- Спасибо, Сергей Петрович, мы недавно в поезде основательно закусили,
- возразил Цветков. - А не выслушаете ли вы нас сначала? Есть у вас сейчас
время?
- Говорите, говорите!
Цветков рассказал, зачем они приехали.
- Вам такие утки не попадались? - спросил Гущин.
- Нет. Не встречались. Так вот вам охотник говорил, что эти птицы летят
с полуночи. А сегодня как раз с нашей брюги пойдет в море дрифтер...
- Что с чего пойдет? - не понял Гущин.
Миронов засмеялся:
- С непривычки наших поморских слов не поймешь. Брюга - это пристань
по-вашему. А дрифтер - тоже москвичам в новость. Судно, которое тянет
плавные сети. Пойдет дрифтер на полночь. Если эти птицы вправду с той
стороны летят, - кто знает, может, вам и повезет. А потом я думаю, что вам
поплавать интересно будет.
- Конечно! - согласился Гущин.
- Ну да. Увидите, как работаем. Наш Север дает большую часть рыбы для
Советского Союза, да еще на экспорт отправляем. И с каждым годом больше
будем давать!
Он стал словно выше, прямее. Гости с удовольствием смотрели на него.
- Я тоже на дрифтере пойду с вами вместе, - продолжал Миронов и вдруг
направился к двери. - Сейчас обед пришлю. Мы уже обедали, так что вам
вдвоем придется.
- Да ведь я вам только что говорил, Сергей Петрович, - мы сыты! -
крикнул ему вдогонку Цветков.
Но Миронов не слушал его.
- Отдохните, - сказал он, обернувшись, - а через полчасика поднимем
якорь.
- Вот и материал для очерка! - обрадовался Гущин. - Председатель-то,
видно, энтузиаст своего дела.
- Ну что же, - улыбнулся Цветков, - ни пера, ни чернил!
- Что такое? - удивился Гущин.
- А как же, - пояснил Цветков, - ведь охотнику говорят: ни пуха ни
пера! Мне этого пожелал Рашков. А литератору надо говорить: ни пера, ни
чернил!
Гущин рассмеялся:
- Уж ты скажешь!
Тихонько постучали в дверь.
- Войдите, - сказал Цветков.
Вошла высокая девушка с толстой русой косой. Она застенчиво
поздоровалась с гостями, поставила на стол обед и, пожелав приятного
аппетита, ушла.
Обед состоял из кетовой икры, лапши, вареной рыбы и овощей - салата,
редиса и моркови.
- Отметь-ка, Сурок, в своем очерке, - сказал Цветков, - свежие овощи на
Севере стали будничным явлением.
Не успели они кончить с обедом, пришел Миронов.
- Ну как, товарищи, вы очень устали с дороги? Дрифтер скоро поднимет
якорь.
- Ничуть не устали, - возразил Гущин. - А разве колхоз имеет
собственное судно?
- Нет, пока не имеет, - ответил Миронов, - но обязательно заведем. А
дрифтер нам дает МРС.
- Ну, уж расшифровывайте сразу, - попросил Гущин.
- Моторно-рыболовецкая станция, - пояснил Миронов. - Эти станции для
нас - то же, что МТС для земледельческих колхозов.
Они втроем вышли на залитую солнцем улицу. Ребятишки стайкой бежали из
школы. Белые куры леггорны деловито рылись в земле. Давешняя девушка с
косой сидела на крыльце.
- Сонюрка, убери в приезжей, - негромко сказал ей Миронов.
До гавани было не близко, и по дороге москвичи расспрашивали Миронова о
колхозе.
Оказалось, что правление помещалось в старой части колхоза. За
последние годы село сильно разрослось. Новая часть прилегала к морю и
резко отличалась от старой.
Очень широкие и прямые, усаженные деревьями и кустарниками улицы
пересекались под прямыми углами, разбивая поселок на правильные квадраты.
На небольших площадях зеленели скверы. Сквозь поредевшие и пожелтевшие
кусты были видны белые и зеленые скамьи, маленькие фонтаны и клумбы с
яркими осенними цветами.
На усыпанных желтым песком площадках играли маленькие дети.
Возле самой пристани возвышались два новых больших кирпичных здания.
- Вот и наш клуб! - гордо сказал Миронов, указывая на дом с садом, где
среди зелени и цветов белели статуи. - Жаль, что сейчас не успеете все
осмотреть - дрифтер скоро отойдет... А это наша сушилка и консервный завод.
Только-только ввели в эксплоатацию.
- Какая сушилка? - не понял Цветков.
- Электрическая, рыбу сушить, - ответил Миронов.
- А как же старик? - удивился Гущин.
- А вы с ним познакомились? - засмеялся Миронов. - Это музейная
редкость.
Старик заслуженный, о покое и слушать не хочет. Ну, мы и решили
оставить ему такой... как бы островок прошлого. Пусть считает себя
полезным для колхоза.
Да оно и впрямь полезно: молодежь будет видеть, как раньше работали и
чего теперь достигаем!
У пристани стояло небольшое судно с отклоненной назад трубой. У кормы и
носовой части высились мачты, соединенные антенной. На корме белели
крупные буквы: "Арктика". Море было так спокойно, что корабль казался
вплавленным в синее стекло. Кто-то закричал с палубы:
- Катай якорь!
Когда гости и Миронов поднялись на палубу, завизжала лебедка,
накручивая якорный трос. На палубе началось оживление. Немного спустя
дрифтер стал чуть вздрагивать. Солнце едва заметно повернуло к западу.
- Вы очень заняты, Сергей Петрович? - спросил Гущин, привычным
движением доставая блокнот и плохо очиненный карандаш: у него никогда не
хватало терпения аккуратно очинить.
- Нет, не очень, - ответил Миронов. - Можете, если хотите, спрашивать.
Тут в основном техник из МРС распоряжается.
- А скажете, почему вы так поздно выходите в море?
- Как "поздно"? - не понял Миронов.
- Ну, не ранним утром.
- А... сети долго будут выметывать. К ночи кончат... Так это и надо.
Днем плавными сетями не ловят: рыба видит сеть... А за ночь ее много
наберется.
На восходе сети выбирают.
Миронов родился и вырос здесь, на побережье. Всю свою жизнь, кроме
четырех лет, проведенных на войне, он занимался рыболовством; немудрено,
что дело свое он знал и мог немало порассказать приезжим.
- Вот, например, сельдь, - говорил Миронов. - Она может край обогатить,
а то вдруг исчезнет, и несколько лет подряд ее нет.
- А почему же исчезает сельдь, это известно? - спросил Гущин.
- Не совсем, - ответил Миронов. - Одно можно сказать: лов сельди
неодинаковый. В разные годы вода в море бывает теплей или холодней. А от
этого зависит питание сельди. Знаете, чем она питается?
- Какими-нибудь рыбешками... - замялся Гущин.
- Нет, - сказал Миронов. - Питается она планктоном. Это самые мелкие
твари, их только в микроскоп видно. Море прямо кишит ими. Они для многих
рыб главная пища. Думаем так: в какой год больше планктона - больше и
сельди.
Карандаш Гущина летал по бумаге.
Внезапно Миронов встал.
- Пойдемте - посмотрите, как выметывают сети.
Дрифтер шел на небольшой скорости, и за кормой завивались круги
небольших водоворотов. Цветков и Гущин только теперь увидели, что часть
сетей уже спущена. А дрифтер безостановочно шел вперед, оставляя за собой
все новые сети.
- Давай конец! - раздался низкий мужской голос, оглушительный среди
безмятежного моря.
- Я помню, как удивился в детстве, когда узнал, что моряки называют
концом канат, - шепнул Гущин Цветкову.
Миронов услышал. С улыбкой, которая казалась неожиданной на его
худощавом лице, он сказал:
- Нет, так у нас зовут сети.
- А какие они огромные! - заметил Гущин, глядя на опускающиеся сети.
- Да, по двадцать пять - тридцать метров ширины, - ответил Миронов. - У
них и грузил нету. Они грузнут от своего же веса. Видите, как натягивается
вожак?
- Какой вожак? - спросил Гущин.
- А вон тот канат, к которому сеть прикрепляют. - Тут Миронов резко
повернулся и указал куда-то в сторону: - Смотрите!
Над водой летало множество птиц. Они чертили темнеющее небо во всех
направлениях. Солнце медленно уходило к западному краю горизонта.
Птицы слетались с разных сторон. В воздухе поднялся гортанный, резкий,
оглушительный крик. Громадные, величиной с гуся, буревестники, чайки,
чистики, маленькие поганки метались в воздухе, быстро спускались к самой
поверхности воды и еще стремительнее взлетали вверх.
- Ловко охотятся! - весело воскликнул Гущин.
В воздухе порой сверкала серебряная чешуя рыбины, выхваченной птицей из
воды. Птица тут же уносилась со своей добычей. Но иногда ее настигала
другая, более крупная и с ловкостью профессионального грабителя вырывала у
нее из клюва рыбину. Птичьи крики все усиливались.
- А посмотри вниз! - сказал Цветков.
В воде мелькали спины и плавники рыб. Чувствовалось движение густой,
огромной живой массы.
- Сельдь идет! - взволнованно произнес Миронов.
- Но откуда вы знали, что она пойдет сегодня и именно здесь? - спросил
Цветков. - Ведь совсем недавно ее не было.
- Мы не наугад шли, - ответил Миронов. - Вы знаете, что такое асдик
либо дракон?
- Асдик... - повторил Цветков. - Это что-то военное.
- Да, вначале было военное. Его изобрели в последнюю войну. Подводные
лодки им нащупывали. Тот же гидрофон, или эхолот. Посылают звуковую волну.
Она отражается от всего, что встретит в воде. Это дело так
усовершенствовали, что прямо на экране видно, где, скажем, эта лодка и как
она выглядит. После войны эту штуку применили к разведке рыбы - и даже на
далекое расстояние.
Сидит работник в своем кабинете, а на экране видит, как рыбные косяки
идут в море. Есть районы моря, где часто проходит рыба. Там стоят буйки.
На буйках - асдики. И тут же маленькие автоматические радиостанции. Асдик
нащупает косяк, радиостанция передаст - и за сотни километров на экране
видно, какой косяк и где он. Так и насчет этого косяка нам сообщили вполне
точно.
От солнца осталась на западе только узкая пылающая полоска. Через
несколько секунд и она упала в море. Наступили сумерки. Луна проступила
ярче, словно проявили пластинку, на которой она была снята. Судно шло
очень медленно - очевидно, в самой гуще сельдяного косяка. "Вожак" тянулся
за ним, и, насколько хватал глаз, один за другим позади судна виднелись
"концы". В перспективе расстояния между сетями постепенно уменьшались, и
самые дальние сети, казалось, сходились вплотную.
- Сколько же тут сетей?! - изумился Гущин.
- Побольше сотни, - ответил Миронов.
- Как же далеко они растянулись?
- Порядок - до трех километров, - ответил Миронов.
Влажной свежестью веяло от моря. Хотелось без конца стоять неподвижно и
дышать. Воздух, море и небо еще потемнели, светло было только там, где от
луны по спокойной воде тянулась широкая световая дорога. Мелькали и
вскрикивали птицы, но их уже стало меньше и летели они тяжело. То ли ночь
их успокаивала, то ли они уже пресытились.
Усевшись на ящики и подчиняясь царившей кругом глубокой тишине,
Цветков, Гущин и Миронов беседовали вполголоса. Впрочем, говорил главным
образом Миронов.
- Вы возраст спиленного дерева как узнаете? По годовым кольцам. Вот так
же и возраст сельди можно узнать по кольцам на чешуе. Сосчитайте под
микроскопом и поймете, сколько лет рыбе. И слои эти растут, как у дерева:
в сытные годы они шире, в скудные - уже. По ним вроде как по книге
прочитать можно, какие из прожитых лет были для рыбы богаче пищей, лучше
по температуре.
- И долго живут сельди? - заинтересовался Гущин.
- Не особенно. Лет десять-двенадцать, до двадцати.
- И что ж, большая бывает двадцатилетняя селедка?
- Нет, - сказал Миронов, - величина ее от породы зависит. Есть породы
крупные и мелкие... Простите, заболтался с вами: надо пойти узнать, как
там дело идет... А вы на море полюбуйтесь...
- Смотри-ка, Юра! - воскликнул Гущин.
Море опять изменилось. Луна светила уже слабо. Но все море сияло
бледно-зеленоватым светом - неярким и призрачным. Нос судна резал жидкое
сияние, оно тихо переплеталось за кормой. Порой отливала этим сиянием
рыбья спина.
Море было как расплавленный, но холодный металл. Цветков взглянул на
Гущина:
его лицо казалось мертвенно-зеленоватым от морского свечения.
- Ну, нравится? - тихо спросил опять незаметно подошедший Миронов.
Гости молчали под впечатлением беззвучной и недвижной сияющей дали.
- Краше моря ничего на свете нет, - еще тише, убежденно сказал Миронов.
- И богаче моря ничего нет.
Кто-то настойчиво трогал Гущина за плечо. Он нехотя раскрыл глаза:
Миронов.
- Пойдемте! Выбирают сети.
Гущин и Цветков быстро оделись и вышли на палубу. Солнце только что
показалось из-за горизонта. Оно было алое и неяркое, как на погожем закате.
Там, на востоке, нельзя было отличить, где кончается море и где
начинается небо. Исчезла, растаяла линия небосклона. Даль отливала всеми
оттенками янтаря - от молочно-матового до ярко-оранжевого. Солнце заметно
на глазах наливалось жаром и блеском. И вот море отделилось от неба. Вода
засверкала ярче солнца. Солнечный диск уже только касался поверхности
нижним краем.
Вода отняла блеск и алое сияние у неба, оно бледнело, переходя в синеву.
Потом солнце уменьшилось, перестало быть огненно красным и совсем
оторвалось от линии горизонта. Восход кончился, начался день.
- Вира! - кричали на палубе.
Моряки подымали сеть на тросе. Две или три сети уже опростали. Палуба
сверкала скользкой перламутровой чешуей. Густая масса сельди шевелилась,
медленно разливаясь по палубе. Подняли новую сеть, и хлынул новый поток
рыбы.
Миронов напряженно следил, как моряки одну за другой поднимали тяжелые,
наполненные бьющейся рыбой сети, как все гуще и шире заливал палубу поток
живого серебра - быстрее, чем его успевали убирать. Миронов оживленно
заговорил о том, как на месте нынешних колхозов и на пустынных пока
берегах возникнут большие рыбопромышленные города. Траулеры будут
пересекать море во всех направлениях, заваливая пристани грудами рыбы.
Зоны парников окружат города, стеклянные крыши теплиц и оранжерей будут
сверкать в лучах арктического лета. А в полярную ночь зарево электрических
огней будет видно далеко с моря, с земли и с воздуха. По рекам и железным
дорогам пойдут сюда широким потоком лес, фрукты, мясо, ткани, обувь,
книги...
- ...топливо, - вставил Цветков.
- Никакого топлива! - обиделся Миронов. - У нас море. В нем энергии
краю нет, а мы будем возить сюда уголь и дрова? Если хотите знать, то
нашей электроэнергии хватит для всего архангельского и мурманского
побережья, а пожалуй, что и для Ленинграда.
- Но из чего вы будете вырабатывать энергию? - спросил Цветков.
- Я же говорю вам, вот оно, - Миронов сделал широкий жест, - море! В
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг