молотом, застыли, смотрели на Ланзерота. Тот быстро зарядил арбалет, взял
в другую руку меч.
Бернард грянулся всем телом в дверь. Затрещало, створки распахнулись, на
пол упали половинки деревянного засова. Рудольф скользнул в помещение и
молниеносно отступил вправо, следом за ним так же быстро вдвинулся Асмер и
встал по другую сторону, а Ланзерот по-рыцарски ворвался прямо, весь
воплощение благородного гнева и ярости.
В круглом помещении за двумя массивными столами сидели пятеро мужчин в
кожаных доспехах. Еще столько же лежали на лавках, трое на полу обнимались
с винным бурдюком. Кто-то загорланил песню, не обращая внимания на грохот
от выбитой двери, но остальные вскочили, хватаясь за оружие.
Засвистели стрелы. Ланзерот метнулся через весь зал, похожий на новенький
бронетранспортер, сметая столы, лавки. За ним остались стонущие и залитые
кровью тела. Я опомнился, метнул молот, поймал и снова метнул. В третий
раз бросить не пришлось: бравый спецназ королевства Зорр прошелся по залу,
как по стране инфляция. Даже стонущих не осталось, их прикончили быстро и
безжалостно, никто не хотел получить стрелу или нож в спину.
Я быстро осматривался, стараясь, чтобы это не выглядело совсем уж дико.
Вся схватка продлилась меньше минуты, а комната завалена изрубленной
мебелью, словно громили мебельную фабрику. Стол разбит в щепки, лавки
сломаны, порублены, ножки вывернуты, и все это плавает в темно-красной
луже, кровь испачкала подошвы и подбирается к щиколоткам.
Асмер торопливо поднимал арбалетные стрелы, вытирал о ближайшего убитого и
услужливо подавал Ланзероту. Бернард ощупывал стены, словно искал потайные
комнаты или выходы наружу. Рудольф переворачивал убитых, весь перемазался
кровью, морщился, не найдя хорошего оружия, зато поснимал с двух или трех
тугие кошельки.
- Кто ранен? - спросил требовательно Ланзерот. Бернард прорычал:
- Все помнят, что наш священник далеко внизу!
- За дело, - распорядился Ланзерот. - Времени в обрез.
На мост даже не посмотрели, а место, которое сочли проходимым, оказалось
отвесным обрывом в три человеческих роста. Я был уверен, что обоз придется
оставить, но эти сумасшедшие распрягли быков и, обвязав широкими ремнями,
начали поднимать по одному. Испуганные животные не брыкались, но печально
ревели, и этот могучий рев разносился над горами и долами, оповещая всех и
вся, что вот здесь, в этом месте, горстка людей, отложив оружие, поднимает
наверх обоз, наверняка груженный мешками с золотом.
После быков втаскивали повозку. Снова мне почудилось, что она стала еще
легче. Намного легче. Почти пустая. Волов поспешно запрягали, не дав
отдышаться. Бернард часто посматривал в небо. Однажды ткнул пальцем в
синеву.
- Асмер, что скажешь?
Асмер, мокрый от пота, как мышь, что выбралась живой из бочки вина,
прохрипел:
- Да видел, видел. Одна была, теперь три кружат! Скоро все твари сюда
стянутся.
- Это уж точно, - ответил Бернард.
Мне почудилась в голосе старого воина хмурая радость. Подумал с
отвращением, неужели у этого дурака такая самоубийственная страсть к
драке, схваткам, звону оружия, так красочно воспетому в балладах? Ведь
ясно же, что если эти птицы в самом деле как-то передают, где мы и что
делаем, то сейчас нас обложат таким плотным кольцом, что не только повозку
потеряем, но и сами поляжем быстро и надежно...
Веревки почти перетерлись за долгий изнурительный подъем, но впервые эти
люди не осматривали и не чинили упряжь. Асмер нахлестывал волов, те
перешли на тяжелый бег. Повозка тряслась и подпрыгивала, как пустая
картонная коробка. Бернард перехватил мой пристальный взгляд, поспешно
отвернулся, закричал:
- Ланзерот, что там?
Далеко спереди прогремел, как медная труба, до отвращения мужественный
голос меднолобого рыцаря:
- Ждут! Хвала господу, да их там сотни! Лучи заходящего солнца упали на
дальний край ровного, как поверхность биллиардного стола, перевала.
Загораживая дорогу к спуску, расположились сотни людей... и не людей.
Скорее даже - нелюдей. Мороз сковал мое тело, впервые я видел чудовищ не в
спешке, не в лихорадке боя, когда судорожно отмахиваешься, еще не
разбирая, от кого или от чего, а вот так... Страшно.
Видно, как мечутся командиры, поднимая людей. Заблестел металл, это
вынимают из ножен мечи, ножи, поднимают с земли топоры. На левом фланге
два десятка великанов: на голову выше меня, втрое шире, во - лосами
покрыты с головы до ног. Я помнил, что пуля не пробивает даже простую
бурку: в горских войнах храбрецы выходили на дистанцию выстрела, вызывая
огонь на себя, а потом возвращались, вытряхивали застрявшие в шерсти пули,
из которых потом отливали пули уже для своих ружей. А кирасиры носили на
шлемах конские хвосты, и никакая сабля, никакой меч не мог достать через
такую защиту их шеи. Так вот эти гориллы, что загородили дорогу, сущие
кирасиры со всех сторон, шерсть погуще и подлиннее, наши мечи тут
бесполезнее палок...
Бернард и Рудольф разом подняли топоры, щиты одновременно возникли на
левых руках. Асмер правил волами, кнут разрезал воздух со свистом, но пока
не опускался на крепкие воловьи спины. Узкий меч и щит ждали в готовности
с обеих сторон сиденья.
Я все еще не понимал, что замыслили зорряне. Поднять повозку на перевал -
полдела, но на той стороне точно такой же крутой спуск, а загораживает
противник, которого не обойти, чую всеми фибрами. А попадать им в руки не
жажду. Вовсе не хочется так же красиво погибнуть за прекрасную и
возвышенную цель перевозки истлевших костей мертвяка из пункта А в пункт Б.
Асмер увидел мое побледневшее лицо, сказал подбадривающе.
- Не трусь, из любой ситуации всегда есть выход. Бернард услышал, буркнул:
- Лучший выход никогда не бывает простым или легким.
- Лучший выход всегда прикрыт засадой, - добавил Асмер. - Это ж здорово!
Дик у нас обожает драться.
Ланзерот обернулся, привстал на стременах, это мне всегда казалось чудом и
циркачеством, когда вот такая закованная в железо башня держится на одних
стременах. С изумлением я увидел на лице Ланзерота улыбку. Так могла бы
улыбнуться смерть, видя богатую добычу.
Вперед! - сказал он звонким голосом, чистым и почти красивым. - Последний
бой!
Я метнул молот, держа глазами самого рослого из воинов. Он стоял впереди,
тоже весь в железе, настоящая наковальня, да еще прикрылся щитом, выставив
справа широкий меч. Молот вспорол воздух с таким шумом, что конь Ланзерота
шарахнулся, я же трусил, что поспешил, может не долететь...
Грохот, щит развалился в щепки. Гигант согнулся пополам, а молот, как
бумеранг, понесся обратно. Я ухватил на лету за рукоять, метнул снова,
ярость направила точно и придала ускорение. Второго великана отшвырнуло.
Третий рухнул с разбитой головой, и лишь тогда Ланзерот на полном скаку
ворвался в их ряды. Меч засверкал, окружив его сияющим ореолом, и в этом
блистающем пузыре он двигался через их отряд, справа и слева, как и
спереди, возникали оскаленные морды, тут же исчезали, брызгая кровью,
Рудольф и Бернард неслись по бокам, вламывались, рубили и крушили, Асмер
правил ошалевшими от грохота волами. Принцесса выставила кончик арбалета,
я видел, как в воздухе блеснула, подобно серебряной рыбешке, стрела.
Я несколько раз метнул молот еще, потом с мечом в руке догнал Бернарда. Он
рубился сразу с тремя воинами, я прокричал:
- Бернард! Скажи этому надутому индюку, что там обрыв! Нам не пройти с
волами!
Бернард с тревогой оглядывался, сзади вой, крики, меня расслышал не сразу,
отмахнулся:
- Точно?
Я двумя ударами сразил широкого в плечах, но больно уж мелкого воина с
топором в руках, крикнул:
- Что?
- Что не пройдут?
- Обрыв! - прокричал я. - Даже мы вряд ли... но как повозку? Сбросить?
Он рубился, по нему стучали, как по наковальне, в ушах заломило от
металлического звона, прокричал:
- Слышь, а это идея!
- А мы?
- Мужчины должны умирать, - ответил он с достоинством, - если это племени
на пользу! Ланзерот оглянулся на Асмера, заорал:
- Гони! Во всю мочь!
Кнут со свистом распорол воздух, послышался хлопок, похожий на выстрел из
дробовика. Волы шли вскачь, как призовые кони. Принцесса уже сидела на
своей красной лошадке. Похудевшее лицо ее было суровым, подбородок
приподнят вызывающе, глаза горят решимостью. Рудольф поравнялся с
повозкой, протянул руку и выдернул изнутри священника.
Волы неслись, как горная лавина. Кого-то в самом деле сшибли, другие в
панике прыгали в стороны. Повозка болталась и подскакивала на ухабах.
Снова в мозгу мелькнула дикая мысль, что повозка двигается еще легче, чем
вчера или неделю тому, но жуткий вой смешал все мысли, горячая кровь
разламывала череп, молот вырвался из руки будто сам, я поймал себя, что
швыряю и швыряю, а глаза ищут, кому бы еще и мечом, да так, чтобы хряск,
треск, красные брызги во все стороны...
Из-за спин людей и огров выметнулись темные тени. Волы уже проскочили
мимо, и черные как волны ада волки помчались за повозкой. Я пригнулся в
седле, готовясь нагнать и рубить, крушить, топтать, но могучая рука
дернула повод моего коня с такой силой, что я едва не вылетел из седла.
- Озверел? - прогремел откуда-то разъяренный голос Бернарда. - Мы воины
Христа, а не какие-то сраные берсеркеры!
Шестеро волов проломили центр чужого войска. Фигуры в железе с воплями
прыгали в стороны. Мы неслись по обе стороны и рубили, крушили, топтали,
повергали. Мы истребили этот второй заслон, истребили третий, разметали
четвертый. Я не верил глазам, но мы продолжали продвигаться. Я сам едва
дышал, пот заливал глаза, мир качался, приходилось обеими руками хвататься
за седло. Правая рука вопила от боли.
Прошлый раз у меня такое было, когда вздумал прогуляться с другом и его
доберманом по Битцевскому парку. Пес почему-то выбрал меня и принес
здоровенное полено. Я сдуру швырнул, пес с готовностью подобрал и принес
снова. Я взял и зашвырнул как можно дальше. Пес принес снова... Я швырял и
швырял, как вот сейчас молот, а проклятый пес, как черная молния, ловил
полено еще до того, как ударится о землю, и вот уже передо мной
нетерпеливо тычет в руки это бревно: ну бросай же поскорее, не тяни!
Помню, два дня распухшие плечевые суставы скрипели, как шатуны лифта.
Сзади хрипло ругался Рудольф. На нем иссекли доспехи, разбитый шлем
остался на дороге, мокрые от пота красные волосы повисли грязными
сосульками. Ухо и вся правая сторона взмокли, только так можно догадаться,
что там кровь, но выглядит он живее меня. По крайней мере, есть силы
ругаться.
Я вертелся в седле, рубил мечом и бил молотом. Страх прошел, едва не
только я, но и мое тело ощутило, что акселерация - это не только рост, но
и рефлексы, которые не снились воинам битвы при Ватерлоо, а уж тем более -
в рыцарские века.
Последних мы сбросили с косогора. Наши кони хрипели, страшась спускаться
по такой крутизне. Ланзерот первым соскочил, быстро повел своего жеребца в
поводу. Асмер и Рудольф шли позади, отстреливались, принцесса тоже быстро
и довольно умело стреляла из короткого степняцкого лука. Я оборачивался и
метал молот. Еще не верилось, что мы прорвались... Но что с повозкой?
- Бернард! - крикнул я. - Что с повозкой? За спиной послышались крики.
Несколько удальцов погнались, один не удержался, упал и съехал на спине
Бернарду под ноги. Тот молча наступил ему на горло, обернулся. Глаза
отыскали меня.
- Что? Не слышу?
- С повозкой что? - заорал я. - Мы ж прорвались, потому что повозка...
Рудольф ухватил меня за плечо, развернул к спуску и толкнул в спину. Я
поневоле побежал, прыгая через камни, деревья мимо мелькали с ужасающей
скоростью, пытался затормозить, но склон чересчур крутой, сзади огненное
дыхание коня, сомнет, скотина...
Бежал я долго, ежесекундно ужасаясь возможности расшибиться в лепешку о
встреченные деревья. Наконец ровная поверхность долины ударила под ноги,
будто я спрыгнул на Юпитер с его чудовищным тяготением. Ланзерот помог
взобраться в седло священнику, оказывается, захватили и запасного коня, и
все вообще у них по плану, принцесса уже в седле, Асмер возбужденно
стирает кровь со лба, дышит хрипло, правая ладонь зажимает рану в боку.
Я огляделся дикими глазами. Солнце уже опустилось за край, багровое
страшное небо нависает тяжело, словно пропитанный горячей кровью полог
гигантского шатра. Принцесса и священник вместе шептали над Асмером, потом
над Бернардом, а когда подошли к Рудольфу, тот резко отстранился:
- Не надо! Посмотрите, что с Диком.
- Но я видела, - начала принцесса настойчиво, - как тебе рассекли плечо.
Она осеклась. В доспехе на плече зияла трещина, запекшаяся кровь покрыла
края, но Рудольф крепко держал огромный топор, и было видно, что рана,
если она еще есть, совсем не беспокоит.
Сияющие лица Бернарда и Асмера показались неуместными, я сказал со злостью:
- И чего добились? Спасали драгоценные шкурки? Но святые мощи в их руках!
Бернард тяжело взобрался на коня, ухватил поводья.
- Ты уверен? - пробасил он хрипло. - Ты точно видел?
- Да! - прокричал я. - Ладно, рухнули в пропасть, какая разница? Достанут
они, a не мы! Я же говорил, что там засада! Я же говорил, что не пройти с
шестеркой волов И громоздкой телегой! Да что вы все за тупые такие?
Бернард вскинул ладонь, я задохнулся от злости, но умолк. Асмер с трудом
снял шлем. Буркнул, не глядя на меня:
- Бернард, парень доказал, что он не враг. В любом случае, скажи ему...
Бернард крякнул:
- Да, помню, я пообещал ему что-то. Дик, ты не совсем прав. Понимаешь, мы
не должны были тебе это говорить. Все-таки ты чужак, не так ли? А на карту
была поставлена судьба нашего королевства. Может быть, даже вся война с
Тьмой...
Я умолк, чувствуя неладное, переспросил:
- Ты о чем?
- Да ведь...
По косогору с каменным грохотом скатилось еще двое. Молот из моей руки
вырвался как будто сам по себе. Я почти удивился, так как держал его вроде
бы рядом в мешке. То есть, начал пользоваться им автоматически, на уровне
рефлексов.
Асмер выстрелом из лука пригвоздил к земле второго. Ланзерот крикнул
властно:
- В галоп! Нужно оторваться! Асмер успел крикнуть жизнерадостно:
- Если наше наступление как по маслу, значит - прем в засаду.
Конь под Бернардом встал на дыбы, ржанул и понесся вскачь. Весь отряд
метнуло через долину в сторону ближайшего леса, как будто нами выстрелили.
Мой конь помчался вместе со всеми, не дожидаясь приказа. Я злился, не
получив ответа, ибо ясно же, что мы прорвались только благодаря попавшей в
руки врага повозке с мощами Тертуллиана.
По багровому небу то и дело пролетали странные птицы, чересчур крупные,
как только и летают, но я читал, что по законам аэродинамики даже жук не
должен летать, но жук этих законов не знает и потому летает. Эти же птахи
с кожистыми крыльями гигантских летучих мышей летают по кругу, а если круг
провести по земле, то он, как яркий свет прожектора с полицейского
вертолета, будет перемещаться вместе с нами.
Мой конь сам догнал Асмера, я рискнул предположить:
- Наблюдают. А если как-то сообщают?
- Конечно, сообщают, - ответил Асмер. - Сейчас остатки погани, что
впереди, стягиваются в нашу сторону. Все засады снимаются с мест!
В суровом голосе мрачная гордость, грудь колесом, ноздри раздуваются, а
глаза горят отвагой. Я стиснул челюсти, посмотрел в прямую спину
Ланзерота, стиснул зубы так, что заломило в висках. Тот вообще само
воплощение благородства и отваги. Которое отдает противнику свой меч, если
у того вдруг сломается.
Глава 32
В лес влетели на полном скаку. Если на равнине еще что-то можно
разглядеть, то в лесу хоть глаза выколи, а тропка узкая, пришлось
вытянуться цепочкой по одному. Мне показалось, что даже лес здесь иной:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг