Континент, полный опасностей, враждебный самой сущности человека. А ведь
немалая частица тверди: около четырнадцати миллионов квадратных
километров. США и Канада, вместе взятые. На гигантской площади замерли
придавленные ледяным панцирем долины, ущелья, хребты...
Алексей представил себе эту землю где-то глубоко под ногами. Он вдруг,
увидел ее так, будто ледяная крыша испарилась, исчезла. Фантастическая
картина!
Громко, перекрывая стук мотора, сказал:
- В сумрачный день осени облака опускаются на землю моей родины и
закрывают города, реки, моря, горы и равнины. Взлетишь за облака, и над
тобой опять голубое небо, а под лайнером только однообразно белая,
бесконечная пелена облаков. Точно такая же равнина, как вот эта. Под ней
ведь тоже земля. И мы довольно высоко над землей. Километра два, наверное.
А лед, по которому движемся, - это просто затвердевшие облака...
Джой подмигнул брату.
- Геофизик, а не лишен поэзии, правда. Генри? У тебя нет ли подходящего
сонета о погибшей Антарктиде?
- Всему свой срок, ребята, и стихам и гипотезам, - сказал Генри. -
Попробуем добраться и до сказочной земли, которая упрятана под нами.
Все засмотрелись на белое безмолвие за стеклом и на фигуру человека
впереди. И снова, как три часа назад, Алексею вдруг показалось, что они
скользят не по горизонтали, а вниз, вниз. Опять галлюцинация!
Вспыхнул глазок рации. Их вызывала станция Амундсен-Скотт.
- Уолтер... - тихо сказал Генри и включил микрофон.
- Доложите обстановку, - прогремел динамик.
- Без перемен. Ждем погоды. - Генри слегка покраснел. Он не умел лгать.
- Я слышу стук мотора, Хопнер.
- Прогреваем машину, шеф. Холодно.
Уолтер попросил еще раз дать координаты. Хопнер повторил вчерашние данные,
не очень погрешив против истины: за это время они продвинулись всего на
два-три десятка километров.
- Метеосводка препаршивая, - сказал Уолтер. - Потепление. Метель, сильный
ветер. Как раз вам в спину.
- Премного благодарны, шеф. Именно этого нам и не доставало, - пошутил
Генри.
- Как самочувствие капитана Перселла?
- Отлично, шеф! Вышел проветриться, мы видим его за стеклом. Ходит по
кругу. Наш русский друг подарил экипажу новую песню. "Из-да-лье-ка доль-го
течь-ет ре-ка Воль-га..."
Уолтер засмеялся. Экипаж не утратил чувства юмора.
- Всем привет и пожелание удачного пути. Надеюсь, "белый провал" уймется
наконец.
- До свидания, шеф, - Генри выключил связь. Басовито прогудела сирена.
Снегоход остановился. В белую пустоту вонзился зеленый луч прожектора.
Перселл стал сматывать веревку. Генри оделся, повязался ремнем и
перевалился за дверь.
3
Истаявшая полярная ночь походила скорее на сумерки. Белая бесконечность не
угасала, она только синела, наливаясь сонной тяжестью, и цепенела.
Ощущение неуверенности у человека, зазимовавшего в Антарктиде,
увеличивалось к весне; синяя бесконечность торчала перед глазами тысячью
полупрозрачных штор, за которыми опять открывались неведомые синие
пространства. Как в бреду.
Снегоход с прицепом все шел. Это была работа, движение, пусть медленное,
но все же движение к цели, которое устраивало всех. Даже капитана
Перселла. Правда, он больше помалкивал.
Джой сидел за рулем, Алексей находился в двадцати метрах впереди, ощущая
спиной первые порывы ледянящего ветра, о котором говорил Уолтер, а Перселл
и старший Хопнер валялись на койках.
Генри настроил транзистор, выдвинул наружную антенну и поймал какую-то
австралийскую станцию. Она передавала известия.
- Усильте, пожалуйста, звук, - попросил Перселл.
Они молча прослушали сообщение из Юго-Восточной Азии, молча проглотили
информацию о теннисе и легкой атлетике, но, когда было сказано о появлении
в водах Антарктики советского корабля "Обь", Перселл вдруг сказал:
- Это интересно.
- О, конечно! - отозвался Генри. - Корабль везет новую группу ученых.
Смена состава.
- Они нас обгонят и здесь, не так ли?
Что-то было в этом вопросе странное, Генри почувствовал это и, желая
уяснить позицию Перселла, сказал с некоторым вызовом:
- Если и обгонят, выиграет наука.
- В том числе и военная наука, - ответил Перселл. - Вас не настораживает
усиление противника?
- Я ученый, Перселл.
- Вы американец. Генри.
Хопнер натянуто засмеялся. Дрянной они затеяли разговор.
- Ладно, сойдемся на том, что мы оба патриоты. И все же, когда речь идет о
расшифровке истории Земли, записанной в толще льда, я думаю не о
приоритете, а о дружбе ученых, потому что работа рука об руку всегда
успешнее, чем в одиночку. Это не бег на шесть миль, не азартный спорт, а
наука. Если вы лично собираетесь опередить русских в изучении ионосферы,
то вам не стоило бы уезжать. Хотя, насколько я знаю, русские не очень
увлекаются ловлей "космических мотыльков". Или я ошибся?
- Ошиблись, Генри. Может быть, русские и не изучают ионосферу, зато они
усиленно изучают материк. А для чего? Такой вопрос вы не задавали себе?
Это же идеальный полигон...
- Стоп! - Генри поднял руку. - Не хочу говорить на эту тему, Перселл. И
ради бога, ответьте мне на один вопрос: кто вы?
- Ученый. И писатель.
- Ваши убеждения не мешают науке?
- Нисколько. Они помогают понять сущность событий.
- И все-таки я вам советую: пошлите вы политику к черту.
- Вы наивны, Хопнер. Русские - это реальная опасность.
- А Старков? Мой друг Алэк?..
Капитан пожал плечами.
Крупное, открытое всем чувствам лицо Хопнера сделалось растерянным. Он
слушал, не веря ушам своим. Чему учит этот Перселл? Подозрительности,
неверию, вражде, ненависти? Разве можно жить, любить, радоваться, если
думать таким образом?
- Вот что, Перселл, - сказал командир, стараясь подобрать слова помягче, -
вы наговорили много лишнего. Я постараюсь забыть этот разговор. Экипаж
"Снежной кошки" вне подозрений.
- Позволю себе остаться при своем мнении.
- Мнения я не контролирую. Но действия...
Машина шла медленно, но кабину часто встряхивали толчки. Видимо, они
забрались в зону разломов.
Джой посигналил Старкову, и снегоход остановился.
- Ваша смена, Перселл, - сказал младший Хопнер, выглядывая из кабины. -
Выгружайтесь, Алэк уже свернул канат. Кажется, "белый провал" исчезает.
Ветер, поземка и все такое.
Открылась дверь, и Старков перемахнул через порожек.
- Промерз до костей, - сказал он, с трудом шевеля губами.
Командир хотел было сказать, что смена отменяется, но что-то заставило его
промедлить полминуты. И за это время высокая фигура Перселла скрылась за
дверью. Злорадное чувство шевельнулось в сердце Хопнера. При всем
природном благодушии он не мог заглушить недоброе чувство к этому человеку.
Командир пошел в кабину. Увидел, как впрягся Перселл, тронул поезд.
Тащитесь, сгибайтесь от ветра, капитан!
Джой и Алексей затеяли в кузове веселую игру. Через неплотно прикрытую
дверь Генри слышал взрывы смеха. Ничто не омрачает их душу. Сказать о
разговоре с капитаном? Нет!
Хопнер толкнул дверь.
- Эй, вы!
Джой просунул голову в кабину.
- Хелло, Генри?
- Слушайте, что я вам скажу. - Генри говорил, не поворачиваясь. Он все
время смотрел вперед. - Так вот, человек, который идет там, на веревке, -
писатель. Будет писать о нас книгу.
- О-о! - Джой посмотрел на Старкова, потом через стекло на Перселла с
таким вниманием, словно увидел его впервые. - Значит, мы обеспечили себе
бессмертие.
- Я тут прижал его. Мы кое в чем не сошлись, ну я и понял, что он не
только ученый.
- Это точно, - подхватил Джой. - Интеллект так и брызжет. Придется
уступить ему свою постель. Ближе к печке.
Генри быстро обернулся.
- Тебя это не удивляет, Алэк? - спросил он, заметив на лице Старкова
скорее озабоченность, чем любопытство.
- Видишь ли. Генри, я еще на станции обратил внимание...
Старков не договорил. Где-то впереди возник гул. Низкий, басовитый, он с
невероятной быстротой приближался и нарастал с такой мощью, что хотелось
броситься плашмя на пол и закрыть голову руками. Генри нажал кнопку
сирены, но даже сам не услышал ее воя. Тогда он включил зеленую фару.
Перселл уже бежал к ним, бросив лыжи. Страшный гул достиг апогея. Небо и
лед вибрировали. Все зашаталось. Дверь раскрылась, капитан схватился за
косяк и упал внутрь. Лицо его было белее снега.
Снегоход качался, как шлюпка в штормовом море. Гул пролетел под ними или
над ними, тугая волна звука растаяла. Лед качнулся еще, еще, снегоход
завалился на левый бок, уткнулся в снег. Все затихло.
- Снеготрясение, - определил Джой, когда озабоченное лицо брата высунулось
из кабины. - Было уже такое.
- А звук? Этот трубный глас, от которого холодеют внутренности! Тоже было?
- Да, - сказал Алексей. - В районе Мирного, когда от ледника оторвался и
ушел в море айсберг величиной с целое государство.
- То в море. А вот что могло греметь здесь, в ста милях от ледника Росса?
- Внутренняя передвижка льдов. В общем включай рацию, Уолтер не мог не
слышать, он должен нам объяснить, в чем дело.
Джой включил передатчик. Три минуты спустя подозвал Алексея. Они еще
повертели ручку настройки, но ничего, кроме грохота, писка и шипения, из
динамика не доносилось.
- Бесполезно, - сказал Генри. - Магнитное возмущение. Смотрите... - Он
снял предохранитель с компаса. Стрелка нервно дернулась и тотчас
прилепилась к донышку слева от знака "норд".
- Теперь придется ориентироваться только по жирокомпасу, - сказал Старков.
- Этот не подведет.
Он посмотрел на пояс Перселла и с удивлением перевел взгляд на лицо
капитана. Тот сразу понял, но все-таки ощупал руками пояс спереди, сзади и
побледнел.
- Не знаю... Может быть, там, около лыж...
Жирокомпаса не было.
Алексей, Джой и капитан Перселл с зажженными фонарями, хотя и было
относительно светло, прошли несколько метров до того места, где лежали
брошенные лыжи, ощупали каждый сантиметр снега, но прибора не обнаружили.
Пурга выла на полный голос.
- Вспоминайте, Перселл, - приказал Генри, когда экипаж собрался в кузове.
- Итак, вы взяли его у Алэка... Где взяли, в каком месте?
- Я не помню, - сказал Перселл.
- Вот здесь, у дверей, - подсказал Старков.
- Я не уверен... - капитану показалось, что его обманывают.
- Он держал его в руке, - сказал Алексей. - В левой, потому что правая
была занята фонарем. Это я вижу, как сейчас.
Хопнер-старший взорвался:
- Где прибор, капитан?
- Не помню... Кажется, я его не брал у Старкова.
- О черт! Не брал! А как же вы пошли на смену без прибора? Куда вели нас?
Или вы не смотрели на волчок?
- Не кричите на меня, Хопнер. Дайте подумать. Да, не смотрел.
- Идти без компаса в буран - это значит по кругу. По кругу диаметром в три
тысячи миль. Где мы теперь?
- Постой, Генри. - Старков принес магнитный компас. - Стрелка указывает
влево. Магнитный полюс и должен быть слева по ходу.
Хопнер немного успокоился.
- Значит, мы еще не сбились. Лишнее подтверждение, что жирокомпас
находился у вас, капитан. Вы потеряли его, когда бежали назад. Или раньше?
- Не знаю, не знаю... - Перселл выглядел очень растерянным.
Снова обыскали снег, буквально перевернули его на довольно большой
площади. Снова пытались связаться с южным полюсом, с береговой базой.
Радиосвязи не было.
- Вчера я прикидывал: до промежуточной базы у Бирдмора оставалось около
восьмидесяти миль, - сказал Старков. - Двое суток ходу. Будем
придерживаться магнитного компаса с поправкой, а проглянут звезды, пойдем
по звездам.
Хопнер-старший только фыркнул в ответ. Он еще весь кипел. После минутного
молчания вдруг приказал:
- Джой, твоя смена. Одевайся.
4
Ветер набрал силу. Сперва он переносил бесконечные хвосты снега над самой
поверхностью, но потом уплотнился, загудел и поднял тучи снежной пыли
высоко надо льдами. Небо скрылось, вокруг потемнело, стало трудно дышать,
мелкая колючая пыль забивала нос и рот, обжигала лицо. Температура
повысилась. Циклон.
Сквозь вой метели медленно полз гусеничный поезд, почти сливаясь с белым
фоном пустыни. Лишь щупальца зеленого и белого прожекторов прорезали мглу,
выхватывая из нее фигуру проводника с шестом.
Алексей Старков вел машину, Генри лежал, пытаясь уснуть, но это не
удавалось. В двух метрах от него лежал капитан. После потери жирокомпаса
Генри Хопнер не мог даже смотреть на соседа.
Менялись смены, шли часы, снегоход двигался вперед с осторожностью
черепахи, Хопнер-старший приближенно считал, что они выдерживают курс. Все
четверо как-то ушли в себя.
Когда наступил черед Старкова, и он, наглухо застегнув штормовку и
капюшон, побрел вперед, протыкая летящий снег острым металлическим шестом,
ему опять - в который раз! - показалось, что они движутся под уклон. Белая
мгла исчезла, а наваждение осталось.
- Слушай, - сказал Генри в микрофон, - я все время сбавляю газ, а скорость
нарастает. Что, очень плотный снег?
Голос его по радио даже на близком расстоянии напоминал бормотание
рассерженного глухаря: магнитная буря комкала все радиоволны.
- Попутный ветер, - ответил Старков, стараясь говорить четко.
- Мы весим шесть с лишним тонн, при чем тут ветер?
- Приду, объяснимся, - односложно ответил Алексей. Разговаривать на морозе
было не легко, губы едва шевелились, это отвлекало, он боялся прозевать
трещину. Уже дважды его шест пытался нырнуть в преисподнюю, Старков
удерживал его за ременную петлю и отступал назад и в сторону. И оба раза
снегоход, тормозя, успевал подъехать почти вплотную. Объезд - и через
несколько минут поезд вновь шел прежним курсом.
Видно, они достигли района очень трещиноватого панциря. Путь напоминал
след улитки на прибрежном иле: сплошные зигзаги.
В кузове Алексей оттаял. Перселл ушел наружу.
- Знаешь, сколько до шельфа? - спросил Генри, сделав расчет.
- Сто - сто десять миль, - предположил Алексей.
- Не больше шестидесяти.
- Найдем ли базу в этом крошеве из снежных опилок?
- Уляжется. К черту тяжелые мысли!
- Барометр не бог весть какой приятный. - Старков еще раз посмотрел на
круглое окошечко анероида и протяжно свистнул.
- Посмотри... - он протянул прибор Хопнеру.
- Наваждение! Вчера он показывал другую высоту. Какая-то чехарда.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг