заколебалась, стала тоньше, прозрачнее.
Кто-то позвал его.
Из объема изображения на Илью смотрел уже знакомый ему диспетчер службы
Контроля Евразии. Как же его "зовут?.. Мысли ворочались тяжело и
непослушно. Зовут?.. Кажется, Курт...
Илья, стараясь унять противную дрожь в руках, показал жетон.
- Знаю, - кивнул Леманн. - Но все же, Садовник, пожалейте себя. Такие
перегрузки...
- Я боюсь не успеть, - перебил его Илья. - Нельзя, чтобы я не успел.
Никак нельзя!
Леманн опять кивнул.
- Можете пока не контролировать полет, - сказал он, опуская взгляд. -
Мы поведем вас. До посадки. Задавайте только главные параметры: скорость,
курс. Это, к сожалению, все, что мы можем сделать для вас.
- Спасибо, Курт. - Илья вымученно улыбнулся. - У меня есть просьба.
Брат Анатоль на вызовы почему-то не отвечает. Дайте мне, пожалуйста,
пеленг его браслета связи.
- Будет сделано. Мы поведем вас по пеленгу.
Гравилет нырнул вниз. Ускорение" на сей раз было не такое сумасшедшее -
во рту по крайней мере не появился привкус крови.
До сих пор Илья только действовал - не раздумывая, полуавтоматически.
Теперь, наконец, появилась возможность оглянуться, попробовать представить
ситуацию.
Что же приключилось с Анатолем?
Однозначного ответа на этот вопрос не было. Его могла знать - скорей
всего знает! - Ирина, но что-то мешало Илье вызвать ее и вот так, прямо
сейчас, расспросить подробности. Ей и без того тяжело. Переживает... Да и
какие подробности тебе нужны? Ведь Ирина ясно сказала: "Он ничего так и не
понял". Это значит, Анатоль не понял главного. Он так и не уразумел, что
дорог Ирине, что нужен ей, но не такой, каким был, каким есть сейчас, а
овладевший собой. Он не понял, что требовательная любовь Ирины не приемлет
его болезненное самолюбие, импульсивность и непоследовательность, его
нетерпение. А значит, не разглядел и самой любви. Значит, опять выстегал
себя по старым ранам, опять перед ним стена ложной безнадежности...
Гравилет завибрировал, входя в нижние, более плотные слои атмосферы.
Слева по курсу мелькнули и пропали розовые перья так называемых
перламутровых облаков. Земля разбухала буквально на глазах - сумеречная,
безбрежная, одетая в лохматую шкуру тайги. Она была уже полусонная и
только неяркий костер Свердловска, мерцающий у самого горизонта, да редкие
желтые прожилки магнитотрасс подтверждали: земля эта все-таки обитаема.
Гравилет шел уже на высоте двух-трех километров.
Илья начал узнавать местность. Сейчас промелькнет речушка. Точно. Вот
она. Дальше будет энергетический центр, еще дальше - грузовой космодром,
куда прибывают экспонаты со всех Обитаемых миров, а километрах в
двенадцати от него - поселок строителей.
Гравилет вздрогнул и круто забрал влево. Там, если ему не изменяла
память, находился центральный котлован будущего музея, а среди сосен и
скал хранились бесценные образцы первых внеземных баз и построек.
"Чего его сюда занесло? - с тревогой подумал Илья об Анатоле. - Что он
тут ищет?"
На пульте зажегся красный огонек: автопилот сообщал, что цель полета
уже можно увидеть невооруженным глазом. Илья перешел на бреющий. Его
легкая машина закружила над верхушками деревьев, неосвещенными куполами и
зданиями.
Анатоля нигде не было.
Илья включил прожектор и ахнул.
Под гравилетом, в кругу света, на теле земли чернел рваный шрам. Так
показалось в первый миг. Дальше взор Садовника отметил, что на самом деле
это огромный отвал, в котором смешались вывороченные с корнями деревья,
валуны, элементы каких-то металлических конструкций. С другой стороны
двадцатиметровой "просеки" громоздился точно такой же вал.
"Неужели... Анатоль? - обожгла Илью страшная догадка. - Неужели в нем
пробудилось древнее и дикое желание разрушать?!"
Он бросил гравилет вдоль "просеки".
Десятки изумительных творений человеческих рук валялись по обе стороны
ровной, как дорога, полосы - раздавленные, искореженные, кое-где сочащиеся
дымом. Вот торчит угол бревенчатой фактории с Гелиоса - двойника Земли.
Рядом чей-то видавший виды космобот, который и в этом последнем сражении
оказался молодцом - слепая сила неизвестного механизма только опрокинула
его, согнула одну из опор. А что это? Господи, это же подводное поселение
с Лорелеи: огромное полураздавленное "яйцо" горело изнутри, и
неестественное зеленое пламя облизывало верхушки сосен.
Это страшное зрелище подстегнуло Садовника. Сцепив зубы, он рванул
штурвал на себя. Гравилет подпрыгнул метров на триста, и Илья одновременно
увидел черную пропасть центрального котлована, окруженную редкой цепочкой
огоньков ограждения, а чуть южнее - сверхмощный "Голиаф", крушащий все на
своем пути и медленно продвигающийся к котловану.
"Там около двух километров глубины... Защитное поле вокруг котлована
рассчитано на неосторожность человека. Двух, трех от силы. Плюс резерв.
Все равно - не наберется и тонны... Универсальная землеройно-планировочная
машина типа "Голиаф". Триста тонн. Автономное питание. Ядерный реактор
типа... Вот оно! Если "Голиаф" сорвется в бездну... Кто, кто может сейчас
рассчитать вероятность возникновения цепной реакции? Вероятность взрыва...
Шестой канал. Немедленно!"
Эти мысли промелькнули в сознании Ильи в один миг, а руки тем временем
успели направить гравилет к котловану и переключить связь на шестой канал.
- Я все объясню, - быстро сказал он озадаченному оператору совета Мира.
- Но прежде действуйте. Синхронно моим словам. Команда на спутники:
наведенное защитное поле в район центрального котлована музея Обитаемых
миров. Готовность один. Мощность поля...
- Позвольте, - брови оператора дрогнули. - Мы обесточим всю Европу.
- Сообщаю мотив действий, - Илья запнулся, так как гравилет резко
шлепнулся метрах в тридцати от края обрыва. - Мотив действий: угроза
неконтролированного ядерного взрыва. Поторопитесь!
Прожектор "Голиафа" ослепил его, будто глаз разгневанного циклопа.
Механическое чудовище приближалось. Невообразимый грохот, скрежет и треск
падали во тьму котлована, дробились и множились там, чтобы возвратиться из
гулкого бетонного чрева еще более мощными и устрашающими.
"Как глупо все кончилось, - мельком подумал Илья, сдвигая полусферу
кабины и выпрыгивая на раскаленную обшивку. - Стоило ли?.. - И тут же
одернул себя: - Перестань паниковать. Стоило! Тысячу раз стоило... Вот
только Ирину жаль... Чего же они там медлят?!"
Он выпрямился во весь рост, раскинул руки, призывая Анатоля опомниться,
остановить машину.
"Голиаф" слепо полз вперед.
Горячее дыхание металлического зверя пахнуло ему в лицо. На гравилет
надвигался огромный вал земли.
"Свет! - догадался Илья. - Его ослепляет мой прожектор".
Ударом каблука он выбил на пульте нужную клавишу. Прожектор погас.
В следующий миг почва под гравилетом вздрогнула, зашевелилась, поползла
к обрыву.
- Поле! - яростно крикнул Илья, прыгая в кабину. - Поле!
И тут "Голиаф" остановился.
Внезапная тишина ошеломила Илью. Он с трудом выбрался из кабины, щуря
глаза от кинжального света, который обрушился на него с громады "Голиафа".
Потом пропал и свет.
На тускло освещенную "палубу" землеройного корабля выметнулась фигура
человека. Торопливо простучала лесенка.
- Ты?.. - изумленно выдохнул Анатоль, выступая из темноты. Лицо его
исказила гримаса злобы. - Ты шпионишь за мной?! Прочь с дороги!
- Прекрати истерику! - повелительно сказал Илья. - Ты сейчас смешон и
нелеп. Что может быть ужасней?!
Анатоль сделал резкий выпад, но Илья легко ушел от удара. Он отступил в
сторону от "Голиафа" и еще раз отступил, и еще, чтобы отрезать Жданову
путь в кабину. Хватит, навоевался.
- Ты разрушил бесценное, - Илья не выбирал выражений, не щадил
названного брата. - Ты низок сейчас. Отвратителен.
- Прочь с дороги! - вновь взревел Анатоль, продолжая наступать на Илью
и неумело молотя перед собой кулаками. - Отрицаю вас всех. Всех! Прочь от
меня! Вето! Не прикасайся ко мне...
Илья улыбнулся.
Улыбка Садовника будто обожгла Анатоля - он отпрянул.
- Нет уж, - тихо сказал Ефремов. - Нет у тебя права вето. Вон оно,
погляди, как горит... Догорает твое вето.
Только теперь Илья понял, что косматый шар голубого огня, воспаривший
над котлованом, и есть зенит полусферы защитного поля, что именно там
сходятся невообразимо прочные сети, сотканные из отрицательной гравитации.
В ночном небе ходило марево, изображения предметов искривлялись - поле
нарушило кривизну пространства.
- Что это? - испуганно прошептал Анатоль.
- Защита от дурака, - жестко сказал Илья, вызывая дежурного оператора
совета Мира. - Пожалеем Европу, - пробормотал он, опускаясь на
искореженный ствол какого-то дерева, и меланхолично добавил: - Поле можно
снять...
Липкая мгновенная усталость опутала Илью.
Он на миг прикрыл глаза, а когда открыл их, то увидел рядом со своим
еще один гравилет и двух незнакомцев в голубой форме служителей совета
Морали.
Один из них был совершенно седой. В его ладном теле угадывалась
недюжинная сила, а серые глаза смотрели строго и холодно. Спутник седого
был молод - под пятьдесят, не больше, - подвижен и, по-видимому,
нетерпелив.
- У вас кровь на лице, - сказал седой Илье, однако взгляд его был
обращен к Анатолю.
Тот побледнел, отступил на полшага.
Илья поспешно вскочил.
- Чепуха, - быстро сказал он, стараясь поймать взгляд старшего
служителя. - Ударился... при посадке. Не рассчитал.
- Анатоль Жданов? - полуутвердительно спросил седой. - Мы сожалеем,
однако долг обязывает нас ограничить свободу ваших действий. Они опасны
для общества.
- Пройдемте с нами, - добавил младший служитель. - Приведете себя в
порядок, отдохнете...
- Именем Солнца! - остановил их Илья, поднимая правую руку. Он шагнул
вперед, левой рукой как бы загораживая Анатоля. - Он брат мой! И я буду с
ним до тех пор, пока жизнь Анатоля не образуется. Повторяю: отныне я
разделяю судьбу его и ответственность за все его действия... Оставьте нас.
Он будет со мной!
Отрешенный, совершенно безучастный взгляд Анатоля заставлял Илью
торопиться: пора было позаботиться о брате. Пока он вновь не окружил себя
стеной безнадежности, не замкнулся в себе - на этот раз, скорей всего,
безвозвратно.
- Оставьте же нас! - повторил Илья.
Кукушка отозвалась неожиданно и, как показалось, недовольно, но
куковала долго - на двоих хватит. Илья даже подумал: не искусственная ли
эта птаха, но тут же опроверг свои домыслы - откуда тут взяться игрушке?
Он вспомнил свою практику на Волыни. Еще в качестве хирурга, в
травматологическом центре "Свитязь", где реабилитировали больных с особо
тяжелыми случаями повреждений позвоночника.
В первые же дни его поразило необычное обилие кукушек, которые,
казалось, целой капеллой обосновались в больничном лесопарке. Он не
преминул поделиться своим недоумением с Мареком Соляжем, голубоглазым и
крайне меланхоличным главврачом Центра. Марек улыбнулся, прикрыл глаза и
доверительно сообщил ему, что в окрестностях их лечебного заведения живут
максимум две-три кукушки. Остальные - детские игрушки, электроника,
которую хитроумный поляк считал мощным положительным психотерапевтическим
средством. "Я и сам люблю их слушать", - задумчиво заметил в конце
разговора Соляж.
Илья, помнится, попробовал блеснуть эрудицией, начал говорить о
рассказе О'Генри, в котором художник нарисовал и прикрепил к ветке желтый
листок, потому что смертельно больная девочка загадала: сорвет ветер с
дерева последний листок, и я умру.
"Любопытно, - ответил Марек. - Но, во-первых, у нас не умирают, а
во-вторых, я, к сожалению, не читал О'Генри. У наших кукушек четкая
программа - ворожить больным много лет. Не меньше ста".
Илья отогнал воспоминания, прислушался к шуму деревьев, разыскивая в
нем голос лесной вещуньи.
- Кукушка, кукушка, - произнес он известные с детства слова. - Сколько
лет мне жить?
Она ответила.
Илья досчитал до двенадцати и смущенно улыбнулся - голос вещуньи вдруг
исчез. Затем кукушка отозвалась снова, только уже в другой стороне и
сердце - смешное сердце, не верящее ни в бога, ни в черта, - защемило от
этой паузы. Как ее понимать? Продолжили ему счет или нет?"
- Не верьте лукавой птице!
Он не заметил появления Ирины и в который раз подивился ее бесшумной,
по-звериному осторожной и одновременно стремительной походке. В одной руке
девушка держала упаковку натурального мяса, в другой, будто пучок стрел,
торчали деревянные шампуры.
- Сегодня фирменное блюдо Язычницы, - весело заявила Ирина. - Вы,
Садовник, поступаете в мое распоряжение. Я назначаю вас хранителем очага.
Короче, идите за хворостом.
- С радостью, - согласился Илья. - А где ребята?
- Давыдов повез сюжеты "Славян" на объемное моделирование. Семь
сюжетов. Эмма и Гай... собирают цветы. Анатоль что-то высекает. На скале,
возле Ворчуна.
- Что именно? - поинтересовался Илья.
Ирина беспечно махнула рукой. Шампуры полетели в разные стороны.
- Ну, вот.
Пока она собирала их, Илья отобрал, чтоб нести, упаковку с мясом.
Розовые прямоугольные кусочки ничем не отличались от синтетических.
- Давненько я не пробовал деликатесов древности, - Илья сделал хищное
лицо, наклонился над мясом, как бы охраняя свою добычу.
Ирина рассмеялась.
- Он не признается, - пояснила она, продолжая прерванный разговор. -
Рубит себе камень, а меня и близко не подпускает. Все руки пооббивал -
инструмент-то еще дедовский.
"Надо бы при случае посмотреть, - подумал Илья. - Одно понятно: кризис,
к счастью, миновал. Все еще может быть - и маета, и самобичевание, но
того, звериного, слепого, уже не будет. Никогда!"
Первые дни после их стычки у котлована Анатоль ходил сам не свой. Всех
избегал, подпускал к себе только Ирину. Илья тоже старался не попадаться
ему на глаза. Сам не надоедал да и ребятам намекнул: шефу, мол, нужна
передышка.
Илья знал, что любое очищение души, любое избавление - дело сложное, а
порой и мучительное. Тут тебе и боль, и облегчение - одновременно. Ведь
впервые неправота твоя высвечивается прожектором разума и ты впервые
видишь эту уродину: объемно, вещественно, до мельчайших подробностей. В
этот час раненая совесть отрекается от многих деяний и помыслов, а
отрекаться всегда больно и стыдно.
Перелом произошел на четвертый день.
Анатоль нашел его в мастерской, которую пригнали в Карпаты молодые
монументалисты и где они жили вместе с Ильей.
- Это правда? - спросил Анатоль с порога.
Его узкое лицо было бледным, глаза глядели испуганно.
- О чем вы, Толь? - удивилась Эмма. Эта худенькая голубоглазая девушка
целыми днями компоновала эскизы "Славян", отсеивала лишнее. Илья, глядя
поверх ее светлой головки, подумал: "Интересно, он сам додумался или Ирина
сказала? Впрочем, какое это имеет значение".
- Вы молчите, - прошептал Жданов. - Значит, правда... Даже подумать
страшно - ядерный взрыв! Да, да, теперь я припоминаю: "Защита от
дурака"... Да, я хотел покончить... Но только с собой, только себя, свою
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг