характера...
Он видел...
...Военные игры. Ребята смеялись, ребята любили хорошую шутку, остроумный
"подвыверт". Раз в неделю, по понедельникам, им согласно расписанию
занятий приходилось тратить целый день на так называемую "спецподготовку"
в стенах институтской военной кафедры - какая возможность проявить
остроумие! Они называли это "войной по понедельникам" и веселились от
души, без труда доводя туговатых на подъем майоров и полковников до белого
каления...
Он видел...
...Война была здесь другой, но суть ее всегда оставалась неизменной:
столкновение идей, столкновение интересов и мировоззрений. Именно тогда он
понял, что война всегда там, где общая сумма правд больше единицы. А ведь
сколько людей - столько и правд. И нельзя назвать идеи и ценности другого
человека ложью и злом потому лишь, что они не соответствуют твоей личной
правде; для другого человека они - именно правда (субъекты, гордо
заявляющие, что защищают зло, что для них "зло - благо и высшая ценность",
выдуманы литературой самого дурного пошиба). А еще Вячеслав понял, что
именно там, на тончайшей грани, на почти незаметном разделе правд, всегда
начинаются боевые действия той или иной степени активности. И выхода, и
компромисса нет; возможно только или принимать чужую правду, выбросив
белый флаг капитуляции, или сопротивляться и наступать-наступать-наступать
до победного конца. Таков мир, такова Природа, таково человечество.
Простая эта и банальная, в общем-то, мысль поразила Вячеслава. Он искал
покоя, но в ситуации перманентной войны не находилось места покою. Он
искал такую область человеческих отношений, где не могло быть нескольких
толкований одного предмета, а значит и нескольких правд, но человечество в
своем извечном стремлении преумножить сущности сверх необходимого не
оставляло Красеву шанса.
Он ушел в науку и очень быстро и здесь обнаружил все признаки неутихающей
войны: ради должностей, публикаций и академических званий. Он не
развернулся на сто восемьдесят и не хлопнул дверью: слишком увлекала его
эта работа, притягивала. Однако постарался занять низшую ступеньку в
иерархии, приняв почетную должность "нашего уникума" - отсюда еще можно
было наблюдать, не участвуя.
Он искал покоя в любви. Но и в той (лучшей) области человеческих
отношений война не затихала ни на минуту. И розовое очарование медового
месяца как-то уж очень быстро сменялось грохотом артподготовки и воем
авиационных бомб. Скажите же, дорогие мои Катя и Лариса, почему так?
Почему не захотели вы жить по-другому; зачем нужна была вам эта война?
И в запястье левой руки его вновь просыпалась старая боль...
Он видел...
...Вячеслав отыскал-таки себе тихую заводь. Он развелся, терпеливо играл в
"нашего уникума", жил отшельником, отдаваясь работе по восемь часов в день
и еще столько же - конструированию Машины Времени. Очень редко он
задумывался о смысле этого последнего своего занятия. Дань ностальгическим
воспоминаниям? Или форма все того же "антивоенного" эскапизма? Что поможет
лучше бегству от мира людей, если не машина времени? Впрочем, в те дни он
не осознавал побудительных мотивов в конструировании Машины - осознание
пришло много позже, когда он стал уже совершенно другим человеком, у
которого имелась новая правда. И потому вряд ли его оценки
Красева-младшего так верны, как ему хотелось бы с новой высоты думать.
Он был одинок.
В одиночестве он находил один из атрибутов своего совершенного пацифизма.
Но одиночество и тяготило его; к одиночеству, казалось Вячеславу,
невозможно привыкнуть. Люди в присущей им воинственности были Красеву
отвратительны, но и обойтись совсем без этих самых людей он не умел. И вот
именно тогда в его жизнь ворвался, радостно сопя,
Джулька-Джульбарс-Жулик...
Он видел...
...Пасмурное утро начала осени. Суббота. Рынок в Автово ломится от обилия
товаров. Здесь продают и покупают все: от элементарных дверных глазков до
сложнейших систем видеоконтроля, от орехов до микроскопов, от игрушечных
"волг" до самых натуральных "фордов", от аудиокассет до компьютеров, от
бритв до бензопил, от рогаток до автоматических винтовок.
Он приехал сюда подобрать несколько специфических плат для Машины, отыскал
и выкупил по вполне приемлемой цене - даже еще остались деньги. Он
продвигался между прилавками, вдыхая холодный воздух, переступая лужи и
размокшие в воде обрывки упаковочной бумаги, приглядываясь к товарам,
интересуясь общим уровнем цен, беря что-то на заметку - потом пригодится,
слушал сбивчивую косноязычную рекламу-импровизацию от продавцов, кивал
дружелюбно на их часто смехотворные рекомендации. И вдруг... увидел его.
Женщина лет под сорок в коричневом плаще стояла чуть в стороне от торговых
лотков, почти в проходе, а у ног ее на асфальте лежала сумка, в которой
возились, поскуливая, породистые по виду щенки. Щенков в сумке было
четверо. Трое из них образовывали собой копошащийся подслеповатый клубок.
И только один сидел вне этого клубка, грустно покачивая маленькой головой
со вполне раскрывшимися уже круглыми глазами, сидел у самого края, у
застежки-"молнии", и молчал.
Он был одинок, он был осознанно рассчитано одинок здесь, в стороне от
своих братьев, и Вячеслав понял, что встретил тут, в этом маленьком комке
плоти, родственную душу.
Красев, зачарованно не спуская глаз со щенка, шагнул к женщине. Та
оправила цветастый платок и подбоченилась, изготовившись к торгу.
- Породистые щеночки! - объявила она самоуверенно. - Английский пойнтер.
Знающий человек сразу увидит.
- Сколько? - спросил Вячеслав: он не собирался долго здесь рассусоливать.
Женщина назвала цену. Возможно, кого другого названная сумма заставила бы
призадуматься, но Вячеслав безропотно полез за кошельком.
- Какого вам? - несколько разочарованная тем, что покупатель не торгуется,
уточнила женщина.
- Вон этого, пожалуйста, - попросил Вячеслав. - С пятном на лбу.
- Вы с ним аккуратнее, - предупредила женщина. - Щенки ухода требуют... И
курой не вздумайте кормить!
- Знаю, - отвечал Вячеслав, расстегивая куртку и неловко прижимая к себе
щенка.
Щенок щекотно лизнул его маленьким язычком и обмочился...
Он видел...
...Вячеслав не стал мудрствовать с кличкой для щенка.
Возвращаясь, он остановил во дворе соседского мальчишку Степку, и показав
ему щенка, спросил серьезно:
- Как наречь посоветуешь?
Степка, наморщив лоб, с видом спеца-кинолога осмотрел зверя, после чего
изрек:
- Джульбарсом называется, - и тут же почти без перехода потребовал гонорар
в оплату своих профессиональных услуг: - Дядя Слав, угостите жвачкой!
Так Джульбарс стал Джульбарсом, Джулькой, Джуликом и, как производная
четвертого порядка, Жуликом. Так вошел он в жизнь Вячеслава, переменив и
режим дня, и сам его уклад. Отменив одиночество.
Впрочем, одиночество не сгинуло совсем; оно было здесь, притаившись тенями
по углам квартиры Красева, спрятавшись до времени, лишь чуть напуганное
задорным молодым лаем щенка по имени Джулька.
А потом позвонила Лариса и сказала: "Прости меня. Давай попробуем все
сначала". Вячеслав поверил ей и, казалось ему, что одиночеству конец, и
что, можно, оказывается, жить не только в мире с самим собой, но и с
другими. И даже работа над Машиной приостановилась было - недосуг, и
Вячеслав чувствовал себя почти счастливым, и вот именно тогда судьба
нанесла ему последний и самый болезненный удар...
Он видел...
...Раннее утро. Шесть часов. Оранжевый диск, выползающий в небо
Петербурга. Улицы пусты и открыты. Ветер с Невы. Прогулка: сначала по
двору, затем - сто двадцать шагов по набережной, и дворами-дворами домой.
Джулик, забегающий то слева, то справа, вперед, весело оглядывающийся на
хозяина, иногда останавливающийся над каким-нибудь местом и озадаченно,
очень забавно мотающий головой. Иногда Джулька выпадал из поля зрения, но
это не беспокоило Вячеслава. Умный пес, верный пес - всегда найдет
хозяина...
Он видел...
...Оглянулся.
- Джулька, - позвал он.
И громче:
- Джулька!
Ни лая, ни повизгиваний, ни жизнерадостного прыжка на задних лапах с
неизменным облизыванием хозяйского лица. Тишина холодной пустой подворотни.
- Жулик, где ты? Ну не прячься, не прячься - я оценил твою шутку.
Но он уже понял. Он знал. Лукавства Джульки никогда не хватило бы на
подобную шутку. Холодея, Вячеслав обежал подворотню. Пса не было. Только
что он был здесь, впереди, а теперь...
- Джулька, Джулька, не пугай меня!
Нет ответа.
Он искал три дня, забыв о работе (чем взбудоражил научную общественность
своего института), о назначенной встрече с Ларисой (чего она не смогла ему
простить), забыв про все на свете. Потом он развесил объявления по городу,
хотя знал уже, что ничего это не даст.
И одиночество, усмехаясь нехорошо, покачивая укоризненно уродливой
головой, вернулось на свое прежнее место. Это было несправедливо. Это было
настолько несправедливо, что Вячеслав готов был возненавидеть весь мир,
Вселенную целиком, устройство которой допускало несправедливость подобного
масштаба. Исчезновением Джульки (как в омут канул - беззвучно, не успев и
пискнуть о помощи) Вселенная бросила Вячеславу Красеву, "нашему уникуму",
вызов, и он принял его. Результат - Машина Времени, первые ходовые
испытания. Результат - он поставил Вселенную на колени. Она была у его
ног, готовая выполнить любое желание. Теперь он мог исправить
несправедливость...
Он видел...
...Тот же двор. Но другой угол зрения, другая сторона реальности.
Он выкурил папиросу. Потом сразу - еще одну. И еще одну. Он ждал. И
Машина, накренившись в детской песочнице, ждала вместе с ним. В этот
момент он не думал о том, что впервые замыкает петлю во времени, что вот
он - имеет место классический хронопарадокс, и что человек, ведущий
Джульку по набережной к нему, сюда во двор, - это он сам, только более
молодой и более, должно быть, счастливый. Пока еще счастливый...
Он видел...
...Джулька выскочил во двор первым. И остановился, почувствовав
присутствие-запах родного ему человека, хозяина. И тот рассмеялся, увидев
почти по-человечески выраженную растерянность на собачьей, с большим белым
пятном на лбу, морде.
- Ну, Джулька, давай иди сюда, - позвал он вполголоса.
Пойнтер наклонил голову, потом оглянулся. Он не мог понять, каким образом
хозяин, только что неспешно прогуливавшийся позади, заметно отставший,
вдруг разом оказался здесь. Но в том, что перед ним именно хозяин, Джулька
усомниться не мог ни на секунду.
- Иди-иди, - вновь позвал Красев; он немного нервничал, ведь с минуты на
минуту во дворе, шагнув под арку, должен был появиться его более молодой
по биологическому времени двойник. - Ну же...
Джулька помотал очумело головой, однако подчинился и направился к хозяину.
И тут Вячеслав услышал шаги. Было рано и пусто, даже для дворников еще
очень рано, и звук шагов далеко разносился по проходным дворам Петербурга.
Двойник.
Услышал шаги и Джулька. Он снова растерянно оглянулся. Тогда Красев
прыгнул. Терять ему было нечего. Он должен был вернуть себе единственного
друга, даже если цена этому - зыбкое счастье самого себя, более раннего.
Он без колебаний обменял прошлое на будущее, и это символично, не правда
ли? Красев схватил Джульку поперек туловища (пес только гавкнул), а через
секунду уже протискивался с ним (вот ведь теленок вырос!) в тесное нутро
Машины, и когда молодой двойник появился-таки во дворе, там уже никого и
ничего не было. Только тлели в песке, быстро угасая, холодные золотистые
искры...
Он видел...
...Красев не стал тянуть. Может быть, он боялся передумать.
Он выделил полчаса на встречу с новообретенным другом, для чего вернулся с
ним в свою квартиру. Джулька все эти полчаса никак не мог понять, чем
вызваны столь бурные ласки со стороны хозяина. Вроде, и не праздник
сегодня.
Потом они отправились в будущее. На тридцать миллионов лет вперед. Как и
рекомендовал мистер Уэллс. Чтобы наблюдать закат на планете Земля...
Он видел...
...Вячеслав не подумал, что за этот весьма ощутимый промежуток времени
условия жизни на Земле могли кардинальным образом измениться, исключив тот
узкий диапазон параметров окружающей среды, в котором только и может
существовать Homo sapiens: поднялся бы, например, до опасного уровня
радиационный фон, или содержание двуокиси углерода в атмосфере превысило
бы в несколько раз ПДК, или появились бы новые вирусы, от воздействия
которых у Вячеслава не было и не могло быть иммунитета. В чем-то все-таки
Вячеслав Красев оставался ограниченным человеком.
Впрочем, ему так и не довелось увидеть закат Земли. Этой планеты, в
привычном понимании слова, через триста миллионов лет просто не
существовало - там был мир Всадников Времени...
Он видел...
...Всадники. Неуклюжее название, но зато точное по смыслу.
Как писатель-прозаик впоследствии он мог это оценить.
Всадники. Именно такой образ - всадник, голый по пояс, в кожаных штанах с
бахромой, на высоком гнедом жеребце - принял Красев, когда они пытались
объяснить ему свое положение в невозможном иррациональном мире будущего.
Как всадник с конем на Аничковом мосту, силой воли и умением подчиняющий
себе гордое животное, они управлялись со Временем.
Они могущественны. Для них не существует более непознанных граней
Вселенной. Единственное, что еще может занять и удивить их, - это
исключение из давно определенных и сформулированных правил. И Красеву
повезло стать таким исключением. Только по этой причине Всадники проявили
желание разговаривать с ним. Красев сумел сделать то, чего не удавалось
сделать никому на протяжении существования всего человеческого рода.
Красев сумел перепрыгнуть через Барьер, установленный Всадниками в семьсот
девяносто шестом столетии от Рождества Христова, в период окончательного
упадка Хроносоции, для защиты своего мира от проникновения людей из
прошлого. Вячеславу помог уникальный принцип, положенный им в основу
работы Машины Времени, в корне отличавшийся от всех других известных
принципов. Он перепрыгнул через Барьер, даже не заметив его присутствия...
Он видел...
...Красев раскрыл люк и вдохнул полной грудью воздух будущего. Воздух
будущего показался ему затхлым. Джулька заскулил, путаясь под ногами и
дрожа всем телом.
- Ну что же ты, Жулик?- подбодрил его Вячеслав, сам заметно нервничая. -
Трус какой, не подумал бы, - и сам сделал первый шаг.
Он не увидел ни темно-красного неба, ни солнца - "кровавого и огромного,
неподвижно застывшего над горизонтом", ни "темно-коричневых скал, покрытых
ядовито-зелеными лишайниками", ни отлогого берега; не увидел чудовищных
крабов и огромных белых бабочек. Уэллс ошибался. Темнота и затхлость
царили в мире будущего. Как где-нибудь в захламленном чулане.
Вячеслав огляделся, напрягая зрение, но в первые минуты ничего не увидел,
кроме пятен фосфенов в глазах. А потом чернота впереди и правее словно бы
загустела, приобрела вещественность, форму - шаровидную, да? - и в
сознание Красева разом ворвался сокрушительный поток образов, причудливых
ассоциаций, странных мотивов. Всадник говорил с Красевым. И вопросы
коснулись лица.
И еще одно уловил Вячеслав: за спиной стоял какой-то человек; и в момент
совершенной открытости, а со Всадниками нельзя разговаривать по-другому,
он понял, что человек этот близок ему, ближе родителей - это он сам...
Он видел...
...Вряд ли Всадники это запланировали. Но мир их устроен таким образом,
что даже тень желания любого разума там исполняется немедленно,
реализуется в лучшем виде. И возможно, что желание как-то наградить
Вячеслава у них возникло. Они подняли Красева до уровня, сопоставимого с
их собственным. Или же им было просто удобнее беседовать с подобным себе?
Но и не только его одного. Для Всадников, в принципе, было безразлично,
кто перед ними: человек и собака из ХХ века не представляли для них
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг