, с
неиссякаемым интересом читал и перечитывал подробные донесения абвера о
развитии событий в России. От того, чем закончится московская die
Belustigung, зависела не только судьба Страны Советов, но и судьба всей
Европы, а то и мира. А в Москву стекались люди, забивая плотной массой
вагоны; они ехали проститься с Вождем, и никто не мог им объяснить, что
происходит, почему нет доступа к телу и когда будут похороны.
Но Игорь не мог знать всего этого. Заключенные шептались по углам тесных
камер, обсуждали скудные сведения, приносимые с воли очередной партией
арестованных, однако Игорь не слушал этих разговоров, не воспринимал их,
находясь в пределах узкого затуманенного мирка своего нового полубредового
бытия. Он сидел на полу камеры; избитое тело его болело, гудела голова, и
ему казалось, что он видит Митрохина, и Митрохин кивал и улыбался ему, и
словно манил куда-то молча, жестами. И хотелось поверить ему, встать и
идти, но Митрохин начинал исчезать, сквозь его прозрачное тело можно было
разглядеть стену; его место занимала мама, поджав губы, качала головой,
смотрела укоризненно.
Иногда Игорю казалось - происходило это чаще всего в ходе допросов, - что
он видит того седовласого полковника, который отправил его и других
умирать в этот жестокий кровавый мир. Полковник обычно находился в тени,
сидел за столом в кабинете и вроде бы даже сочувственно наблюдал за тем,
как избивают Игоря. Форму старшего офицера Корпуса он сменил на форму
полковника НКВД, но Бабаев все равно узнал его и, когда кто-нибудь из
допрашивающих бил его по лицу с криком: "Ну говори, вражина, на кого
работаешь?", он пытался сказать им, что врагом он стал по ошибке, а
настоящий враг вон там, за столом, но распухшие губы отказывались
повиноваться, из горла вырывался лишь слабый стон.
Однажды смурные от бессонницы "голубые фуражки", войдя в камеру, приказали
всем встать и строиться в коридоре, потом гуртом повели заключенных на
выход, чего раньше никогда не делалось. Кто-то крикнул:
- Мужики, кончать ведут!
И толпа вмиг обезумела. В узких коридорах трудно и опасно стрелять, но
"голубые фуражки", запаниковав, открыли огонь. Закричали истошно раненые.
Игоря сильно толкнули, он упал бревном и ударился головой о бетонный пол.
Когда он очнулся и получил возможность более-менее адекватно воспринимать
действительность, то обнаружил, что находится внутри вагона-зака, на
Архипелаге прозванном "столыпиным". Купе этого вагона, отгороженные от
коридора косой решеткой, с маленьким окошком на уровне вторых поток были
набиты под завязку - до двадцати человек на купе. В невыносимой духоте они
ехали уже сутки, и не было никакой возможности расслабиться, размять
затекшие члены, элементарно справить нужду.
- Где я? - спросил Игорь хриплым шепотом у притиснутого к нему старичка в
рваной косоворотке.
- Так что ж, - отвечал старичок, невесело усмехаясь. - По этапу везуть,
дело известное.
Поезд шел очень медленно, подолгу простаивая на каких-то заброшенных
полустанках. Заключенных из него не выводили, конвой покуривал в коридоре,
делая вид, что не слышит ни мольбы, ни проклятий. Кормили селедкой, после
селедки мучила жажда, но воду конвой наливал неохотно и редко: замучаешься
потом эту рвань в сортир выводить. Так и ехали.
Игорь думал, что умрет здесь; сил жить у него почти совсем не осталось. Он
думал только: скорее бы. Но смерть пока обходила его стороной. Обошла и на
этот раз.
Как-то поезд стоял особенно долго, и заключенные услышали отдаленную
канонаду.
- Мать частная, война у них там, что ли? - предположил кто-то с третьей
багажной полки.
- Этого быть не может, - уверенно заявил другой, сидевший на полу. - Это
вам не семнадцатый! Какая война?
Тем не менее все зашевелились, а те, кому повезло захватить "престижные"
места на вторых полках, свесившись, приникли к зарешеченному окошку:
- Не видать ни черта.
- Дай я посмотрю.
- Эй вы, урки, хватит п...ть, толково говорите, что видно.
И в этот самый момент возник свист, сначала - предельно тонкий, едва
различимый, затем - растущий, все заглушающий. Потом рвануло так, что
качнуло вагон, и один из любознательных сверзился вниз на охнувших в один
голос заключенных.
- Вот едрить твою налево, - сообщил старичок в косоворотке. - Как в
гражданскую.
Все затаили дыхание.
Грохот канонады усилился. Очевидно, фронт приближался. И приближался
быстро.
Протопав по коридору, конвой высыпал из вагона. Охранники забегали вдоль
состава. Пока еще можно было различить их выкрики:
- Наступление... наступление...
- ... вашу мать! Какое наступление!? Ты хоть соображаешь, какую...
- Танки прорвались!..
- Связь... связь... свяжитесь же...
- Поджигай вагоны, чего уставился!? Поджигай, кому говорят!..
Последнее это восклицание, произнесенное рядом и отчетливо, расслышали все.
- Мама родная, да они нас спалить хотят!
Заключенные, не веря, уставились друг на друга. Но последовавшая за
приказом возня под окнами и острый запах керосина, проникший в вагон, не
оставляли места сомнениям.
- Ломайте решетку! - взвизгнул кто-то сверху. - Ломайте решетку! Навались
все вместе!
- Ее разве сломишь?
- Ох скоты, ох и скоты! Ведь спалят же, так запросто и спалят.
Все шло к тому, что сейчас начнется паника и в тесноте заключенные просто
передавят друг друга еще до того, как конвой подожжет вагон. Нечто похожее
творилось и в соседних купе. Грохнул новый взрыв - на этот раз снаряд лег
чуть дальше.
- Что же делать-то?! Что же делать-то, братцы?!
Последние эти слова заглушил рев двигателей.
- Танки! Танки! - завопил тот из зэка, который сумел удержаться у окошка.
И новые крики снаружи, сухие щелчки выстрелов. У Игоря от рева, грохота и
криков нестерпимо разболелась голова, а перед глазами замельтешили яркие
разноцветные точки. Он зажал уши ладонями и скорчился на своем месте,
чтобы только не видеть ничего, не слышать ничего. Он готов был умереть, но
снова выжил.
Рев двигателей сошел на нет. В коридоре вдруг появился охранник. Не видя
ничего от ужаса, с перекошенным лицом он успел почти добежать до купе
конвоя, но грохнуло два выстрела - один за другим - и охранник с лета
уткнулся носом в пол. В коридор шагнул новый персонаж - веселый
молоденький танкист в комбинезоне и кожаном шлеме, с огромным пистолетом в
отставленной руке.
- Ну что, мужики, заждались?! - радостно спросил он у открывших рты
заключенных.
Танкист снял шлем, и сразу стали видны веснушки на его потном и
грязноватом лице. Он засунул пистолет в кобуру и наклонился к хрипящему на
полу охраннику. Отыскал связку ключей и пошел вдоль решеток, снимая замки.
- Выбирайтесь, - пригласил он, - да только по одному, не кучей. А то
передавите друг друга, - танкист засмеялся.
- А кто вы такие будете? - поинтересовался старичок в косоворотке.
Освободитель посуровел.
- Танковая бригада "Львы Троцкого"! - отрапортовал четко.
- Откуда такие?
- Ха, они еще спрашивают, - почему-то возмутился танкист. - Вылазьте по
одному, нечего тут дискуссию разводить...
Заключенные хлынули на волю, останавливались, жмурясь на ярком солнце и
разглядывая с замиранием странные необычайной формы башни танков, что
растянулись колонной вдоль всего состава; на бегающих танкистов, на
распростертых под ногами конвоиров, еще минуту назад выступавших в роли
злых богов для измученного племени заключенных, а теперь или растянувшихся
в смертной судороге в грязи, или построенных здесь же с поднятыми над
головой руками.
Еще одна новообразовавшаяся реальность, войдя в прямое соприкосновение с
другой, прекратила существование...
10 апреля 1967 года (год Овцы)
Основной вектор реальности ISTS-63.18.K
Урок политической правильности (Dieu! Что за название!) сегодня вела
поручик лейб-гвардии Ея Императорского Величества, младшая дочь Государыни
Всех Британских губерний Жемчужного Пояса Пресветлой Империи баронесса фон
Больцев. Александра Сергеевна. Это была высокая и весьма спортивная дама,
коротко, по армейской моде, стриженная, с прямым взглядом и сильным
голосом.
Вера долго не могла понять, почему в имперской армии служат женщины, да
еще и столь высокого в категориях Империи происхождения, но когда ее
познакомили с официальной версией истории этого нового для нее мира, все
встало на свои места. Пресветлая Империя была не просто сверхдержавой,
Пресветлая Империя была сверхдержавой с четко выраженной политикой
экспансии. Определилось так исторически. Долгое время (почти целое
тысячелетие!) на ее территории существовало множество мелких
государств-княжеств, находившихся в состоянии перманентной войны друг с
другом. Война эта ослабляла нацию, делая ее города легкой добычей для
тевтонов запада и кочевников востока. Так продолжалось до тех пор, пока
четыреста лет назад не появился человек, ум, воля и военное искусство
которого сумели поднять с колен униженный и почти уже уничтоженный народ.
Звали этого человека Александр Новгородский, он стал основателем
Пресветлого Новгородского Княжества, и первым русским, которого могучие
тогда бароны Тевтонии признали равным себе. Именно его усилиями, а
впоследствии усилиями его сыновей - Новгородское Княжество выросло до
размеров всемирной Империи.
Однако экспансия на том не прекратилась. Три научно-технические революции,
обусловленные последними войнами за мировое господство с извечными
противниками Империи - Государством Верховных Друидов и Республикой
Восходящего Солнца - за четыре десятилетия преобразили лик планеты и саму
Империю. Некий ученый по имени Андрей фон Цукер открыл для нее
недосягаемые ранее миры других реальностей. Широта новых горизонтов
поставила и новые требования. Победным шествием бронекавалерийских дивизий
не заканчивается экспансия; от победителя требуется еще и удержать
захваченные земли за собой. И хотя Империя весьма ловко использовала
принцип "разделяй и властвуй", верных людей все же катастрофически не
хватало. По этой объективной причине в Пресветлой Империи стала возможна
эмансипация, и женщины (в первую очередь - наиболее знатные из них) стали
пользоваться всеми без исключений правами наравне с мужчинами. И не только
правами. Но и обязанностями. Как то: служба в вооруженных силах.
Именно поэтому Александра фон Больцев находилась здесь, в стенах
гвардейской разведшколы для девушек. Но, впрочем, никогда и не сетовала на
судьбу и понимала историческую необходимость такой работы. Можно сказать,
что такая судьба ее даже устраивала.
- Итак, милые, я сегодня вам много чего порассказала, - говорила
Александра фон Больцев, заложив руки за спину и прохаживаясь перед доской,
на которой висела упрощенная схема аристократической иерархии Пресветлой
Империи, - а теперь хочу послушать вас. Что вы знаете, что вы запомнили,
что вы впитали. Вы, я надеюсь, готовы ответить на мои вопросы?
По классному залу (здесь были одни девушки, в большинстве своем сироты,
лишенные в своих вселенных нормальной семьи, нормального дома, нормальной
жизни) прокатился легкий шепоток. Затем наступила тягостная пауза,
известная во всех школах во все времена, - пауза того пограничного
состояния в обучении, когда преподаватель переходит от ответов к вопросам.
Александра фон Больцев прекрасно умела выдерживать эту драматическую
паузу. Вот и теперь, дождавшись, когда накал молчаливой мизансцены
достигнет предельной величины, она продолжила:
- Хочу я, например, послушать сегодня, почему народы Поясов всегда
приветствуют политику Империи вне зависимости от их собственных
политических, этнических, религиозных представлений и норм. Кто-нибудь
хочет ответить на этот мой вопрос? Самостоятельно. Ну же, милые, прошу...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг