Леонид Панасенко.
Поиграй со мной
-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Садовники Солнца". Днепропетровск, "Проминь", 1981.
OCR spellcheck by HarryFan, 30 November 2000
-----------------------------------------------------------------------
Сыну Максиму и его спутникам
на дорогах детства
ЧЕТЫРЕ ЗЕЛЕНЫХ ЛИСТКА
Это была не пурга. Это был взбесившийся снег. Тревожными голосами
звучал он в ледяных торосах, в одно мгновение заполнив узкую щель между
небом и землей. И закипело белое варево. Снег слепил глаза, отчаянно
царапал лицо.
Это была странная пурга. Возникла она внезапно, вопреки всем прогнозам.
Даже не возникла, а снежной бомбой разорвалась над головой. Вместе с ней
пришли две неприятности. Уже первый разбойничий посвист ветра будто
заговорил самоходные лыжи - черные змейки гусениц безжизненно замерли, и
Максим чуть не упал. Одновременно погас зеленый глазок браслета связи.
"Чудеса!" - подумал Максим, останавливаясь. Он еще раз растерянно
потрогал браслет и буквально на миг перенесся в недалекое прошлое, на
первый праздник Приобщения.
Сентябрь. Первый класс. Торжественная линейка. Ким Николаевич, директор
школы, вручает им эти браслеты. Каждому жмет руку, улыбается. Говорил он
тогда мало, и Максим все запомнил слово в слово.
- Ребята, - говорил Ким Николаевич. - У вас сегодня двойной праздник.
Прежде всего вам предстоит вскрыть самую удивительную на свете копилку.
Люди веками складывали в нее знания, а мы все это вытряхнем, изучим, что к
чему и зачем. А браслеты связи... Это ваше первое настоящее приобщение к
миру взрослых. Теперь вы можете послать любому человеку свое изображение и
голос. К вам тоже станут приходить - по делу и просто в гости. Через два
года вас научат пользоваться всеми видами транспорта, и, кроме свободы
общения, вы получите свободу передвижения. На земле, в воздухе, под водой.
На третьем празднике Приобщения, после окончания пятого класса,
человечество даст вам право совещательного голоса во всех своих делах...
Максим тогда так развеселился, что стал размахивать руками и тихонько
запел свою "самодельную" песню:
Медведи из снега,
Яблоки из льда.
Мы на полюс едем,
Горе не беда.
Директор остановился возле него, спросил:
- Ты доволен, малыш?
- Сильно-пресильно! - честно ответил Максим...
"Однако, что же я размечтался? Пурга - дело нешуточное, особенно когда
ты сразу всего лишился. Браслет не работает, лыжи - тоже. Разве что
покричать?"
- Э-ге-гей! - позвал Максим. Обжигающий ветер швырнул его слабый
возглас назад.
"Надо идти, - подумал мальчик. - Меня, наверное, уже ищут. Отец и
Гарибальди поехали на вездеходе. Остальные - на снежных глиссерах. И
"Пингвинам" [автоматические метеонаблюдатели], конечно, передали приказ
искать человека. Максим представил, как все это происходило. - Каждые
десять минут Биоцентр получает от браслета связи рапорт о самочувствии
человека - пульс, температура, биотоки. Но вот по какой-то причине ниточка
жизни оборвалась. В ближайшей диспетчерской взревела сирена тревоги. Не
теряя и секунды, электронный мозг начинает операцию РПС - розыск, помощь,
спасение. Станцию, конечно, уже подняли на ноги. И соседние - тоже. Если
через час его не разыщут, с полуострова Кука взмоет эскадрилья
вихрелетов-спасателей. Огромные красные птицы, которым нипочем любая
пурга... Вот дела! Интересно, сообщат ли о том, что он пропал, маме Юле?"
Максим решительно отбросил фоторужье - поохотился, называется - и
двинулся вперед. По его расчетам получалось, что до станции, до его
"Надежды", километров пять-шесть. Если не собьется с пути, то...
Он быстро заметил, что странности пурги не закончились. Пурга
напоминала речку со множеством водоворотов. А еще было похоже, будто с
неба свесили толстенный канат, конец его расплелся, и Максим пробирается
между волокнами - сквозь движущийся лес с белыми стволами.
Становилось холодно. Максим включил электрообогрев костюма, но желанное
тепло даже не шевельнулось под меховой подкладкой. "Сели батареи, -
тоскливо подумал мальчик. - Вечные, безотказные - сели. Вот и причина всех
бед. Что с ними могло случиться?"
Максим быстро слабел. Лыжи разъезжались куда попало, ветер перехватывал
дыхание, снег слепил глаза. Мальчик даже прикрыл их на минуту, и тут
что-то мягко толкнуло его в грудь. Нет, не пурга. Он открыл глаза и
буквально уткнулся... в зеленую стену леса.
Максим механически сделал еще шаг, и лыжи увязли в густой траве.
Влажный горячий воздух пахнул в лицо, и мальчик буквально онемел от
изумления. "Может, я замерзаю, и все это кажется?" - мелькнула тревожная
мысль. Он снял рукавицу и больно ущипнул себя. Наваждение не исчезало.
Напротив, лес как бы подступил ближе. Густой, душистый, солнечный. И
незнакомый. Сосны не сосны, березы не березы. А вот стоят вообще ни на что
не похожие деревья с голыми красновато-бурыми стволами. Ветки все в цвету,
даже листьев не видно. Кустов - тьма. Странные такие. Похожие на
папоротники.
- Неужели в тропики занесло? - подумал вслух Максим. Он еще раз
внимательно огляделся. Нет, не тропики. В двух шагах за его спиной лес
резко обрывался. Там, словно за толстым матовым стеклом, беззвучно
развевались снежные космы.
Максиму стало не по себе. Откуда все это: лес, тепло, цветы? И где - в
Антарктиде! Лучше, право, иметь дело с пургой. Она враг коварный, хитрый,
безжалостный, но зато враг реальный, знакомый, повадки его хоть знаешь. А
это... Это вообще или бред, или волшебство. Одно можно сказать наверняка -
в радиусе двух тысяч километров нет и в помине таких райских уголков. И
быть не может! Тогда что же перед ним? Нет, надо уходить отсюда. Сейчас же
уходить! Тем более, что его ищут. И ищут где угодно, но только не в
тропическом лесу...
Максим поспешно сорвал с ближайшего куста несколько листьев, сунул в
карман куртки. Затем, тяжело волоча лыжи, обошел корявое деревце, чем-то
похожее на акацию, и снова шагнул в леденящее месиво из снега и ветра. На
выходе его тоже легонько толкнуло в грудь. Не оглядываясь, мальчик побежал
в сторону станции. Время от времени он подносил к глазам компас, но
стрелка словно взбесилась, и страх, как стая волков, начал окружать
мальчика.
"Мама Юля, - мысли ползли хаотичные и слепые, как все вокруг. - Мы
поедем на Тису. Как прошлым летом. Я попрошу у лесника разрешения, и мы
снова будем жечь разноцветные костры. Дядя Павел добрый, он разрешит. Ему
тогда тоже понравилось. Я ему даже химикаты свои оставил. Дядя Павел
спрятал их. Говорил: "Я по настроению костры буду расцвечивать. Грустно -
пусть голубенький горит, а весело - тогда твоих окисей, солей добавлю.
Огонь и запляшет у меня на сучьях солнечными человечками..." Мама Юля, не
надо огня. Его так много. Белого, холодного. Ой, какой холодный огонь!"
В голове стучало, во рту пересохло. Изнутри поднимался тошнотворный
жар, и Максим жадно ловил губами снег - все хотел утолить внезапную жажду.
Он уже еле шел. Останавливался, снова брел наугад. Память все чаще уводила
его к счастливым полянам лета. Все чаще появлялось желание остановиться,
прилечь, отдохнуть хоть немножечко. Он останавливался, но мама Юля
непривычно резко и повелительно кричала издалека: "Иди, быстро иди!" - и
мальчик, плача и забываясь, снова брел вперед.
Свет близких фар ослепил его, и он упал.
- Сыночек, как же ты так! - шептал Егор Иванович, поднимая Максима на
руки.
- Ах вы, зайцы мои, - приговаривал Гарибальди, укладывая мальчика на
заднее сидение вездехода. - В снегу все, закоченелые. Сейчас мы зайцев
отогреем, чаем напоим...
Отец Максима старался помочь начальнику станции, но тот оттеснял его
могучим плечом и ворчал:
- Не суетитесь, Егор Иванович. Не пристало, брат, не пристало.
Он включил автоводитель, укрыл Максима своей огромной шубой.
- Папа, - тихонько сказал Максим. - А я в лесу был. Чудной такой лес.
Все в цвету, тепло...
- Бредит, бедняга. - Тимофей Леонидович нахмурил брови, прибавил
скорости.
- Нет, па, я серьезно. Лес...
Очнулся Максим от громкого голоса доктора Храмцова.
- Чип-чип, чепуха, - басил Храмцов, он же - Карлсон. - Двустороннее
воспаление легких. Считайте, что мальчик отделался легким испугом. Но
пяток деньков придется полежать.
Начальник станции сидел на кушетке, смотрел на Максима и улыбался.
- Па, Карлсон, Тимофей Леонидович, - Максиму почему-то было трудно
говорить. - Там правда был лес. И лето. Честное слово. Я тогда ни капельки
не бредил. И потом тоже не бредил.
Отец и Гарибальди переглянулись.
- Не верите? - у мальчика на глаза навернулись слезы. - Посмотрите у
меня в кармане... В куртке. Посмотрите, пожалуйста!
Егор Иванович пожал плечами, взял мокрую куртку сына и вытряхнул
содержимое ее карманов.
На белый пластиковый пол упали пакет-аптечка, блокнот, компас и...
четыре немного помятых листка. Изумрудные, сочные, зазубренные по краям.
Храмцов подобрал листья.
- Занятно! - изумился доктор. - Растение явно тропическое.
Тимофей Леонидович взял листья, внимательно осмотрел их, понюхал даже и
сказал, ни к кому не обращаясь:
- Неплохое название для реестра открытий - феномен Лаврова, а? Придется
съездить в твой фантастический лес.
Он обернулся к Максиму, но тот уже забылся в тяжелой дремоте.
ПОДАРКИ
- Возмутительно! - бушевал обычно флегматичный доктор. - Как вы можете
так - сидеть в вездеходе и философски глядеть в эту белую муть за
стеклом?! Орите, пойте, палите из пушек. Вы хоть понимаете что мы видели?
- Куда уж нам, - засмеялся Егор Иванович. - Мой сорванец раскопал эту
штуковину, пускай и объясняет, что к чему.
- Он еще шутит! - раскрасневшийся от возбуждения доктор ошеломленно
завертел головой, заерзал на сиденье.
- Не шуми, Карлсон, - приказал Тимофей Леонидович. - Слишком все
серьезно, чтобы начинать с эмоций. Ох да ах! Кстати, отвечаю на твой
вопрос. Лично я пока не знаю, что мы видели.
- Как?!
- А так. У тебя на языке все "пришельцы" вертятся. Может, это они и
есть. Не отрицаю. Но обниматься с нами твои пришельцы что-то не торопятся.
Да и вообще - есть ли они в Куполе? Может, это их автоматический маяк, или
база, или склад? А может, зал ожидания, наподобие тех, что мы строим на
остановках рейсовых электробусов? Могу предложить еще полсотни версий...
До станции оставалось ехать минут двадцать. Тимофей Леонидович протянул
руку к микрофону служебной связи, но тут же передумал. "Пусть поспят люди,
- решил он. - Сейчас и так все вверх дном пойдет, такая кутерьма
заварится. Не до сна теперь будет, не до сна. Впрочем, а чего я хочу?
Разве можно придумать для ученого большее счастье, чем встреча с
инопланетным разумом? Первая встреча!"
Начальник полярной станции даже зажмурился - значимость случившегося
открылась ему вдруг во всей своей глубине.
"Да, - подумал он. - Пришла большая неизвестность. Для всех людей -
пора восторгов и ожиданий. Для нас, ученых, - пора сомнений, поисков
общего языка и бесконечной работы. Главное - не пороть горячку. Степень
нашей мудрости и предусмотрительности должна превышать степень
неизвестности. Вот какое уравненьице получается..."
На связь Тимофей Леонидович вышел, уже завидев редкие огни станции.
- Алексей Константинович, - обратился он к дежурному и сделал паузу,
чтобы тот уловил интонацию его слов и поспешно прогнал дремоту. -
Немедленно разбудите всех, кроме Лаврова-младшего. По тревоге. Сбор в
кают-компании. А теперь запишите мое сообщение и передайте его в совет
Мира. Копию - Академии наук...
Они вошли в кают-компанию стремительно, все трое, и теплое свечение
вокруг дверного проема трижды мигнуло, мгновенно высушив одежду
полярников.
- Извините, что прервал отдых, - сухо сказал начальник станции. - Мы,
наконец, получили возможность связать воедино цепочку странных событий
вчерашнего дня и объяснить их. Итак, давайте вспомним их
последовательность. Магнитная буря, вернее даже, магнитный удар, взрыв.
Нарушена связь. А у Максима, который ближе всех был к эпицентру
возмущения, сразу разрядились обе "вечные" батареи. Затем эта внезапная
пурга. Не пурга, а настоящий снежный тайфун. И, наконец, непонятная
находка Лаврова-младшего. Все это вам известно. Но вы не знаете самого
главного. Мы с Егором Ивановичем и доктором съездили - да, в квадрат 14-Е.
И нашли. Там действительно есть нечто непонятное. Купол, сфера - не знаю
даже, как назвать. Нет, не материальный. Какое-то силовое поле. Ни
вездеход, ни нас внутрь не впустили. Тем не менее Максим был там, сорвал в
неземном лесу несколько листков.
- Как в неземном? - недоверчиво прогудел гляциолог Чеботарев.
- Я не оговорился. Люди, по-моему, не умеют еще создавать такие силовые
поля. Да и листья странные: совсем другая механика фотосинтеза. Так что
можно предполагать всякое.
В кают-компании зашумели. Все разом захотели тотчас же ехать в квадрат
14-Е. А бородатый метеоролог Прокудин все допрашивал Тимофея Леонидовича:
"Вы их видели? Вы видели пришельцев?" - и вовсе не слушал ответов.
- Тише, товарищи! - начальник станции повысил голос. - Вы как дети.
Обрадовались, зашумели, собрались куда-то бежать. Прежде всего я требую
дисциплины. Каждый шаг наш, каждое действие по отношению к чужому разуму
должны быть тщательно взвешены и продуманы. Помните - неизвестное, как
правило, двулико. Есть в нем, наверное, добро, но может быть и зло.
Поэтому я еще требую и осторожности. Максима, Егор Иванович, после
выздоровления немедленно отправить домой.
- Значит, запремся здесь и будем ждать пригласительных билетов? -
возмутился Храмцов. - Мол, приходите, пожалуйста, для контакта.
- Не отчаивайтесь, доктор, - начальник станции впервые улыбнулся. -
Работы хватит всем. Возле феномена Лаврова устроим наблюдательный пост.
Вы, Райков, - он обернулся к высокому метеорологу, - берите двух
помощников и прямо сейчас отправляйтесь на пост. Прудников составит график
дежурств. Алексей Константинович, вам тоже срочное задание. Передайте
"Пингвинам" новую программу: оцепить Купол и вести постоянную съемку.
Остальные - разворачивают и оборудуют помещение дубль-станции. Мы ожидаем
к утру гостей - представителей совета Мира и Академии. Людей надо сразу же
разместить.
"Та-та-та, - призывно и властно запела вдалеке труба. - Дружным шагом
за победой отправляйся. Битве быть, битве быть, та-та-та".
Ряды маленьких воинов в блестящих касках дрогнули, пришли в движение.
Они шли мерно и тяжело, сотня за сотней, тысяча за тысячей. И все на одно
лицо. Они шли в туман и зыбкий полумрак, туда, где поднималось что-то
красное, судорожно шевелящееся, опасное. Сотня за сотней... Карлсон,
кажется, говорил, что их пятьсот тысяч единиц в одной ампуле... Жарко. И
трудно дышать. Да и как можно дышать, когда за тебя там гибнет полмиллиона
человечков в блестящих касках. Кто блестит, что блестит? Пятьсот тысяч...
Ох, как жарко! Пить! Эй, войско, дайте же наконец кто-нибудь попить!..
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг