Вадим Панков.
Игры
-----------------------------------------------------------------------
Сборник "Фантастика 75-76".
OCR & spellcheck by HarryFan, 22 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
Клотоида, или спираль Корню, - кривая,
состоящая из двух ветвей, симметричных
относительно начала координат.
Отходя от начала координат, эти ветви
спиралями навиваются на одинаково удаленные
от него особые точки, приближаясь к ним
асимптотически.
Толковый словарь математических терминов
СЛЕЗТЬ СО СТЕНЫ
Они не прошли.
Все чернильницы были разбиты, а ручки у портфелей оторваны.
Откатившаяся армия угрюмо сопела, лихорадочно искала выход из создавшегося
положения и строила замыслы отмщения один коварнее другого.
Краснощеков обежал всех.
- Отходим, - шептал он в вымазанные чернилами уши. - Надо пополнить
запасы оружия и продовольствия. Мы победим! Салют!
Потрепанная армия перестроилась и организованными колоннами отступила к
реке. Уходивший последним Краснощеков не удержался, и оглянулся, и зловеще
рассмеялся, увидев то, что ожидал: не было больше заслона бежавшей на
уроки неприятельской армии. На крыльце топтались два самых рослых школьных
детдомовца, только что, казалось, державшие в руках блестящую победу, а
теперь оставшиеся ни с чем, - звонок прозвенел давно, путь на уроки
отрезан, а перед глазами - поле боя, усеянное мешочками с разбитыми
чернильницами, да удаляющаяся в неожиданном маневре армия.
- Не хотел бы я быть на их месте, - сказал Краснощеков, и его
воспрянувшие духом воины одобрительно загудели. Они видели, что враг
растерян, а следовательно, наполовину повержен.
На коротком привале у реки они деловито смыли с себя следы кровавого
боя, перевязали раны, привели в порядок обмундирование и походным шагом
направились вдоль обрывистого берега Кутума в сторону вокзала.
На площади у родильного дома они увидели танк. Лихим налетом танк
неприятеля был захвачен, башня развернута, и пушка наведена точно по цели.
Крутивший маховики Краснощеков заглянул в дуло и увидел, что школу
загораживает какое-то желтое здание. Он крякнул с досады, но тут же отдал
приказ обстрелять врага "навесными залпами". Дуло подняли кверху и дали
несколько залпов разрывными. Воздушные наблюдатели доложили, что обстрел
был удачным и в стане неприятеля паника.
Рейд продолжала армия, закаленная в боях и уверенная в победе, - теперь
с ними был танк. И на вокзале, похожем на голову сказочного витязя в
остроконечном шлеме, им делать нечего, пусть хоть под этой головой лежит
волшебный меч Черномора! Их цель - продовольственные пакгаузы.
Они обогнули вокзал слева, скрытым маршем подошли к пролому в стене и
окопались.
Краснощекой провел рекогносцировку.
- Так, - значительно сказал он. - Какие будут предложения?
Военачальники, как положено, задумались. После короткого обсуждения
военный совет принял тактику захвата продовольствия, соответствующую
обстановке. И она тут же блестяще себя оправдала!
Малыми летучими отрядами - по одному - они прорывались сквозь пролом,
на огромной скорости огибали грузовую эстакаду, подхватывали с пола куски
жмыха, отколовшиеся от сложенных штабелями плит, пересекали несколько
железнодорожных путей и исчезали в ржавых лабиринтах металлического лома,
приготовленного для переплавки. Охрана кричала страшными голосами, топала
ногами, широко растопыривала руки, но операция была проведена столь
молниеносно, что противник даже не успел развернуть орудия в их сторону.
После короткого отдыха, во время которого жмых был братски поделен,
рейд продолжался.
Они миновали Вороний бугор, действительно похожий на ворону. Пошел
легкий снежок. Чтобы спутать карты противнику, который мог опомниться с
минуты на минуту, было решено идти гуськом - след в след. Пусть гадают,
сколько людей прошло здесь!
Настроение было великолепное. Ветер дул в лицо. Воины бодро шагали под
звуки боевой песни "Звезда победы, нам свети!". Вдали показалась конечная
цель их рейда - самолетное кладбище.
Самолеты были боевые. Если как следует потрудиться, из нескольких
подбитых машин можно собрать отличную эскадрилью! В армии Краснощекова не
хватало самолетов.
Часовых сняли бесшумно. Зубоврачебные щипцы, реквизированные на нужды
армии Юркой Тропининым у матери, переходили из рук в руки, каждый находил
и отвинчивал необходимые для постройки эскадрильи детали, а когда дело
было сделано, они бесследно растворились в степи. Ищи ветра в поле!
К вечеру все собрались в угрюмом дворе в центре города у стены
полуразрушенного демидовского лабаза. Трофеи были разложены и оценены.
Лучшим был признан трофей Краснощекова - плоский механизм с двумя
выступающими крючьями. Если потянуть за рычаг с небольшой дырочкой, от
которой, по всей вероятности, отходил трос управления, крючья выдвигались
из механизма, и если на них было бы что-то подвешено, например две
небольшие бомбы, то они непременно упали бы вниз. Ни у кого не было
сомнения, что в руках у них "бомбосбрасывающий механизм"!
Трофеи до лучших времен решено было ненадежнее спрятать. Краснощеков
уже придумал как. А пока они по-походному обедали - грызли жмых, заедая
его снегом. Снегу выпало мало, но, если осторожно провести ребром ладони
по земле, набиралось вполне достаточно для одного глотка, пахнущего
походными ветрами и мужеством.
Трофеи уложили в портфель, перевязали веревкой, петлю Краснощеков
забросил за шею, и портфель увесисто улегся у него за спиной.
По торцу разрушенной стены лабаза Краснощеков взобрался на чердак. В
самом темном углу он аккуратно выложил трофеи на стропила, вернулся к
пролому в крыше и неожиданно поскользнулся на обледенелой доске. И тут он
понял, что игра кончилась.
Далеко внизу, наверно метрах в десяти, прямо под торцом стены, по
которой он так легко сюда взобрался, громоздилась куча битого кирпича,
слегка припорошенная снегом. Тонкий слой снега покрывал и выступы стены, и
слезть с нее, не упав и не разбившись, было совершенно невозможно.
Его армия, оживленно жестикулируя, обсуждала подробности удачного
рейда, а он стоял наверху и, пытаясь побороть смертельную тоску, вдруг
охватившую его, думал: "Какие же они... маленькие..."
Кто-то поднял голову и крикнул:
- Димка! Слезай скорее и домока!
"А-га, - как-то спотыкаясь, подумал Краснощеков. - "Димка" - это я...
Так. Правильно... А "домока" значит "все по домам, а то влетит"...
Странно..."
Неверными движениями он снял с себя портфель и бросил его вниз.
Портфель громко шлепнулся о камни. Краснощекова передернуло. "Хуже всего,
ничего-то они не понимают", - подумал он и на четвереньках подполз к краю
стены. Он лег на живот, развернулся лицом к чердаку и, осторожно поводя
ногами в воздухе, нащупал опору. Затем другую. Верхняя часть стены была
сравнительно отлогой, но когда его пальцы ухватились за выступавшие
обломки кирпичей, на которые он ставил ноги при спуске - на тонком слое
снега отпечатались следы его ботинок, - ноги его уже только чудом
держались за стену, круто уходившую вниз.
"Вот и все", - спокойно подумал Краснощеков. Он никакими усилиями не
мог заставить себя передвинуть куда-либо ни руку, ни ногу, ни подбородок,
которым уперся в острый край известкового шва. "Чего это они там кричат?
А..."
- Димка! Слезай скорей! Чего ты копаешься!
"Все правильно. Копаюсь", - подумал он, не дрогнув ни одним мускулом, и
отчетливо увидел кривую.
Кривая уже несколько дней не давала покоя Краснощекову. Началось все со
школьной карты полушарий, которая висела на стене недалеко от его парты.
По полям карты были расположены цветные рисунки, соответствующие различным
частям света. Самый интересный рисунок изображал джунгли. Веселые
обезьяны, уцепившись хвостами за лианы, дразнили палками крокодилов,
которые высовывали из воды свои пасти. Краснощеков никогда не видел
обезьян и был поражен их длинными хвостами, закрученными в правильные
спирали.
Обезьяньи хвосты Краснощеков рисовал во всех тетрадях и учебниках,
закручивал их то вправо, то влево, приставлял один к другому. Получалось
смешно: два обезьяньих хвоста, концы которых закручены в разные стороны.
Дались ему эти хвосты!
На уроке русского языка Юрка Тропинин, заглянув через плечо в тетрадь
Краснощекова и увидев соединенные вместе две спирали, таинственно
прошептал на ухо, что это замечательная кривая. Юрка был "великим
математиком". На другой день он притащил в школу потрепанную книжку, в
которой было полным-полно всяких кривых, в том числе и его, Краснощекова,
кривая. И называлась она клотоидой.
Самое интересное было то, что каждая из спиралей, закручиваясь все
дальше и дальше, все глубже и глубже, бесконечно глубоко, так и не могла
достигнуть точки, вокруг которой она закручивалась! Точка эта называлась
"особой". Краснощекова потрясло это вечное движение, стремление к
недостижимой цели. Это было непонятно и страшно.
По ночам какая-то могучая сила стала поднимать Краснощекова с постели,
и он принимался часами рисовать, закручивать свою кривую. Наваждение
какое-то, туман! Будто кто-то стоял над ним и заставлял лихорадочно водить
по бумаге карандашом, водить, водить, водить онемевшей от напряжения
рукой! Грифель ломался, бумага прорывалась в местах, куда падали с низко
склоненного над столом лица капли пота. Он стискивал зубы, спирали
двоились в глазах, рябили, вибрировали.
Но однажды произошло странное: словно вдруг что-то прорвало, он
выскочил на своей кривой из тумана, и муки кончились. Ему показалось, что
он видит прекрасный сон, будто ореховое полено, приготовленное матерью для
праздника, и которое он тайно съел вчера ночью, преспокойно лежит в
буфете. Он помнил, что сегодня утром эта тайна с позором для него публично
была раскрыта, но все же встал, подошел к буфету и убедился, что полено на
месте. Он потрогал полено пальцем и, не удержавшись, съел его еще раз!
Сон закончился и вовсе хорошо: у школьной доски Краснощеков рассказывал
о том, как работает Доменная печь, и получил за ответ пятерку. Словом, все
было прекрасно, если бы на другое утро его не вызвали к доске и он,
испытывая смятение и тревогу, отчетливо сознавая, что все это уже однажды
произошло, не стал бы рассказывать про доменную печь. "Наверно, схожу с
ума", - подумал он, во второй раз получив пятерку и сев на место. Но на
всякий случай решил, что в этом надо как следует разобраться, а пока
помалкивать...
И теперь Краснощеков отчетливо видел эту кривую. Она была похожа на
горбатый лыжный трамплин, круто уходивший вниз, а он находился в самом ее
начале, вернее, в точке между двумя спиралями, обозначенной в книжке
нулем.
Кривая проходила сквозь стену и была прозрачной, вздрагивала и
колебалась, как нагретый воздух над костром. Там, внизу, она загибалась
назад, под Краснощекова, немного поднималась кверху, а потом опускалась и,
описав полную окружность, вновь поднималась, но уже внутри первой
окружности. Колебания кривой становились сильнее, Краснощекова лихорадило,
трясло. Низкий рокочущий гул, который он сначала принял за вой ветра,
нарастал. Гул становился выше, тоньше, вот-вот пальцы сорвутся со стены,
и... он сорвался, заскользил, полетел по кривой.
Ревели гигантские трубы все тоньше, пронзительнее. И по мере того как
Краснощеков все стремительнее летел по кривой, ввинчиваясь по спирали
ближе и ближе к пульсирующей и поблескивающей точке, этот рев перерастал в
оглушительный писк и становился невыносимым. Он чуть заметно ослабевал,
когда очередной виток спирали из верхней точки поворачивал вниз, но затем
вновь утоньшался до размеров иглы, пронзавшей сердце.
"Вот, вот! - шептал Краснощеков. - Сейчас, сейчас! Ну же! Ну!!!"
...Они летели низко над сверкавшим под солнцем ледяным полем.
Краснощекову было немного страшно, но он был счастлив: мама нашлась, и она
не умерла, как говорили, а выздоровела и теперь летела на Большую землю
лечить раненых. И он летел вместе с нею в настоящем боевом самолете,
который назывался "кукурузником". Мотор ревел, ледяной ветер обжигал лицо,
а ремень крепко притягивал к спинке сиденья. Держись фашисты!
Краснощеков сидел у матери на коленях и во все горло пел:
Раз-два, левой!
Я - мальчишка смелый!
Гитлера поймаю,
Ножки обломаю,
Палочки приставлю...
И фашист появился.
Это был "мессер" с крестом на фюзеляже и свастикой на хвосте. Он
вынырнул сзади и, обгоняя "кукурузник", пролетел совсем рядом. Вражеский
летчик с любопытством рассматривал их, потом быстро сдвинул очки на лоб,
что-то прокричал, помахал рукой и нехорошо засмеялся. Но Краснощеков
ничего не расслышал, так как теперь ревели сразу два самолета, да и
фашистский летчик сидел под стеклянным колпаком.
- Упустили! - закричал Краснощеков, когда "мессер" скрылся из виду, но
мать больно прижала его к себе и закрыла ему глаза колючей шерстяной
варежкой.
Но фашист появился снова.
Это был ас, охотник, один из тех, кто рыскал в поисках одиночных целей,
расстреливая автомашины, людей, коров и, как говорили, даже кур. Фашист
откровенно насмехался над ними. Он кривлялся, непрерывно что-то кричал и,
умудрившись бросить управление, обеими руками делал движения, как будто
стрелял в них из пулемета.
- Ну погоди! - крикнул Краснощеков, оттолкнулся от матери, зубами
сдернул варежку и, сложив пальцы правой руки пистолетом несколько раз
выстрелил по летчику:
- Кх-кх-кх!
В то же мгновение из передней кабины "кукурузника" грохнул выстрел.
Другой. Третий. На стеклянном колпаке у фашиста Краснощеков увидел
дырочку. Фашист в изумлении замер и вдруг уронил голову вперед. "Мессер"
нырнул вниз. Краснощеков видел, как их летчик, перегнувшись через борт,
стрелял из пистолета в падавший самолет, но тот через несколько мгновений
уже врезался в лед и исчез.
- Ай да мы! - кричал через полчаса Краснощеков, бегая по аэродрому от
одного летчика к другому и захлебываясь, рассказывая, как они сбили
немецкий самолет.
Мать его обнимала летчика и плакала. Пожилой летчик очень смущался, все
время пытался носком унт отодрать примерзший к земле окурок и повторял
одно и то же:
- А я чуть свою пушку не выронил. Вот было бы делов...
Словно волны пошли по зеркальной воде. Заколебались самолеты, летчики,
мать...
...Прямо перед глазами Краснощеков увидел кирпичную стену и свои
пальцы, уцепившиеся за крохотные выступы.
"Чертовщина какая-то", - подумал он. Ведь это было пять, нет, шесть лет
назад, когда они с матерью эвакуировались из осажденного Ленинграда. Тогда
он еще не понимал, что такое страх. Но он готов был поклясться, что только
что вновь был там и стрелял из "пистолета". Он так громко кричал от
радости, что и сейчас горло продирало!
- Димка! Слезай же, мы уходим! - неслось снизу.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг