Старый - против молодых.
Почему он не убил нас? Не знаю ... Скорее всего, это было чуть-чуть дольше
и сложнее, чем просто вывести из строя. Я даже сознание не потерял -
просто лежал и чувствовал, что не могу пошевелиться.
Автомат был в его скаванных цепочкой руках. Мой автомат? Или сержанта?
Это не имело значения и это ничего не решало. Вокруг стояли существа,
равные пленнику от рождения по силе и быстроте - но молодые, свободные с
оружием на изготовку. И было их много. Несколько десятков.
Я так до сих пор не знаю, вправду ли все было, как мне увидилось, или
воображение услужливо подсовывает невероятную картину.
* * *
Солдат встряхнгулся. Слова доносились до него, словно проходя сквозь вату.
- ...Получив частичную свободу действий вследствии преступного легкомыслия
своих сопровождающих, ...(последовал совершенно непроизносимый звуковой
ряд, состоящий чуть ли не из одних согласных. Надо полагать, так звучало
имя Этого.)
- ...Завладев оружием и перебив охрану, пытался захватить...
Значит, так и было. Замершие в неподвижности завры (стоят во весь рост,
полуотвернувшись, оружие в опущенных руках) один за другим падают от
выстрелов - не пытаясь стрелять в ответ, не шевелясь, не оборачиваясь
даже. Впрочем все это происходит мгновенно - длинная очередь, опустошившая
магазин. Для завров не существует понятия "перестрелка": любая видимая
мишень поражается мгновенно и безошибочно ...
...Невысокий пожилой завр со скованными руками идет к стене (часовые на
башнях тоже замерли, полуотвернувшись - но это же дикость, это же
немыслимо, что это с ними со всеми?!). Мелким перешагиванием, потому что
щиколотки его тоже скованы, поднимается по скобам лестницы, ведущей к
взлетной площадке, на которой расположены в ряд несколько флаеров ...
(Не должно их быть там, равно как и лестницы, да и самой взлетной
площадки. Но кто же знал ...Вот уже несколько десятилетий эта тюрьма
использовалась не по прямому назначению. Собственно, это был музей и
площадка была сделана для удобства туристов.)
...Но подъем ему оказывается не по силам. Лишь один раз остановился Этот,
видимо, зацепившись за одну из скоб ножными сковами, нагнулся, стараясь их
освободить - и тут же вновь звучит автоматная очередь, длинная, хлесткая
...Но теперь стреляет не он, а в него - еще и еще, со всех вышек ...
Между прочим, остановили его уже на самом конце лестницы, непосредственно
перед фаером. Еще немного, и он бы...
Бред. Сумасшествие какое-то.
Занятый этими мыслями, солдат как-то не уловил момент, когда в зале суда
повисла звенящая пауза.
Приговор? Приговор.
Сержант уже стоял, вытянувшись в струнку. С гораздо большей охотой он,
вероятно, рухнул бы к ногам судей - но это было еще страшней. Так иногда
бывает страшней убежать, чем остаться на месте.
Первым встал председательствующий. За ним поднялись остальные судьи -
впервые поднялись они за все заседение. Судья - человек, чуть замявшись,
встал последним, позже чем его коллеги-завры.
Приговор...
Солдат слышал тонкий писк, доносящийся из горла своего напарника. И еще
один звук он услышал - какое-то журчание. Резкий запах аммиака ударил его
по ноздрям: на брюках сержанта расплывалось влажное пятно. Это сфинктер
мочевого пузыря, слабейшая из мышц, расслабившись, испускала содержимое.
- Гнида, падаль, а ну, прикрати! Не унижайся, слышишь?! - задохнувшись от
ярости, солдат выкрикнул эти слова так, что у него самого заложило
барабанные перепонки. Но сержант едва ли слышал этот крик - все его
внимание уходило на то, что говорил председатедьствующий.
- ...Оправдать. Освободить из-под стражи в зале суда.
Пауза.
- Да, освободить! - вдруг выкрикнул председатель трибунала с яростью и
отвращением - если гримаса на его не уродливом, но предельно чужом лице
действительно выражала именно эту гамму чувств.
Один из охранников - тот, что стоял возле скамьи подсудимых со стороны
сержанта - отшагнул в сторону. Солдат заметил, что теперь он тоже стоит
выпрямившись, расправив зигзаг своего тела - и какое-то смутное
предчувствие кольнуло его.
"А я?"
Но охранник рядом с ним по-прежнему стоял словно в полуприсяде, все в той
же странной стойке, что и раньше - пожалуй, даже чуть более выраженной,
чем до того. Значит, все сказанное - "оправдать, освободить" - касалось
только сержанта, который, не оглядываясь, бегом рвался к выходу.
Солдат перевел дух.
Выходит... Выходит, он ошибался? Выходит, приговор не был предрешен
заранее? И их двоих вовсе не собирались приносить в жертву неким высшим
дипломатическим интересам?
Теперь он с достаточным спокойствием ждал, когда будет оглашен его
приговор - который не мог, просто по определению не мог быть тяжелее.
- Встань! - еле слышно прошептал охранник. Солдат, не глядя, отмахнулся от
него, как от мухи.
"Ничего. Этот долдон, эта мразь трусливая, навставался за двоих."
Он и сам не мог сказать, произнес он это вслух или только подумал.
Некоторое время председательствующий смотрел на него, словно выжидая.
Кажется, лицо его исказила странная гримаса - если это не было
естественное выражение. Потом он начал читать. На сей раз голос его звучал
абсолютно бесстрастно, никаких эмоций в нем угадать было нельзя.
- ...Исключительная мера наказания,- закончил он.
Эта фраза была невообразимо архаична - как планетная война, как кандалы,
как пороховые автоматы. Но солдат знал, что она означает. В панике он
попытался вскочить, однако охранник опередил его. Металлически лязгнули
наручники, затем вторая пара холодных браслетов охватила ноги чуть выше
щиколоток...
Кажется, он кричал что-то, проклинал, молил, ругался... Едва он выглядел
теперь лучше, чем минуту назад - сержант.
Когда его вели к выходу, он вдруг осознал, что передвигается теперь в
точности как Этот - согнувшись, в полуприсяде. Наручники были завровского
образца, и точно такая же цепь соединяла две пары оков, сгибая корпус
пополам.
* * *
- Хочешь воды, сынок?
Солдат кивнул. Говорить он был сейчас не в состоянии.
Ободок кружки стучал о зубы, вода стекала по подбородку, увлажняя робу
смертников на груди. Он так и не сделал ни глотка - горло свело спазмом.
Адвокат (или кто он там?) убрал кружку от его лица. Солдата так и не
расковали, даже в камере.
- Извини, что так получилось... Я не мог тебя предупредить. Я и сам всех
деталей не знал, хотя и должен был... Ведь я, помимо всего прочего, еще и
атташе Земли на этой планете.
- Атташе - кейс.- пробормотал солдат.
Его собеседник вздохнул:
- Да, вот такие дела, сынок. И атташе, и член трибунала, и адвокат... Не
исключено, что и исповедником твоим мне придется стать, если...
- Не надо.- солдат, похоже, сумел перебороть страх.
- Не надо никаких "если"... папаша! Не надо утешать меня тем, что не
сбудется... Я ведь не ребенок. Я все понимаю.
- И что же ты понимаешь? - Атташе кротко смотрел на него. Он, видимо, уже
осваивался с ролью исповедника.
- Все!
Он сглотнул слюну. Впрочем, слюны не было, но словно каой-то ком встал
поперек горла, мешая говорить. А сейчас ничего не должно было помешать ему
говорить.
Пришло время облечь давно уже продуманные мысли в слова. И для чужих, и
для своих ушей.
- Этот ...В общем, наш "подопечный" - он ведь не был захвачен заврами,
так? Да, именно благодаря действиям их отряда, захват и стал возможен - но
аварийная капсула, на которой он пытался спастись, оказалась все-таки в
пределах досягаемости нашего корабля. И именно им была взята на борт... А
отсюда - казус. Проблема межпланетной юрисдикции... Вот.
Солдат сперва говорил сбивчиво, но постепенно голос его окреп. Он словно
успокаивал сам себя.
- Я помню, мы вечером после дежурства обсуждали с ребятами этот вопрос...
Тогда завры вроде бы начали давить на нас. Я имею в виду - на землю. Но мы
вроде бы им не поддались. Выходит - поддались...
- Значит, так ты все это понимаешь...
- Значит, так. Вы мне сейчас, конечно, объясните, что понимать все нужно
иначе. Но вы ведь не только адвокат, а еще и атташе... кейс!
Солдат снова сглотнул пересохшим горлом.
- Завры - не надо морщиться, я и сам знаю, что для них это слово все
равно, что ругательство, ну так не хвалить же мне их! - так вот, завры -
лучшие воины в исследованной Вселенной. Самые ценные наши союзники. Или
это мы - их созники, а? И вот, значит в угоду им... чтобы не обострять
отношения... Чтобы остались мы для них равными братьями, раз уж старшими
стать мы не сумели, а младшими - не сможем...
Некоторое время двое, сидевшие в камере, молчали. Потом один из них
нарушил тишину:
- А ты не подумал, как это они, э-э-э... ладно, пусть завры, если тебе так
легче - как это они, такие воины - вдруг настолько оплашали в момент
побега?
Солдат пожал плечами, насколько ему позволяли скованные руки.- Приходило.
Ну и что? Плевать мне теперь на это. Не все ли равно - глупость, столбняк
или...
Он вдруг пружинисто развернулся, забыв об оковах - и тут же рухнул на
обитый чем-то мягким пол, потому что такие оковы не позволяют о себе
забывать. Но и лежа, продолжал кричать:
- Подставили! Ну, конечно - подставили! Чтобы своего, пусть и врага, не
судили чужие, пусть и союзники!.. Да им легче три десятка своих положить,
чем допустить такое!
Солдат со всхлипом втянул воздух. Только сейчас он окончательно сумел
поверить в то, что осознал уже давно. И вместе с уверенностью в душу его
вновь вошла пустота спокойствия.
- А я, значит, компенсация - произнес он, даже пытаясь встать с пола.-
Они, стало быть не выдают своих на растерзание, а вот мы... Одного
выцарапали, так? Ну, а о двоих сразу, наверное, даже вопрос не ставился.
Неудобно, нетактично, недипломатично... Тьфу!
Откуда-то и слюна взялась. Он сплюнул по-настоящему.
Атташе грустно покачал головой:
- Боже мой, сынок, ты бы послушал себя со стороны... То, что ты несешь,
абсолютно невозможно!
- Почешите мне нос! - Солдат не попросил это, а почти приказал.
Атташе помедлил, но все эже выполнил просьбу - приказ.
- Вот. А теперь лоб.- Солдат криво усмехнулся.- Последнее желание...
Не юродствуй.
Атташе помолчал немного. Но когда заговорил, в голосе его словно прозвучал
колокол:
- Любая мораль общества наслаивается на мораль естества. Человек по
природе, по существу своему - слабо вооруженное животное, и мораль его -
слаба. Она рассчитана на схватку голых рук не освоивших даже каменное
рубило. А в такой схватке - сильный устанет бить, слабый убежит...
- Не обязательно...- солдат снова усмехнулся. Он был крайне удивлен, что
это оказалось ему по силам.
- Да, не обязательно. Но наши предки не знали, не могли себе позволить
гордость, по которой отступление пуще погибели. Не владели они и
смертоносными приемами безоружного боя - даже на твоем, не слишком-то
высоком уровне, сынок... А свое природное оружие уже успели утратить
давно, уще будуси обезьянами.
Атташе сделал паузу: видимо, он хотел понять, следить ли собеседник за его
речью. Как ни странно, собеседник следил.
- А вот те, кто утратил оружие естества - у тех иначе... Волк, побежденный
в схватке, поворачивает голову, подставляя противнику место, где сразу под
кожей проходит главный кровеносный ствол. Орел - вытягивает шею
параллельно земле, словно предлагая клюнуть себя в незащищенное темя. Одно
движение - и оборвется жизнь. Но этого не будет. Беспомощность парализует,
никто не в силах заставить себя выиграть схватку такой ценой.
(Тут солдату вдруг пришло в голову, что атташе, выстраивает свою лекцию по
всем правилам ораторского искусства. Как-никак, ведение таких разговоров -
его основная прфессия...
При других обстоятельствах эта мысль могла вызвать улыбку....
Ты бы знал это, будь ты до армии не медиком, а биологом. А еще, возможно,
ты знал бы, как ведут себя в схватке за самку, пищу, территрию некоторые
пресмыкающиеся. Например, змеи.
- З-змеи?
- Да, ядовитые змеи. Каждая из которых способна убить своего
спарринг-партнера даже не ударом, а легким прикосновением отравленных
зубов... которая из-за этого как будто и не способна ни на что другое, не
способна на борьбу без убийства! Знаешь, как они сражаються?! Вытянувшись
столбиком, насколько позволяет длина тела, борються шеями, а ядоносные
морды их не смотрят друг на друга, они отвернуты в сторону, чтобы напрочь
исключить угрозу! Ужалить противника - стократ невозможней, чем в себя
самого вцепиться...
Атташе выдержал минутную паузу:
- А что делает в подобных случаях человек?
(Память солдата вдруг с неожиданной, внезапной яростью воскресила картинку
нестоль уж далекого детства: школьный двор, кольцо "болельщиков" - и он
сам, маленький, десятилетний, проигрывающий драку. Руки за спину (вот, как
сейчас - но по своей воле, без наручников), и - мягкое, незащищенное лицо
вперед: " Ну, давай, бей меня, гад!". Противник, полутора годами старший
мальчишка, не удержавшись, слабо, без боли ткнул его кулаком в скулу - и
отскочил, сам испугавшись...)
Мгновенье эта картинка стояла перед глазами и ее зримая четкость, ясность
восприятия - все то, что бывает только в детстве - на миг сделали будто
нереальными обитые мягким пластиком стены, тюремную койку, смертную робу,
влажную от пота и пролившейся воды... Потом все вернулось. Но солдат понял.
- Если тебя ударят по левой щеке, подставь правую...- процитировал он.
- Правую все-таки лучше не подставлять, сынок: в отличие от волка или
орла, человек может и ударить. Даже скорее всего - ударить...
Атташе уставился в пол. На сей раз это, видимо, не была рассчитанная
пауза. Несколько секунд он явно вспоминал что-то свое; затем продолжил:
- Но в природе тоже бывает всякое... и не только хорошее. Как ты думаешь,
что произойдет, если в бою сойдутся равные по силам волк и орел (положим,
что такое возможно)? Если один из них вдруг решит признать свое поражение
- поймут ли они друг друга, не вонзится ли клюв в подставленную шею, не
ударять ли зубы по подставленному темени? А если это звери из разных
миров?... А если не звери?
И вновь атташе замолчал. Солдат тоже молчал, обдумывая сказанное.
- Что еще делает человек, когда ситуация чревата уже не просто пощечиной?
Примерно то же, что могучая птица. Он нагибается, склоняется в поклоне;
или падает на колени; или даже падает ниц, подставляя все то же темя,
затылок, спину - уязвимые точки. Это тоже срабатывает не всегда - именно
потому не срабатывает порой, что нет у его противника природного оружия
мгновенного действия, не привык он ограничивать свои удары да и вообще...
не привык оценивать меру своих поступков... Ты понимаешь меня, сынок?
Ответить у солдата сил уже не было. Он молча кивнул.
В таких случаях говорят - "словно пелена спала с глаз". Ему этот образ
представился иначе: в виде медленно уплывающей в угол глаза мигательной
перепонки.
- ...Но это лишь потому, что человек от природы - плохой боец. Он вправе
не апеллировать к законам своего естества, да и не запрещают ему ничего
эти законы с абсолютной категоричностью. А будь он лучшим бойцом, владей
изначально навыками убийства - и поза сдачи у него, пожалуй, была бы иная.
Например, вместо того, чтобы падать в ноги - мог бы он просто встать во
весь рост, распрямиться, развернуть плечи. Ты ведь занимался боевым
искусством, правда? Даже сейчас всех солдатиков, я знаю, натаскивают
приемам рукопашной схватке - словно применимы они в космической войне...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг