- Я тоже часто приходил туда, надеясь увидеть тебя, Джозефина. И ждал
на площади, сидя на ступеньках, где молодые художники рисуют портреты
туристов.
- И я там сидела, знаешь, возле того вазона с померанцем, но ни разу
не повстречала тебя... Как ты не побоялся прийти сюда, прямо в палатку,
мой Гвидо?
- Я знал, что твой муж оставил тебя.
- Он скоро вернется, самое позднее на третий день.
- Не обманывай себя: он никогда не вернется. Дай мне руку, и я уведу
тебя отсюда, потому что одна ты погибнешь. Ты не можешь остаться одна,
Джозефина.
- Куда ты тянешь меня? Пусти! Мне страшно...
- В наш дом, дорогая, где я так долго томился в одиночестве, поджидая
тебя... Но ты не узнала его.
- Ты говоришь о "доме образов"?
- Не знаю, что это значит.
- Но так назвал Томазо амарантовое палаццо, где я нашла... Это
правда, что ты ждал меня там, Гвидо?
- Я знал, что ты вернешься в наш дом, Джозефина.
Утром Джой отыскала шерпа, успевшего опустошить четыре "деревяшки"
чанга.
- Я собираюсь проведать т о т дом, мистер Темба. Мне надоело целыми
днями ждать и томиться от безделья. Хочу немного проветриться.
- Возьмете яков, мадам?
- Предпочитаю оставить их на ваше попечение. Когда вернется мистер
Валенти, скажете, где я, договорились?
- Но я не ожидаю мистера Валенти, мадам, я обязан ждать мистера
Смита, - Анг Темба включил дисплей времени на калькуляторе. - Еще четыре
дня, мадам. На пятое утро я свободен.
- Это все равно, ведь они ушли вместе... Словом, вы знаете, где меня
найти.
- Понятно, мадам. При любых обстоятельствах я зайду за вами на
обратном пути. Прикажете принести седло?
- Будьте настолько любезны, мистер Темба, - кивнула Джой, погладив
подошедшего пегого мула. - А я пойду собираться.
Она сумела выехать часов около десяти и к полудню пересекла границу
пустыни, где негде было укрыться и переждать зной. Безоблачное небо и
отраженный от покрытого марганцевым загаром щебня жесткий металлический
свет сыграли с неопытной наездницей привычную шутку. Несмотря на
широкополый "стетсон" и солнцезащитные очки, темнеющие с увеличением
освещенности, она еле держалась в седле. Отяжелевшие веки неудержимо
слипались, в висках и затылке ощущалась свинцовая ломота.
Заметив одинокую фигуру, отбрасывавшую густую длинную тень, Джой
сперва подумала, что это ей только кажется. Зажмурив измученные глаза, она
подождала, пока немного померкнут багровые пляшущие круги, и осторожно
приоткрыла трепещущие ресницы. Тень не исчезла. Подхлестнув мула, Джой
вскоре поравнялась с изможденной старухой, бредущей неведомо куда по
раскаленному камню.
Придержав повод, она хотела было о чем-то спросить убогую странницу,
но так и не сообразила, о чем. Голова гудела, как надтреснутый колокол, и
сознание заволакивал вязкий туман. Проехав мимо и почти позабыв о встрече,
Джой вдруг резко натянула поводья. Тупой пулей ударила в сердце и мозг
убийственная догадка.
Джой поняла, кого неосознанно напомнила ей оборванка в разодранной
синей блузе и вытертых джинсах. Это была она сама и в своей же одежде, но
разом постаревшая лет на пятьдесят или сорок.
Как та мегера в одной из ячеек безысходного колеса человеческих мук,
она тащилась на неведомую живодерню, уподобясь потерявшему всякую память
скоту.
Джой долго смотрела вслед уходящему будущему.
"Томазо! Любимый, единственный, - шепнула сквозь сомкнутые губы. -
Сколь многое ты приоткрыл для меня... Жаль только, поздно. Прости".
Не только разумом, всем существом своим она поняла страшную истину: в
этой долине не было смерти для тех, кто боялся умереть.
22
Обследовав систему гротов, Макдональд убедился, что попал в ловушку.
С обычным при ясной погоде усилением снеготаяния вода в реке поднялась и
залила нижние галереи. Теперь, чтобы одолеть встречный напор и добраться
до входа, требовался по меньшей мере моторный бот, а не резиновая галоша.
При известном усилии выбраться из пещеры можно было только по потолку,
подобно мухе или какой-нибудь ящерице. Макдональд зажег факел и придирчиво
осмотрел сочащийся влагой сталактитовый свод. Работа предстояла немалая.
Чтобы надежно забить скальные крюки, необходимо было расчистить хрупкие
карстовые натеки. И все это должен совершить Макдональд, своими
собственными руками. После случая с резиновой лодкой не следовало
полагаться на "игру ума". Одно дело нарисовать в голове алмаз - чистое
вещество с простой структурой, другое - тот же синтетический каучук,
точной формулы которого не помнил даже дипломированный химик Смит. Ткани,
канаты и прочие полимерные материалы, прочность которых роковым образом
зависела от ничтожных дефектов структуры, отпадали поэтому напрочь.
Вспомнив случай с веслом, Макдональд вынужден был отвергнуть и сплавы. Он
едва ли знал достаточно хорошо их кристаллическое строение и элементарный
состав. Получалось, что в помощь себе ему нельзя было "построить" не то
что машины, но даже простейшего аппарата, вроде дельтаплана или, допустим,
воздушного шара, которому можно без опаски доверить собственную жизнь.
Ведь как там ни мудри, а между тонущей лодкой и стремительно падающим
стратостатом есть некоторая разница. Особенно жаль было расстаться с идеей
дельтаплана. Но Макдональд, хоть убей, не мог припомнить ни единого
параметра. Даже угла атаки он не знал, хоть и склонялся к ста десяти
градусам. Ничего мало-мальски стоящего на таких основах, разумеется, не
создашь. От мысли воспользоваться выходом, ведущим к площадке, с тем чтобы
перемахнуть затем через хребет, пришлось отказаться.
Задумавшись, он попытался заново осознать такие понятия, как "желать"
или даже "мыслить", но они ускользали от него, превращаясь в оболочку,
лишенную какого бы то ни было содержания.
"Как уязвима, однако, цивилизация, - мельнуло в голове. - Стоит
только исчезнуть справочникам, и человеку придется создавать все заново,
как какому-нибудь Робинзону".
Сверхкомпьютер, если только это действительно был инопланетный
корабль, по-разному реагировал на мысленный импульс. Порой, ориентируясь
на мимолетное движение где-то в подкорке, он создавал стабильные
образования невообразимой сложности, а иногда допускал грубейшие ошибки в
самых элементарных вещах. Экспериментируя на досуге в различных областях,
Макдональд окончательно убедился в том, что наибольшей устойчивостью
отличаются именно самопроизвольные реакции невидимого хозяина долины.
Снимая слепок с подсознания, он как бы самого себя тешил занятным
развлечением, тогда как выполнение точных инженерных заданий было для него
чем-то вроде досадной рутины.
"Валенти прав, - подумал австралиец, отбивая молотком первый
сталактит, - с нами играют, как кошка с мышью, испытывают, просвечивают
насквозь".
Он ни минуты не сожалел о том, что не пошел со Смитом и итальянским
профессором до конца. Не его дело распутывать такие головоломки. У каждого
свой бизнес в этой короткой жизни, и следует держаться собственной стаи,
иначе пропадешь ни за грош. Как ни притягательны тайны мироздания, они не
для него. Пусть над ними ломают головы профессионалы. Незачем ввязываться
в чужие игры. Он и без того позволил себе зайти слишком далеко. О другом
следует думать, совсем о другом. Не суетясь, точно рассчитывая каждый шаг,
нужно расчистить себе обратный путь. Если вода к тому времени не спадет,
он как-нибудь выберется по своду. Первый крюк, благодарение небу, вошел в
камень достаточно хорошо и держится крепко. Альпинист такого класса, как
он, может положиться лишь на собственные силы. Тем более что ему есть с
чем возвратиться домой. Главное - навести на цель, а там покатится по
накатанной дорожке, спутники, вертолеты, специальные экспедиции. Они мигом
выполнят всю черновую работу, на которую не хватит, наверное, и целой
жизни, а там уж и вычислительный центр подключится, разложит по полочкам,
подведет окончательный баланс, ясный, как дважды два, итог, где не
останется места для загадок и каждому будет воздано по заслугам. За спиной
Макдональда стоит мощнейшая организация, располагающая самой современной
техникой и неограниченными средствами. И это единственное, о чем стоит
помнить денно и нощно.
Привлекательный сорокалетний мужчина, чья фотокарточка была вклеена в
австралийский паспорт, выданный в Сиднее на имя Чарльза Макдональда,
считался в Центре специалистом высочайшего класса. Как правило, ему
поручали наиболее деликатные операции, требующие особого такта и понимания
международной обстановки. Лишь чрезвычайные обстоятельства вынудили
руководство подключить его к программе "Снежный человек", которая поначалу
протекала довольно гладко.
Станция слежения за атомными испытаниями была тайно смонтирована на
горе Нанда Дэви еще в 1965 году. Получая энергию от практически вечных
плутониевых батарей, она надежно работала в течение десяти с лишним лет,
держа под контролем обширнейшие пространства Гималаев, а следовательно,
испытательные полигоны в Индии и Китае, по сути всю Центральную и Южную
Азию. Первые осложнения возникли, когда внезапно сошедшая лавина сорвала и
увлекла за собой установку по направлению к истокам Ганги, вытекающей из
ледяной пещеры "Коровья морда". Над священной рекой, питающей своими
водами чуть ли не половину Индии, возникла угроза радиоактивного
заражения. Экстренно посланные "альпинистские" экспедиции, снаряженные
новейшими счетчиками заряженных частиц, вернулись ни с чем. Пропавшую
станцию, способную по меньшей мере на триста лет отравить реку, в которой
ежегодно совершают ритуальные омовения десятки миллионов индуистов, найти
не удалось. Пока в Центре хранили молчание, все шло своим чередом: старики
спешили в Бенарес, чтобы умереть на священных берегах и без излишней
задержки включиться в круговорот жизни, а бесчисленные паломники
продолжали разносить гангскую воду по городам и весям.
Когда сведения об аварии на леднике Нанда Дэви просочились в печать,
разразился грандиозный скандал, заставивший Центр временно приостановить
далеко задуманную программу. Лишь по прошествии нескольких лет, когда шум
в прессе утих, работы по развертыванию новой сети слежения возобновились.
Для модернизированной установки, оборудованной аварийной системой,
автоматически включающейся при малейшем перемещении, был выбран наиболее
пустынный и труднодоступный район в "Горах снежного человека". Сохраняя
величашую секретность, станцию к началу текущего года ввели в строй, но
из-за неизвестной радиопомехи, как бы специально приуроченной к работе
передающих устройств, она оказалась бесполезной. Всю закодированную
информацию начисто глушил шумовой фон. Именно это совершенно
непредвиденное осложнение вынудило высшее руководство отозвать из
напряженного района Средиземноморья наиболее способного своего работника,
обладающего к тому же необходимой альпинистской подготовкой, и перебросить
его на Гималайский театр.
Макдональд выполнил задание за одиннадцать недель, не считая времени,
потребного на акклиматизацию и изучение обстановки. Но пока добытая им
бесценная информация оставалась вещью в себе. Исход феноменальной
операции, которую наверняка станут потом изучать в разведывательных
школах, зависел от таких несущественных мелочей, как крюки, веревка или
переправочный блок.
Задним числом и как бы со стороны переосмыслив свои действия,
Макдональд выдал себе положительную оценку. Даже временное умопомрачение
на римской вилле оказалось необходимым для построения общей картины. Это
был своего рода эксперимент, без которого последующие передряги могли
закончиться весьма печально. Зная или по крайней мере догадываясь о
существовании бдительно следящего ока, Макдональд поостережется, например,
заложить в пещере ВВ*, чтобы направленным взрывом сбросить преграждавшую
путь воду. Не сделает он и рискованной попытки уничтожить атомным ударом
источник радиопомех, хотя ничего не стоит "создать" пару полушарий из того
же плутония или урана-235 и усилием воли свести их где-нибудь поблизости
от летучего шара. Нет! Даже думать об этом опасно. Совершенно неизвестно,
как ответят о н и на агрессию, пусть мысленную... Воистину, мозг не
знает стыда. Попробуй прогнать овладевшую им идею. Сопротивляется,
проклятый, не признает никакого насилия. Нет в мире силы, способной
запретить думать.
_______________
* Взрывчатое вещество.
Почти помимо воли представилась небесная лазурь над снеговой цепью,
перекрестье лучей на сером металле и черные сходящиеся полулуния с обеих
сторон. И как перекрывшая все прицельная рамка, тут же откуда-то схема
явилась: ядро, слепленное из положительных (94) и нейтральных (145)
тяжелых частиц, электронные оболочки (5f6 7s2) и то, что за всем этим
конкретно скрывается...
Только закусив руку до крови, сумел Макдональд избавиться от
навязчивого видения. Вновь переключившись на самооценку, он пришел к не
слишком утешительному выводу, что если до эпизода с галошей вел себя в
общем правильно, то все последующие его действия были сплошной цепью
ошибок.
И опять промелькнул развеянный было мысленный комплекс. Совершив
непостижимый оборот, он утвердился в сознании и заплясал, как надоедливый
столб мошкары, перед внутренним оком. Сознавая с ужасом, что для любой
системы, знакомой с научной абстракцией, его видение содержит
исчерпывающую информацию, Макдональд стиснул зубы.
О н н е с м е л д у м а т ь о т а к о м! Но даже глухая боль,
отозвавшаяся под пломбой, не помешала ему ответить на вопрос, вынырнувший
из бездны, где формы и слова не сопрягались с вещами и образами.
"Почему плутоний? - спросил он себя. - Не уран?"
И понял, что остановился на этом изотопе только вследствие мысленной
ассоциации с батареей, питавшей станцию слежения. Причины и следствия
замкнулись в круг, как железный обод на шее колодника.
Макдональд пришел в себя от звякнувшего где-то совсем рядом железа.
Запалив новый факел, он быстро нашел крюк, вывалившийся из дыры, пробитой
с таким трудом. Это было по меньшей мере странно, хоть и не бросало вызова
законам природы. С присущей ему настойчивостью Макдональд выбрал новое
место и принялся методично сбивать известковую накипь. Он сумел прогнать
нежелательное видение, не догадываясь еще, что собственный недреманный
разум приготовил ему новый капкан.
Мысль, заставившая его бессильно опустить занесенную для очередного
удара руку и выронить зазвеневший молоток, отлилась в законченную
формулировку.
Если информация о долине не могла быть донесена с помощью радиоволн,
то ее вряд ли удастся передать другими средствами. Человека, вернее, его
незабывающий мозг легче держать в плену, чем неуловимый квант
электромагнитного поля.
Ощутив себя пожизненным узником, Макдональд заметался по узкому
коридору, наполненному свистом и рокотом прибывавшей воды. Мысли
расползались и опадали сморщенными лоскутьями, как воздушные шарики, не
долетевшие до чистого неба без плафонов и проводов. Воля к сопротивлению
была подрезана на корню.
И только пятнышко сумеречного света, долетавшего с вольных
благоуханных просторов, куда он не пожелал ступить, серело впереди робкой
надеждой.
"Испить предназначенное до донышка..."
23
День по-зимнему короткий и хмурый, хоть и пахли промороженные ветки
весной, угасал на глазах. Смит едва успел погрузить бидоны с кленовым
соком, как небо в просветах между деревьями, а вместе с ним сугробы и
оплывшие шапки на елках поглотила густая синька.
Заиндевелые лошадки покорно фыркнули, дохнув паром, нехотя стронулись
и, увязая в снегу, вытащили сани на дорогу. Сухо чиркнули полозья,
врезаясь в заледеневшие колеи, задребезжали, соприкасаясь помятыми боками,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг