энергии, и однорукий робот падает в песок. Болл опускает квантабер.
Один из андробатов бережно поднял товарища и унес куда-то в темноту.
Вернулся он, держа в клешнях какой-то длинный стержень, похожий на
коленчатый вал. Вероятно, это и есть ланжекторный замок. Через минуту
стержень исчез в специальном отверстии под брюхом аквалюма. Аквалюм
загудел. Болл поднял над головой квантабер и, повернувшись ко мне,
энергично потряс им. Все в порядке, ол райт, агрегат заработал! Я
просемафорил Боллу вспышками фары: с-т-р-е-л-я-т-ь в к-р-а-й-н-е-м
с-л-у-ч-а-е. И показал рукой в сторону раструба. Закраина раструба обросла
шевелящимися щупальцами. Но спрут не думал сдаваться без боя.
И грянул бой...
Андробаты скрестили лучи, ярко осветив это кошмарное диво глубин. Тот,
который ближе к раструбу, чем остальные, хватает гиганта клешнями за
щупальце. Спрут в замешательстве. Сначала он просто пытается вырвать у
робота свою конечность и спрятать подальше ее от беды. Не тут-то было. В
плен попадают еще две кальмарьих руки. Спрут отчаянно упирается, но роботы
тянут его, стараясь вытащить наружу. Щупальца бешено молотят воду,
сплетаясь в замысловатые спирали, - двое андробатов валятся с ног. Спрут
мгновенно белеет и скрывается в громадном облаке чернил. Но течение быстро
уносит "дымовую завесу", - хитрость не удалась. Тогда обезумевшее от
ярости и боли животное переходит в атаку.
Роботы, кабели, щупальца, красное тело спрута - все сплетено в большой
шевелящийся ком. Бездушный металл мертвой хваткой впивается в живое
трепещущее мясо, рвет и терзает. Вниз по течению, от места борьбы и
дальше, вода обретает чудный нежно-голубой оттенок. У кальмаров кровь
голубая.
Я наблюдаю возню гигантов, не в силах отвести глаз. Я потрясен. Но
потрясен не потому, что стал свидетелем мучений ни в чем не повинного
животного. Вернее, не только потому. Меня поражает внезапная мысль, что
все рычаги, управляющие кровавым столкновением, находятся не здесь. Они
находятся в полукилометре отсюда - в центральном бункере, в рубке под
индексом "Мурена-2". Битвой управляет машина - черная полусфера с
радужными разводами. Богатыри андробаты - руки ее. Нежные, тонкие лучики -
нервы. Нежные, тонкие... Однако умеют решать довольно сложные задачи.
Например: как превратить гиганта-спрута в бесформенный, окровавленный ком.
Да, мы, люди, невероятно изобретательны, мы наделяем машины умением
разбираться и действовать в самых необычайных для них ситуациях. Вот
наподобие этой. Мы только забываем, что раструбы аквалюмов просто можно
было бы оградить защитной решеткой. Мы многое забываем. Или не знаем.
Поэтому сходим с ума, терпим убытки, смущенно любуемся чудесно-голубой
окраской воды. И даже иногда стреляем. Это очень нехлопотно - любить
природу с квантабером в руках. Безопасно. Особенно, когда "любить природу"
помогают машины. А мы проявляем эмоции...
Глубоководный робот "Андр-4" весит около тонны. Но забываешь об этом,
если приходится видеть, как двое из них, увитые гибкими кольцами, повисают
в лапах спрута наподобие елочных украшений. Взмах щупальца - и первый
бедняга, сверкнув лучом, кувырком перелетает по ту сторону аквалюма. В
авиационной практике подобный трюк называется катапультированием.
Через воду доносится металлический лязг. И следом - волнующий голос
рояльной струны. Болл понял, что это и есть "крайний случай". Верно...
Иначе, черт побери, останемся без андробатов.
Я обследовал радиометром все десять щупалец убитого кракена. Так, для
очистки совести. В матовой толще прибора нечасто мелькали красноватые
вспышки. Естественная радиоактивность донных пород, ничего интересного...
Я укрепил на поясе конец капробикордового троса и знаками потребовал у
Болла выключить аквалюм.
Гул прекратился. Я отдал Боллу трос, свернутый в бухту, и нырнул в
темный зев раструба. Внутренняя поверхность металлического кратера вдруг
озарилась ярким сиянием: Болл направил сюда прожекторы Манты. Трос он
травил неумело, рывками.
Я с любопытством разглядывал прикрепленную к стенке гроздь больших
пепельно-серых колбас. Это яйца спрута, его сокровенная тайна, которую он
нам позволил узнать только через свой труп... Я срезал ножом одну из
"колбас", чтобы показать Боллу, и рывками подал сигнал. Трос натянулся.
Болл осмотрел мой трофей и кивнул. Он тоже все понял.
Мы заглянули в каждый из раструбов. Обнаружили еще пятерых гигантов,
озабоченных судьбой своего еще не вылупившегося потомства. Не агрегаты для
опытной добычи дейтерия, а подводный роддом! Как вам это нравится,
коллега?..
В упряжке четверо: две Манты, я и Болл. Мы с превеликим трудом тащили
мертвого кракена к краю обрыва. Огромная туша, перевитая тросом, медленно
ползла по песку. Манты клевали носом от чрезмерной нагрузки. Мы помогали
им нашими плавниками.
Сначала мы сбросили щупальца - они повисли над пропастью, словно
издохшие анаконды. Потом, стараясь не пачкаться слизью, мы столкнули с
обрыва хвост, оперенный ромбическим плавником. И туша спрута, потеряв
равновесие, канула в пучину.
При помощи фар мы с Боллом обменялись мнениями относительно дальнейших
действий. Болл намекнул, что, поскольку первая часть нашего плана
провалилась, надо приступать к выполнению второй. Предложение было
разумным. Расчет на то, что наш загадочный кальмар приплывет на площадку,
как только начнет работать агрегат, не оправдал себя, и теперь нам не
остается ничего другого, как довериться случаю... Две обширные террасы,
которые мы, изучив батиальную карту, намеревались обследовать, расположены
по ту сторону гряды. Болл предлагал плыть над массивом - километров пять
по прямой. Я предложил спуститься ниже и пересечь массив по ущелью. Этот
путь в два раза длиннее, но зато перспективнее в смысле возможных находок.
Болл согласился с большой неохотой. Он мало верил в находки.
Мы оседлали трапеции Мант и начали километровый спуск.
Появились акулы. Это было совсем некстати. Я выхватил нож. Но белые
бестии старались держаться за пределами освещенной воды, и скоро я потерял
их из виду. Поведение хищниц показалось мне странным: они зачем-то
крейсируют здесь, тогда как на дне их ожидает великолепный завтрак. Быть
может, они уже пообедали? Что-то не верится. Сытая акула - явление почти
невероятное.
Наконец в глубине забрезжили отсветы прожекторов. Лучи осветили
наклонную каменистую осыпь. Среди камней выделялась размерами и диковинной
формой серая глыба. Это мертвый кальмар. Тусклые линзы огромных
неподвижных глаз... Еще недавно они казались мне рубиновыми фонарями.
Лучи прожекторов обеих Мант одновременно метнулись в сторону. Я
оглянулся и увидел нечто такое, что впервые заставило меня вспомнить о
существовании кабинки скутера; на фоне освещенных скал, судорожно
вздрагивая, медленно поворачивалась какая-то красноватая и, на первый
взгляд, бесформенная масса. Кроме переплетенных в змеиных извивах щупалец,
кошмарная химера не имела ничего общего ни с одним из известных мне
морских животных. Только потом я разобрал, вернее, догадался, что это -
два спрута, сцепившихся в смертельной схватке.
Разъяренные чудовища с остервенением обкусывали друг у друга щупальца и
тут же пытались их пожирать! Причем, разобрать здесь, где чьи конечности,
было явно невозможно, но это обстоятельство, по-моему, ничуть не смущало
бойцов. Щупалец много, и половина из них, естественно, принадлежит врагу.
На вкус они одинаковы, а в остальном - как повезет.
Над скалами промелькнули жуткие силуэты еще нескольких спрутов. Я
заметил, что Болл неоднократно вскидывал квантабер, но стрелять не
решался. Тоже понял, наконец, что это в сущности нелепо... Манты
равнодушно следили за маневрами кальмаров, провожая их лучами прожекторов.
Перед выходом в воду мне с трудом удалось уговорить Болла перестроить
программу активной обороны Мант так, чтобы грозное разрядное устройство
приводилось в действие вручную или ультразвуковым сигналом. И сейчас я
подумал, что это была очень удачная мысль.
Исчерпав резерв неповрежденных щупалец, спруты-забияки решили
прекратить дуэль. Разомкнув объятия и выпустив густое облако чернил, враги
ударились в бегство. Нам тоже вряд ли следовало мешкать, и я направил
Манту в обход утеса, памятного мне по прошлому посещению. Но едва лучи
прожекторов раздвинули тьму в том направлении, я заставил скутер
остановиться...
Сзади надвигались огни скутера Болла. Я сделал предупреждающий знак
рукой, указал на кабину и ультразвуком скомандовал Мантам выключить свет.
Наступила глубокая тьма. Будем надеяться, что у Болла хорошая реакция, и
что он так же, как и я, лежит сейчас в тесной кабинке, сжимая левой рукой
рукоятку разрядника. Ну вот, подумал я, начинается веселая игра "Угадай,
кто?". В глубоководном варианте эта игра обещает быть намного забавней.
Кругом скалы - справа скалы, слева и сзади. А перед носом - лес
копошащихся гигантских щупалец. И какое-то из них радиоактивное, в этом
густом, ухоженном лесу. Отступать некуда и незачем. Надо угадывать. Кругом
- непроглядный мрак. Такой непроглядный, что больно глазам. Ничего, пусть
привыкают. Я знаю, что слизь на теле кальмаров светится в темноте. Знает
ли Болл?..
Я услышал тонкий свист. Не тонкий, а тоненький, как острие иглы. Это
заработал инжектор - вода в кабинке обогащается кислородом. Надежная
машина, умная. Вот только напрасно мы доверяем машинам оружие. Лучше,
когда рукоятку разрядника держит рука человека. Даже если человек этот
немного взволнован, потому что он видел в нескольких метрах отсюда, у
самого дна, стаю спрутов, шутить с которыми просто опасно.
Впрочем, здесь не так темно, как раньше казалось. То есть, конечно,
темно, но эта затемненная до полной невидимости среда прозрачна для
малейших проблесков света, а мрак перестал быть сплошным - что-то мерцало
и зыбилось в мягких перламутровых тонах. Будто брошенная на черный бархат
горсть мелкого жемчуга. При свете луны жемчуг мерцает таинственно и
тревожно. Здесь нет луны, нет жемчуга. Только мерцание. Таинственное и
тревожное... Привыкли глаза - яснее становилась картина. Там, где минуту
назад в лучах прожекторов проступали тяжелые объемы скал, теперь на фоне
угольно-черных пространств повисла кружевная сеть робко светящихся цветов.
Опаловые лепестки невиданных и явно неземных растении...
Нет, это все не могло быть Землей. Это другая планета - планета
сбывшихся грез и фантазий, имя которой - Океан. И как на каждой вновь
открытой планете, пришельцам здесь есть чем наполнить глаза, украсить свой
внутренний мир. А в этом, по-моему, главное. Иначе стремление к открытию
новых миров не имело бы смысла.
В кружевные узоры странного пейзажа гармонично вписывались голубые
фонари. Тускнеющие в их неверном сиянии, неуклюже ворочались огромные
серовато-зеленые призраки. Фонари беспокойно блуждали с места на место.
Будто бы духи пучин проверяли сохранность несметных сокровищ.
Один из фонарей покинул орбиту своего движения и закачался на волнах
голубого огня в каком-нибудь метре от Манты. Осторожно открыв створки
кабины, вглядевшись, я узнал карликовую акулу. Брюшко этого прелестнейшего
существа источало такое яркое голубое сияние, что я без труда мог
разглядеть отдельные ворсинки на черных пальцах моей руки.
И вдруг - внезапный и сильный толчок. Манта вздрогнула всем корпусом,
резко накренилась. Я поймал рукоятку разрядника и завертел головой,
пытаясь выяснить, что происходит. Прямо на скутер из темноты наплывала
огромная серо-зеленая масса. Скутер мелко дрожал, силясь восстановить
потерянное равновесие. Ну-ну, вырваться из щупалец кракена не так-то
легко...
Необычайно ярко, до боли в глазах, вспыхнули прожекторы. Манта
выпрямилась: ошеломленный спрут отпрянул, вскинув кверху грозные дуги
бородавчатых рук. Умница, понял, что эта странная добыча не по зубам.
Где-то рядом ударила молния. На мгновение толщу воды всколыхнула синяя
судорога. Я оглянулся. От скутера Болла улепетывали два здоровенных
спрута. Каждый превосходил машину размерами раза в четыре. Здесь нашего
кальмара нет, подумал я и рванул Манту вперед. Следом круто разворачивал
машину Болл.
Вспарывая тьму лучами прожекторов, мы бреющим полетом неслись над
местом кальмарьего сборища. Внизу - багровые тела спрутов, разбросанные
щупальца, жуткие взоры ослепленных глаз. И вдруг (это было так неожиданно,
что мы с Боллом, но сговариваясь, резко снизили скорость) весь видимый
участок дна заклубился темно-коричневым дымом. Многотонные живые торпеды
одна за другой взмывали вверх с легкостью фейерверочных ракет и,
развернувшись, верным строем улетали во тьму. Десять, двадцать, может
быть, тридцать. Великолепный но своей стремительности старт!.. И я ощутил
в себе странную смесь восхищения, горечи и чего-то еще, похожего на жгучее
чувство стыда, неловкости и обиды. Вот так - подальше от людей, от синих
судорожных молний, от непривычно яркого света этих непобедимых и
смертельно опасных пришельцев.
Океан свидетель: я не желал быть смертельно опасным! Но где проходит в
этом новом для нас удивительном мире граница зла и добра, жестокости и
великодушия, необходимости и бессердечия? Какими мерами какой морали
оценивать в кромешной тьме неизмеримых бездн свои желания, поступки,
совесть, намерения? Свое отчаяние? Обиду? Стыд? И кто мы здесь? Пришельцы?
Завоеватели? Хозяева? Или просто чернорабочие нашей сухопутной
цивилизации? Сотни болезненно острых вопросов... Не лезь в воду, не
поискав броду. А может быть, так: забравшись в воду, не ищи броду? Нет,
где-то несомненно кроется один исток, начало всех занимающих меня теперь
противоречий...
Океан-море... Породнились мы с тобой крепко-накрепко. И я, пожалуй,
все-таки нашел ответ на сто своих вопросов: мы недостаточно знаем тебя,
Океан. Отсюда все наши подводные беды, тревоги, поиски критериев морали,
внутренний разлад. Но постепенно мы сами себя совершенствуем и усложняем.
С учетом, разумеется, влияния среды - твоего влияния, Океан. Дай нам
время, мы накопим знания и станем для себя хорошими хозяевами и друзьями.
Дай время... У нас еще к тому же много собственных, сугубо личных,
человеческих забот. Нам - мне и моему коллеге - предстоит проникнуть в
тайну одной весьма запутанной, загадочной истории, в которой ты, очевидно,
играешь далеко не последнюю роль. Да, я знаю: во всем виноваты мы, люди.
Но поклянись утробами своих глубин, что тебе на этот счет ничего
неизвестно?..
Манта продолжала идти вдоль террасы малой скоростью. Я выбрался из
кабины и плыл на трапеции, едва не задевая ластами за выступы обросшего
губками дна. После феерического бегства кальмаров неприятное ощущение
опасности забылось. Поэтому я сильно вздрогнул, когда почувствовал, что
кто-то дернул меня за плечо. Фу, пропасть... Я спрятал выхваченный было
нож. Болл показал квантабером куда-то в сторону. Я поднял голову и увидел
кальмара...
Тот кальмар или не тот? Что-то мне подсказывало: тот. Те же размеры, то
же странное предрасположение плавать рядом с людьми... Я взял радиометр и
направился прямо к животному. Не оборачиваясь, знал: Болл держит спрута на
прицеле.
Кракен вытянул вперед четыре щупальца, и матовый шар осветился частыми
вспышками красных огней. Ну, разумеется, подумал я. Радиоактивную ампулу
легче всего "вмонтировать" в чашку присоски.
Кракен парит в воде, точно аэростат на привязи. Вода, непрерывным
потоком омывающая жабры спрута, колеблет края мантийного воротника.
Подплываю к голове гиганта. Он вздрагивает, когда я осторожно беру его за
щупальце. Спокойнее, мое сокровище, я собираюсь почесать тебе за ушками, и
только... Вглядываюсь. Ну, так и есть! Вынимаю нож и кончиком лезвия
выковыриваю из присоски комок голубой мастики и чашечку свинцового экрана.
Шар радиометра загорается устойчивым алым огнем. Искать другие
"запечатанные" присоски нет смысла.
Возвращаюсь к Боллу и показываю свою находку. Мы разламываем голубой
комок на две половинки. В середине комка поблескивает металлический пенал.
Моя догадка подтвердилась, коллега: несколько щупалец кракена помечено
радиацией. Болл энергично кивает.
Теперь мы плыли вдоль террасы уже впятером: я, Болл, две Манты и спрут.
Обтекаемое тело кальмара, продолженное узким пучком плотно сомкнутых и как
бы пристегнутых друг к другу щупалец, скользило в воде с какой-то
нематериальной, призрачной легкостью.
Избегая прямых лучей прожекторов, кракен плыл хвостом вперед,
придерживаясь полутени на границе света и наползающего сзади мрака. Я то и
дело оборачивался, словно боясь, что он исчезнет, и сразу успокаивался,
как только в ответ на огонь моей фары кроваво-красным рубином вспыхивал
огромный глаз. Но чаще оборачивался Болл. И я следил за ним едва ли не
внимательней, чем за кальмаром. Болл держал наготове квантабер.
Круто обогнув встречный утес, терраса сузилась. Некоторое время ее
жалкие остатки лепились вдоль стены, затем - наклонный обрыв и лестница
уходящих в глубину уступов. Привычно вертикальная стена накренилась и
неожиданно свернула вправо. Перед нами - темная пропасть, украшенная
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг