- Внутренний? - Директор передвинул рычажок на селекторе. - Зайдите
ко мне, Евгений Иванович.
Фома Андреевич взял в руки чашу, сделанную из кокосового ореха, и
высыпал на ладонь кучу сверкающих самоцветов.
- Что, хороши? - Он положил камни перед Люсиным.
Они действительно были великолепны, эти идеально правильные и
прозрачные кристаллы всевозможных цветов и оттенков.
- Искусственные? - поинтересовался Люсин.
- Синтетические. По всем параметрам превосходят природные... Между
прочим, здесь одни гранаты.
- Гранаты? - удивился Люсин. - Я думал, что они только такие, -
пальцем он осторожно отделил от кучки темно-красный многогранник.
- Мы получаем любые цвета. Вот, например, голубой. Попробуйте-ка
подкинуть на ладони.
- Тяжелый, - одобрил Люсин.
- Еще бы! - снисходительно усмехнулся Фома Андреевич. - А это цитрин.
Видите, какой желтый? Как солнышко! В натуре такой желтизны не бывает...
Зато зеленая окраска оставляет желать лучшего.
Люсин взял длинную четырехгранную призму и, повернувшись к окну,
посмотрел ее на просвет. Окраска казалась несколько грязноватой. У
основания кристалла она бледнела, расплываясь в первозданной воде.
Бесцветные пояски встречались и в других зеленых и синих камнях.
- Все равно красиво, - вежливо заключил Люсин.
- Будет лучше... Я, как вы догадываетесь, не случайно вам нашу
продукцию демонстрирую. Аркадий Викторович как раз и занимался проблемой
цветности... Не один, разумеется, а в составе большого коллектива...
- Ваш институт пользуется заслуженной славой, - как бы вскользь,
заметил Люсин.
Он обратил внимание и на карту всесоюзных связей, и на застекленную
горку, в которой красовались спортивные кубки, всевозможные сувениры,
шитые золотом вымпелы и сложенные стопкой адресные папки. Невинная лесть в
беседе с людьми науки или искусства еще никому не повредила. Тем более,
если для комплиментов были столь наглядные поводы.
- Это верно, нас знают. - Фома Андреевич многозначительно откашлялся
в кулак. - Космическая техника, лазеры, электронно-вычислительные машины -
вот далеко не полный перечень областей применения нашей продукции.
- Впечатляет! Главные направления научно-технического прогресса
как-никак!
- На нас возложены большие задачи. Мы обеспечиваем науку,
производство, оборонную промышленность... От чистоты и атомного
совершенства наших монокристаллов зависит очень и очень многое...
- Еще бы! - подыграл Люсин. - Космос!
- Правильно. Успехи радиолокации планет Солнечной системы можно
отнести и на наш счет. Но у синтетических кристаллов есть много дел и на
земле: медицина, подводная навигация, обработка сверхпрочных материалов и
так далее.
- Я понимаю.
В кабинет вошел пожилой краснолицый человек в черном костюме и
выжидательно остановился на пороге. В руках он держал картонную папку.
- Это наш ученый секретарь и по совместительству начальник отдела
кадров товарищ Дербонос, - отрекомендовал директор вошедшего и поманил его
рукой. - Проходите, Евгений Иванович.
Дербонос пригладил реденькие, прилипшие к черепу седые волоски и
присел в некотором отдалении. Люсин успел заметить, что папка, которую он
принес, была личным делом Ковского. Все разыгрывалось, как по нотам.
- Ознакомьте товарища, Евгений Иванович, - распорядился директор.
Дербонос раскрыл папку.
- <Ковский Аркадий Викторович, одна тысяча девятьсот девятнадцатого
года рождения, русский, беспартийный, образование высшее, закончил
химический факультет Московского университета, работает в нашей
организации с двадцатого ноября одна тысяча девятьсот шестьдесят первого
года...> - Евгений Иванович читал неторопливо, с чувством и выражением,
словно перед ним была собственного сочинения баллада, а не листок по учету
кадров.
Люсин, полуприкрыв глаза, следил за тем, как шевелятся его тонкие
губы, как многозначительно подчеркивает он покашливанием и усилением
голоса наиболее примечательные моменты биографии Аркадия Викторовича.
Покончив с анкетой, Дербонос перешел к последней характеристике,
уведомив, что она была дана для выезда в зарубежную командировку в
Федеративную Республику Германии (ФРГ).
- Товарищ Ковский характеризуется положительно, - торопливо, словно
извиняясь, пояснил он и приступил к чтению: - <...Морально устойчив,
идеологически выдержан, в коллективе пользуется заслуженным авторитетом...
является способным научным работником... внес ценный вклад... около ста
научных трудов и изобретений...>
Люсину вдруг показалось, что Дербонос не произносит ни звука и лишь
раскрывает рот, как в немом кино.
<И мы тоже пишем такие же точно характеристики, - подумал он. -
Единственное различие - это количество научных трудов, то есть раскрытых
преступлений... у одного сто, а у другого только десять... Человека жажду!
Где человек? Ау! Дай мне свой карманный фонарик, старикан Диоген!>
- Будут у вас вопросы? - спросил Фома Андреевич, когда Дербонос
замолчал.
<Будут. Да и как им не быть? Я хочу знать, кто были друзья Аркадия
Викторовича и кто недруги. С кем он болтал в кулуарах. Кто провожал его
домой. Кто покупал для него пирожки в буфете. Как он шутил, распивая
спецмолоко. Какие любил анекдоты. О каких странах мечтал в детстве. На
какие фильмы ходил. Что читал. Чем жил. Что ему было дорого и что
ненавистно. Как он относился к людям. Что думал в минуты бессонницы о
неизбежности смерти. Каким был во гневе и раздражении. Как реагировал на
подлость и низость. Какие поступки считал для себя совершенно немыслимыми.
Человек мне нужен, а не анкета, сложный, противоречивый и многогранный
человек...>
- Благодарю вас, - вздохнул Люсин. - У меня нет вопросов. Все ясно.
- Спасибо, Евгений Иванович, - кивнул Фома Андреевич.
Дербонос с достоинством подколол бумаги, закрыл скоросшиватель и
безмолвно исчез. Словно в воздухе растворился. Люсин даже не заметил, как
он встал и скрылся за дверью, настолько мгновенно это произошло.
- Мне бы хотелось повидаться с людьми, близко знавшими Аркадия
Викторовича. - Люсин нечаянно построил из многоцветных гранатов городошную
фигуру, известную под названием <бабушка в окошке>. - А кроме гранатов,
какие камни вы делаете?
- Любые. Оливины, бериллы, агаты, алюмосиликаты, корунды.
- Рубин? Шпинель? - Люсину вспомнились вдруг сокровища альбигойцев. -
Алмазы?
- Я же сказал - все. Кроме алмазов, разумеется. На сегодняшний день
искусственные алмазы уступают природным... Получение их тоже, надо
сказать, в копеечку влетает. Над цветностью алмазов мы, должен сказать,
работаем и, следует отметить, успешно окрашиваем натуральные камни в
разные цвета... Наш сотрудник товарищ Сударевский Марк... э... Модестович
разработал очень оригинальную методику. Он добивается изменения цветности
кристаллов путем облучения их тяжелыми ионами. Ведем в этом направлении
совместные исследования с Дубной, с лабораторией ядерных реакций. Очень
перспективное направление. Вам будет небезынтересно. Тем более, что Марк
Модестович является ближайшим учеником и сотрудником Ковского. - Небрежным
мановением пальца Фома Андреевич переключил тумблер: - Марк Модестович,
зайдите ко мне.
Директор откинулся в кресле и, отдуваясь, расстегнул пуговицу на
жилетке. Можно было бы подумать, что он устал от усилия, которое затратил
на вызов, не будь оно столь незначительным.
- Видимо, цветность, - Люсину новый термин пришелся по вкусу, -
влияет не только на ювелирные, так сказать, свойства камней? - Он задал
вопрос, чтобы заполнить паузу в разговоре.
- Ювелирное дело нас не интересует. - Фома Андреевич пренебрежительно
поморщился. - Пустая забава... Аркадий Викторович этим увлекался, в старых
книгах рылся, рецепты какие-то выискивал... Но я не одобряю... Вижу в том
эдакий, знаете ли, фетишизм.
- Очень интересная точка зрения! - поддакнул Люсин, хотя слабо
понимал, о чем идет речь.
- Что же тут интересного? Это только естественно... Ковский химик,
понимаете ли... Отсюда все последствия.
- Это плохо, - осторожно спросил Люсин, - что химик?
- Нет, само по себе разумеется, не плохо. Наоборот. На своем месте
Виктор Аркадьевич... Аркадий, простите, Викторович соответствовал...
М-да... Но химики - они все еще немножко и алхимики тоже. - Он вдруг
довольно хихикнул. - Романтика там, ползучий эмпиризм... А я физик,
сухарь, признающий только число и меру. Иные методы! Да и время теперь
другое. В век научно-технической революции наука стала самостоятельной
производительной силой общества. Производительной! - Он поднял палец. -
Это значит - производство, завод, комбинат... О чем это мы с вами? - Фома
Андреевич вдруг потерял нить разговора.
- Ювелирное дело, цветность камней... - подсказал Люсин.
- Да, цветность... - Директор сгреб кристаллы и медленно разжал
полные, любовно ухоженные пальцы. - Радуга, - усмехнулся он, глядя, как
прыгают, дробно постукивая, самоцветы по стеклу на его столе. - Возьмите в
качестве сувенира. - Он щелчком толкнул к Люсину крупный голубой гранат.
- Что вы, товарищ директор! - смутился инспектор. - Неудобно!
- Берите, берите... Для нас это брак.
- Но это же ценная вещь! Ювелиры...
- Пустое! Ювелиры - профессия вымирающая. Ей пришел конец вместе с
эрой природных кристаллов.
- Спасибо. - Люсин сунул камень в карман и неловко почесал макушку.
- Перстни и серьги всякие - это варварство. Пережитки. Все равно как
кольцо в носу. - Фома Андреевич даже показал пальцами, как это выглядит. -
Для меня, физика-инженера, алмаз интересен только своей непревзойденной
твердостью, точно так же, как, допустим, прозрачностью для ультрафиолета -
кварц. Не более. Можно лишь сожалеть о том, что долгие годы ценнейшие
минералы разбазаривались ради украшения всяческих модниц, а не шли по
назначению. Впрочем, все равно природный флюорит, алмаз и горный хрусталь
могут удовлетворить лишь ничтожную долю потребностей современной науки и
техники.
- К счастью, существуют такие учреждения, как ваш институт, - очень
уместно ввернул Люсин.
- Это необходимость, - отмахнулся Фома Андреевич. - Наш институт
является научно-исследовательским, и чисто производственные вопросы имеют
для него второстепенное значение. Главное - это наука, познание новых
явлений и свойств материального мира... Не случайно же, - он
удовлетворенно улыбнулся, - Академия наук осуществляет над нами общее
методическое руководство... Да, так вот, дорогой товарищ, главное для нас
- наука! Нас привлекают не столько утилитарные свойства кристаллов,
сколько их удивительная способность менять свои характеристики под
влиянием внешних воздействий: механических напряжений, света и других
электромагнитных волн, различных полей и ядерных излучений, температуры и
электрического тока. Одним словом, все, что позволяет кристаллам быть
естественными источниками, приемниками, преобразователями и усилителями
разнообразных физических процессов. Надеюсь, я говорю понятно? Вы следите
за моей мыслью?
- Стараюсь, Фома Андреевич.
- Тогда вам должен быть понятен и основной вывод. Для романтика
удивительная игра цветов в драгоценном камне в некотором роде самоцель, я
же вижу в этом лишь следствие внутренних, куда более важных для практики
изменений... Аркадий Викторович запекал аметисты в хлеба, варил в меду
изумруды... - Фома Андреевич беспомощно развел руками. - Запретить ему я
не мог. Тем более, что все эти дедкины-бабкины рецепты иногда давали
любопытные результаты... Но разве это наука? А если даже и наука, то
достойна ли она нашего великого века атома и космоса?
Люсин невольно обернулся на скрип медленно открываемой двери.
- Разрешите к вам, Фома Андреевич? - спросил, просовываясь в кабинет,
сравнительно молодой брюнет в тонких золотых очках.
- Рекомендую! - Фома Андреевич поднялся с места. - Старший научный
сотрудник Сударевский, кандидат химических наук... Временно замещает
Аркадия Викторовича.
Сударевский с вежливым смущением потупился, но тут же вопросительно
глянул на Люсина и протянул руку.
- С кем имею честь?
- Люсин. - Он не отрекомендовался более подробно, полагая не без
оснований, что Сударевский, как и Дербонос, предупрежден о его посещении и
прекрасно подготовлен к встрече.
Но Марк Модестович явно стремился выказать свою полную
неосведомленность.
- Люсин? - Он наморщил лоб, силясь припомнить. - Вы не у Геокакяна
работаете?
- Товарищ из органов, - пояснил директор. - Из МУРа.
- Из МУРа? - Сударевский, казалось, был удивлен.
- Когда вы узнали об инциденте в Жаворонках? - прямо и резко спросил
Люсин, чтобы положить конец всей этой наигранной жеманности.
- Ах, эта трагедия... - Сударевский посуровел лицом и понимающе
кивнул. - Почти всю прошлую неделю, вторую ее половину, я находился в
командировке - это поблизости, но в других учреждениях, Фома Андреевич
знает, - поэтому я узнал позже всех. Это невероятно!
- Что именно? - спросил Люсин.
- Простите?
- Что именно вы находите невероятным?
- Ну, весь этот... антураж, таинственное исчезновение, запертый
дом... Прямо как в детективном романе!
- Вот как?.. Вы, кажется, учились у Аркадия Викторовича?
- Да, он мой учитель. - Марк Модестович с чуть наигранной
горделивостью вскинул голову. - А что?
- С Людмилой Викторовной, конечно, виделись? - Спрашивая, Люсин знал,
что Сударевский у сестры пропавшего Ковского не был.
- Понимаете ли...
- Не виделись? - Люсин сдержанно выразил удивление. - А она мне
говорила, что вы для них чуть ли не сын... Разве не так?
- Не совсем... то есть я хотел сказать, что был очень потрясен
страшным известием... Аркадий Викторович действительно родной и близкий
мне человек, но сейчас, понимаете, лето, мы живем на даче, где нет
телефона, и поэтому...
- Где у вас дача? - невзначай осведомился Люсин и стал разглядывать
горку с сувенирами.
- Что? Ах, дача... По Савеловской дороге... Лобня... такая есть.
- Как же, знаю! - обрадовался Люсин. - Там уникальный пруд, на
котором гнездятся чайки.
- Да, конечно... Дача эта принадлежит не нам, мы только иногда
снимаем...
- Я вижу, - с улыбкой прервал его Люсин, - что мы своей болтовней
мешаем Фоме Андреевичу. Он очень занят, время его дорого, а нам надо еще о
многом поговорить. Может быть, пройдем куда-нибудь, где никому не станем
мешать?
- С удовольствием! - обрадовался Сударевский. - Можно к нам, в
лабораторию. Вы позволите, Фома Андреевич?
- Зачем же? Вы меня ничуть не стесняете... Я привык размышлять на
людях...
- Нет-нет! - запротестовал Люсин. - Я и так казню себя, что отнял у
вас столько времени.
- Пустое. Вы же на работе, как и все мы... Беседуйте сколько влезет.
Когда я сосредоточиваюсь, то забываю обо всем, ничего не вижу и не слышу.
- Мне так неудобно...
- Ничего. - Фома Андреевич покровительственно помахал рукой. - Меня
просили оказать вам содействие, и я выполняю свое обещание. Так что
сидите.
- Ну, раз вы настаиваете... - Он сделал вид, что покорен и
растроганно сдается. - Воспользуемся вашим гостеприимством... Значит, с
Людмилой Викторовной вы с тех пор не виделись, Марк Модестович?
- Совершенно верно, в последний раз я был у них на даче в позапрошлую
пятницу... С тех пор я Аркадия Викторовича не видел. - Выражая покорность
судьбе, Сударевский развел руками.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг