собственное легкомыслие.
- Неужели вы не видели, в какой омут затянул вас Ковский? Знахарство
какое-то, а не наука! Я допускаю, что нельзя целиком отвергать интуитивное
знание древних, стихийную мудрость рудознатцев и прочих алхимиков. Я не за
то, чтобы вместе с водой выплескивать и дитятю. Тем более, что Ковскому
действительно удалось воскресить несколько забытых рецептов. Я до сих пор
не понимаю, в чем смысл варки самоцветов в меду или запекания их в хлебе.
Рациональности не вижу в таких знахарских процедурах. Если это
действительно улучшает цвет камней, их оптические свойства, то пожалуйста,
варите себе на здоровье. Говорят, он у себя на дому даже с цветами
общается. Ни в какие ворота не лезет! Добро бы с кошкой или даже с
птичками. У них хоть мозги и нервная система имеются. Но зачем превращать
науку в балаган? Кто только не побывал у вас в лаборатории: падкие на
сенсации журналисты, какие-то гомеопаты, циркачи, индологи-тибетологи...
Голова кругом идет! А институт у нас, между прочим, режимный. Комендант не
раз жаловался мне, что Ковский не задумывается над тем, кому именно просит
выписать пропуск... Но и это бы еще полбеды! Нравится вам всякая
чертовщина, чепуха всякая на постном масле - занимайтесь, слова вам никто
худого не скажет. Но если подобное увлечение идет во вред основной работе?
Сами посудите, как я должен реагировать на то, что ведущая лаборатория
фактически предоставлена самой себе? Как корабль, извините, по воле
волн... Заведующий в институте почти не бывает, каждый занимается чем он
хочет, без всякого контроля со стороны. Мы долго терпели, снисходя к
научным заслугам Аркадия Викторовича, щадя его возраст, - как-никак три
года до пенсии. Но ныне, когда - вы сами вынуждены были это признать - под
угрозу поставлена вся программа, подобное положение совершенно нетерпимо.
Сколько времени выращивался тот монокристалл? - раздраженно дернул плечом
директор.
- Шестнадцать недель, - поник головой Сударевский. Казалось, что он
никогда больше не сможет оторвать взгляд от пола и посмотреть Фоме
Андреевичу в глаза.
- Вот видите! Шестнадцать недель непрерывного опыта! А ведь за этой
цифрой стоят большие расходы государственных средств, износ дорогого
оборудования, затраты на поддержание давления и температуры, между прочим,
зарплата... И все пошло насмарку по причине - будем называть вещи своими
именами - халатности и разгильдяйства!.. Эта история, в которую замешан,
кстати, уголовный розыск, - закономерный финал. Могу, коль об этом уж
зашла речь, дать вам совет: когда будете беседовать с представителями
следственных органов, не старайтесь особенно выгораживать Ковского -
только себе повредите. Шила в мешке не утаишь.
- Но в чем обвиняют Аркадия Викторовича? Что он такого сделал?!
- Не знаю. Может быть, и ничего. Но то, что незапятнанное до того
наше с вами учреждение оказалось причастным к чьим-то, не берусь судить,
чьим именно, темным делишкам, целиком на совести Ковского. Просто так, ни
с того ни с сего, люди, согласитесь, не исчезают. Подумать только: чтобы
доктора наук искал угрозыск! Только этого нам недоставало!.. Позор какой!
- Я ничего не понимаю, Фома Андреевич! - Сударевский сморщился от
боли в левом виске. Начиналась мигрень.
- К сожалению, ничем не могу вам помочь. - Директор демонстративно
развел руками. - Но выводы из сказанного советую сделать. Хорошенько
подумайте, прежде чем станете давать оценку личности вашего бывшего шефа и
его действиям.
- Вы так говорите об Аркадии Викторовиче, будто его уже и в живых
нет.
- Во всяком случае, нашему ученому совету с ним придется расстаться.
Это твердое решение. Эпоха либерализма кончилась. Так что подумайте
денек-другой над моим предложением, Марк Модестович. Нечего вам попусту-то
казниться. Проведем вас приказом, а там, бог даст, защитите докторскую, и
на конкурс можно будет подать. Ну как, подумаете?
- Подумаю! - довольно кивнул Сударевский, вставая.
Компромисс, который с таким тактом предложил ему Фома Андреевич, он
принял с радостью. Обещание же подумать ни к чему его не обязывало. Дать
его требовала элементарная вежливость. Это и дураку ясно.
- Вот и славно! Значит, мы вскоре вновь с вами увидимся. - Фома
Андреевич придвинул к себе красную папку с золотой надписью <К докладу> и
углубился в бумаги.
Сударевский замешкался и, не зная, как ему быть, схватился за спинку
стула. Мысленно гадал, совсем ли его отпустили или же он еще может
понадобиться.
- Да, - сказал Фома Андреевич, поднимая глаза от бумаг. - Есть мнение
поддержать предложение о посылке вас на предстоящий конгресс в Амстердам.
<Это судьба, - подумал Сударевский. - С этим ничего не поделаешь.
Судьба>. Он медленно опустился на стул, с трудом соображая, что Фома
Андреевич глядит на него и, видимо, ждет каких-то, скорее всего
благодарственных, слов. Но боль в виске уже вызывала тошноту, а колени
дрожали так сильно, что он был вынужден обхватить их руками.
- Да что с вами, Сударевский? - Фома Андреевич выпятил подбородок,
что считалось проявлением крайнего неудовольствия.
- Простите, Фома Андреевич. - Марк Модестович все же сумел взять себя
в руки. - Это от неожиданности... Так много всего, разного... Печальное
известие об Аркадии Викторовиче и ваше лестное предложение... Позвольте
мне горячо вас поблагодарить, - спохватился он. - Я понимаю, что
командировка в Амстердам ко многому обязывает, и постараюсь оправдать ваше
доверие...
- Хорошо, хорошо, - снисходительно отмахнулся директор. - Вы там
будете на месте. Насколько я знаю, ваш доклад, - Фома Андреевич вновь дал
ясно понять, что отныне Ковский для него не существует, - вызвал в
Оргкомитете большой интерес. Особенное внимание привлекла ваша, - он и
здесь подчеркнул, что не желает более и знать другого соавтора, - идея
изменения окраски кристаллов посредством облучения тяжелыми ионами. Это
действительно очень интересно. Советую развернуть доклад именно вокруг
тяжелых ионов, а про алхимию да знахарство лучше не упоминайте. Стыдно.
Марк Модестович вновь поблагодарил директора и поспешил откланяться.
Глава третья
СУМАСШЕДШИНКА
Люсин отпер кабинет и, облегченно переведя дух, сбросил пиджак.
Нацедил из сифона полстакана тепловатой, выдохшейся газировки. Вода была
кислая и явственно отдавала резиной. Он развязал галстук и, подойдя к
окну, задернул занавески. С сожалением покосился на закрытую форточку.
Из-за смога ее лучше было не открывать. <Надо спросить у пожарников,
собираются ли они тушить свои болота. Сегодня, по-моему, еще хуже, чем
вчера. Дышать невозможно>.
До потемнения в глазах захотелось искупаться. Он увидел белую пену,
сбегающую с палубы, голубоватые ледяные горы на горизонте, мокрые роканы
товарищей. Услышал треск вырывающейся из поливного шланга забортной воды,
стеклянный шелест ледяного сала, гомон птичьего базара на черной одинокой
скале. Но горячая, промокшая на спине рубашка не слишком располагала к
сосредоточению духа и самогипнозу. Расстегнув ремешок, он выпустил рубашку
наружу и попытался овеять влажное, разгоряченное тело.
<Пустой номер. Надо бы раздеться совсем...>
Он привел себя в порядок, повернулся к сейфу. С вялым интересом
следил за тем, как суровая нитка разрезает зеленый пластилин с четким
оттиском медной номерной печатки. Дверца и особенно хромированная ручка
изрядно нагрелись на свету, но стальное нутро сберегло какую-то видимость
прохлады. Прикосновение к стенкам приятно холодило руки.
<Жаль, что это все-таки несгораемый шкаф, а не холодильник>, -
усмехнулся Люсин. Отодвинув пистолет Макарова, он вытащил тощую папку и
метко швырнул ее на середину стола. Рубашка просыхала медленно, и садиться
поэтому не хотелось. Кожаная спинка стула казалась липкой и внушала
отвращение.
Чтобы не нагибаться, он взял красный телефон в руки и, зажав трубку
плечом, позвонил в академическую поликлинику. Но дело не выгорело. В
регистратуре ему категорически заявили, что на телефонные запросы
поликлиника не отвечает.
- Так мне нужна всего лишь группа крови вашего пациента! - От
неожиданного афронта Люсин, что называется, потерял лицо. - Не диагноз, не
врачебные тайны, не секреты космической медицины!
- Не имеет значения, - отклонила его домогательства собеседница. -
Таков порядок... Если хотите, обратитесь к заместителю главврача Джульетте
Михайловне.
Но Люсин уже ничего не хотел.
<Ну бюрократы! - Он тяжко вздохнул и отставил телефон подальше. -
Придется съездить к ним самому>.
Настроение окончательно испортилось.
<Из-за чего? Ну только подумай, из-за чего? - спросил он себя. -
Будем реалистами>.
- К тебе можно? - проворчал Крелин, властно распахивая дверь.
- Яшка! - обрадовался Люсин. - Ты необыкновенно кстати... Заходите
же, ребята! - Он улыбнулся маячившему за спиной Крелина Глебу и захлопнул
черный зев сейфа. - Рассаживайтесь.
- Есть новости? - Крелин крепко пожал Люсину руку и вынул сигареты.
- Ноль целых, ноль десятых. - Люсин подвинул ему пепельницу. - Дела
тебе не хватает?
- И то верно, - согласился покладистый криминалист и сунул измятую
коробку <БТ> обратно в карман. - Мое послание получил?
- Да, конечно, спасибо тебе... Где был?
- Убийство в Варсонофьевском переулке.
- Что-нибудь интересное?
- Пьяная драка. Двое молодых парней избили случайного прохожего.
Смерть наступила от множественных ранений черепа...
- Взяли?
- Одного... Другой успел скрыться, но это, как ты понимаешь, не
вопрос. Найдут.
- Совсем спятили!
- Не иначе, - согласился Крелин. - Но вернемся к нашим баранам. Я
только что из лаборатории.
- Ты мой благодетель, Яша! - Люсин потрепал его по плечу. - Вам
здорово повезло с шефом, - подмигнул он Глебу. - Так что в лаборатории?
- Видал Наташу. Просила передать тебе привет.
- И только-то?
- По-моему, она по тебе сохнет, - усмехнулся Крелин. - Анализ, во
всяком случае, готов.
- Порошок?
- Как ты думаешь, что это оказалось?
- Если бы я это знал, то не стоило бы утруждать химиков.
- Логично... Одним словом, это меркамин. - Крелин положил на стол
бланк экспертного заключения. - Вещество обладает специфическим запахом
меркаптана. Идентифицировано по молекулярному весу - сто тринадцать с
десятыми и температуре плавления - семьдесят один градус.
- Так вот откуда этот тошнотворный запах мертвечины! - Люсин схватил
бланк. - Как же я сразу не распознал! Ведь меркаптан чувствуется в воздухе
уже при концентрации одна, кажется, триллионная доля грамма на литр... Ну,
ладно, ну, хорошо. Сейчас мы посмотрим. - Он метнулся к шкафу, присел и
выискал на нижней полке нужный том химической энциклопедии. - Значит,
меркамин... Все верно: молекулярный вес - кстати, теперь надо говорить
<молекулярная масса> - и температура плавления... Где же он применяется?
Ага. Вот! <Меркамин способен ослаблять действие ионизирующего излучения на
организм; его применяют для профилактики и лечения лучевой болезни,
возникающей, в частности, при рентгено- и радиотерапии>... Что скажешь?
- Знаю. - Крелин щелкнул пальцами. - Я говорил с Аркадием
Васильевичем... Дело, видимо, еще серьезнее, чем нам показалось.
- Но ведь это след, Яша! И какой след! - Люсин поставил энциклопедию
на место и, сосредоточенно покусывая губы, остановился у стола.
- Разумеется. - Крелин непроизвольно зевнул. - Извини, не выспался...
Аркадий Васильевич советует начать с рентгеновского института. Это
головное учреждение, и там должны знать, где работают с меркамином.
- Хорошо, - одобрил Люсин. - Можно еще обратиться в Минздрав, к
главному онкологу... Сделайте это, ребята! А? Мне одному не поспеть.
Боюсь, что НИИСК из меня все соки выкачает...
- Мы как раз с этим к тебе и пришли. Пора сколачивать постоянную
группу. Поговори с Григорием Степановичем.
- Ладно... Сегодня же и поговорю. За это дело надо браться всерьез,
ты, как всегда, прав, Яша... Вы не возражаете, Глеб?
- Что вы, Владимир Константинович! Как можно? - Логинов явно
обрадовался. - Спасибо.
- Спасибо - да, или спасибо - нет? - уточнил Люсин.
- Да, - улыбнулся немногословный Глеб.
- Мы тогда с ним, - Крелин кивнул на стажера, - решили, что порошок
рассыпали вместо табака...
- Помню, - кивнул Люсин. - Хотя это и глупо, раз они на мотоцикле.
Собака все равно следа не возьмет.
- В том-то и дело. - Крелину показалось, что в глаз попала соринка, и
он осторожно оттянул веко. - Но вдвойне глупо было применять сравнительно
редко встречающееся соединение. - Он отчаянно заморгал. - Нелепица на
нелепице.
- Муха залетела? - спросил Люсин, всматриваясь в покрасневший
слезящийся глаз. - Покажи.
- Кажется, уже все в порядке. - Крелин крепко зажмурился. - Да, это
очевидная глупость. - Отер кулаком выступившие слезы. - Но это-то и
внушает особую тревогу.
- Я тоже так думаю. - Люсин наконец сел. - Несмотря на очевидные
промахи наших контрагентов, картина запутывается. Сегодня нам еще труднее
квалифицировать преступление в Жаворонках. Убийство? Похищение? Кража?..
- Или шутки старого химика? - перебил его Крелин.
- Как так? - удивился Глеб, напряженно следивший за разговором. - Это
что-то новое.
- Ты полагаешь? - усмехнулся Крелин.
- Все, конечно, бывает. - Люсин сунул в рот костяной мундштучок. -
Один академический деятель, пребывая в старческом маразме, тоже сбежал из
дому при странных обстоятельствах, а потом его отыскали в Паланге с
молодой аспиранткой... Но тут, конечно, другое... То, что мы принимаем за
очевидную глупость, может обернуться изощренным коварством.
- Поясни. - Крелин время от времени помигивал, проверяя, все ли в
порядке. - Я не улавливаю.
- А я улавливаю! Что, если меркамин рассыпан вовсе не для того, чтобы
сбить со следа собаку?
- А для чего? - спросил Глеб.
- Для чего? - Люсин вздохнул. - Хотел бы я знать... Мы вот решили с
вами податься к медикам. А не кажется ли вам, что это нас сбивают со
следа? Именно нас, а не служебно-розыскных собачек. Если все заранее
предусмотрено? Замаскировано? Мы потратим уйму времени, отрабатывая
подсунутую нам версию, и в конце концов придем к тупику. Что, если
человек, рассыпавший меркамин, никогда не имел с ним дела? Нарочно
подсунул порошок, который не имеет к нему никакого отношения?
- Такое возможно. - Крелин обмозговал выдвинутый Люсиным вариант. -
Но даже в этом случае он должен был знать, что такое вещество есть, не так
ли? Я, например, до сегодняшнего утра и не подозревал о его существовании.
- Знать мало. Нужно еще иметь возможность получить, - поддержал его
Глеб.
- Теперь мы добрались до конца. - Люсин бросил мундштучок в ящик и
попробовал отклеиться от спинки стула. - Если нас водят за нос, то делает
это не уголовник, не профессиональный домушник, а человек с воображением,
тонкая косточка...
- Он безусловно разбирается в химии, - сказал Глеб.
- Равно как и хозяин дачи, - добавил Крелин.
- Но если нас не водят за нос, - Люсин, казалось, говорил сам с
собой, - и эти олухи использовали меркамин именно так, как мы решили
вначале, то со всей очевидностью обозначилась нить... Мы обязаны
отработать этот вариант, дети! - Он резко встал. - Отправляйтесь, братцы,
к рентгенологам. С Григорием Михайловичем я договорюсь...
- Да будет так! - Крелин тоже поднялся. - Либо мы в самое ближайшее
время поймаем этих, как ты их назвал, олухов, либо будем знать, что нас
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг