Я промолчал. Девчушка права, давать обеты и держаться их могут только
сильные. А простые... простые живут просто. Без всяких обетов. Простой не
станет удерживаться, если перед ним поставить торт. Схватит обеими руками
и сожрет. В моем мире все свободны от всего, в том числе и от комплексов.
Но здесь пока еще миром правят другие понятия.
Я выбрался из бочки, чувствуя себя освеженным, словно проспал беспробудно
пару суток. К удивлению, раны в самом деле затянулись, а возникшие на их
месте шрамы невыносимо зудели и чесались. Я попробовал почесаться между
лопатками, но скрипнула дверь, поспешно убрал руку и сделал бесстрастное
лицо.
Леди Клеондрина вошла в легком просвечивающемся платье. Настолько
прозрачном, что кровь прилила к моему лицу с такой силой, что я ощутил
себя, как в работающей кузнице. Леди приближалась неторопливой
пританцовывающей походкой, широкие бедра ходили из стороны в сторону,
тонкий стан оставался прямым, а грудь смотрела мне прямо в губы горячими
красными кончиками, что с силой натянули тонкую ткань.
В руках леди Клеондрина держала медную чашу. Я уловил тонкий аромат.
- Ложитесь, сэр рыцарь, - произнесла она тихо. Голос был загадочным. -
Прилягте на ложе. Ваши раны затянулись, но вы сойдете с ума от зуда, если
не втереть эту мазь. Но она еще и придаст силы и свежести.
Я, чувствуя себя страшно неловким, опустился на ложе вниз лицом. Краем
глаза видел, как совсем рядом появилось сочное женское бедро. Плечи
вздрогнули и тут же расслабились, когда на них опустились легкие женские
ладони. Мазь была холодной, но, когда ее начали втирать в мышцы спины,
разогрелась так, что воспламенившаяся кровь побежала по всему телу. Даже
ногти стали горячими, как гвозди для подков в раскаленном кузнечном горне.
- Хорошо ли вам, герой? - прозвучал над ухом нежный голосок.
- Никогда еще не было так хорошо, - ответил я искренне.
Над головой прозвенел смех, нежный голос попросил:
- А теперь перевернитесь, сэр.
Я с готовностью лег на спину. Она зачерпнула из чаши мазь, та обожгла
грудь приятным холодом, а нежные пальцы принялись втирать в грудные мышцы.
Я не мог удержать расползающийся до ушей рот, Клеондрина загадочно
улыбалась, смотрела в глаза. В ее расширенных зрачках я видел свое
отражение: с глупой довольной улыбкой, расслабленный, счастливый,
балдеющий, кайфующий, оттягивающийся...
- Хорошо?
- Как в раю, - сообщил я. Поправился: - Наверное, как в раю. Наш священник
много рассказывает о рае, но я представлял его себе именно так.
Ее пальцы на мгновение застыли. Я даже ощутил, как будто от них пошел
холод, но затем принялись втирать мазь с удвоенной силой. Я наслаждался,
Клеондрина молча и довольно энергично разминала мышцы, затем, я не успел
опомниться, легко и быстро села верхом и все это время энергично и
деловито разминала грудь, плечи, втирала мазь, и я чувствовал, как уходит
зуд, а тело наливается силой и свежестью.
- Вам должно быть лучше, чем в раю! - шепнула она нежно. - Я постараюсь. Я
ощутил неловкость.
- Леди Клеондрина.
- Зовите меня просто Клео, - перебила она. - Разве не видите, сэр, мы с
вами на ложе? На одном ложе. А мы - мужчина и женщина...
Она засмеялась таинственно и призывно. Ее взгляд скользнул вниз. По идее,
прихлынувшая кровь должна была обжечь мне щеки и шею, но я из другого
мира, в чем-то более сложного, а в чем-то и намного упрощеннее, так что
кровь сразу пошла в район развилки.
- Леди Клеондрина? - повторил я просительно. Она перебила веселым голосом:
- Если начнете сейчас уверять, что вы не мужчина, то вы опоздали,
доблестный рыцарь! Ваше мужское естество выдает вас надежнее, чем все ваши
клятвы и обеты. И, чувствую, вам сейчас жаждется отказаться от какого-то
обета...
Она смеялась весело, задорно. "Я чувствовал жар ее тела, кровь
воспламенилась, жаркая волна от гениталий ударила в мозг. Мозг даже не
пытался выстроить какую-то защиту, он сам всегда доказывал необходимость
любой ломки любых обычаев, любых приличий, любых суеверий, обрядов,
обетов...
В сердце легонько кольнуло. Чуть-чуть, но я на краткий миг увидел, как
ветер сорвал шапку с убегающего от погони всадника, стремительной золотой
струёй расплескались золотые волосы... Еще на миг всплыло нежное строгое
лицо, синие глаза взглянули на меня в упор...
- Ох, леди Клеондрина, - проговорил я слабеющим голосом, - не надо...
Она рассмеялась еще звонче:
- Почему?
- Нехорошо... нехорошо я делаю... Она сказала убежденно:
- Хорошо! Разве вам это неприятно, сэр? Я сказал в замешательстве:
- Очень... очень даже приятно. Но все равно это нехорошо...
Она продолжала втирать мазь, от которой возник не только приток сил, но и
прилив желания. А я и без мази уже готов, воля плавится, а мой обет .. -
какой обет, разве я давал какой-то обет? - превращается в песок.
- Это, - сказала она настойчиво, - хорошо! Очень хорошо. Вы желаете меня,
вы жаждете меня! Разве не так?
- Так, - прошептал я.
- Вы готовы отдать все, чтобы взять меня всю...
- Да, - прошептал я еще тише, - готов...
- Да возьмите! - выкрикнула она. - Возьмите же! Одним движением сорвала с
себя одежду. Я задохнулся. Она сидела на мне, как на бревне, поставив
длинные, изумительной красоты ноги по обе стороны, я видел ее всю в
ослепительной зовущей наготе.
Мои руки потянулись к ней, задрожали. Я стиснул челюсти, на лбу и висках
вздулись толстые жилы, выступил пот. Тело горело, а чресла жгло огнем, там
все было готово взорваться.
- Леди Клеондрина, - сказал я хриплым голосом, - это жестоко...
- Мой благородный рыцарь, - сказала она и прильнула всем телом, - вот
теперь вам уж точно придется поступиться своими обетами...
Смех ее был веселым, слова шутливыми, но я стиснул зубы крепче и, чувствуя
себя последним дураком на свете, заставил себя выдохнуть:
- Нет.у. нет, леди Клеондрина! Я никогда не поступлюсь обетами... С вашей
стороны жестоко этого требовать...
Она отпрянула, на прекрасном раскрасневшемся личике отразилось изумление и
внезапный гнев.
- Требовать? Доблестный рыцарь! Это я, благородная леди Клеондрина,
владетельная хозяйка этих земель, легла с вами, забыв стыд и честь, чтобы
хоть чем-то малым отблагодарить вас за благородный поступок! А вы
отвергаете?
Я сделал над собой неимоверное усилие, будто двигал гору. Мышцы затрещали
от натуги, ведь боролся еще и с собой, обеими руками сдвинул прекрасную
обнаженную женщину с себя, опустил на ложе рядом, а сам поспешно вскочил.
Меня трясло от стыда, позора, унижения, что обо мне подумают: ничтожество,
червяк, комната расплывалась, пол под ногами качался, но я сумел схватить
брюки и поспешно натянуть, что удалось с немалым трудом.
Обнаженная женщина приподнялась на локте и смотрела круглыми
остановившимися глазами.
- Сэр рыцарь! - прошептала она в великом изумлении. - Значит ли это, что
вы отказываетесь... от меня? От меня?
Я едва не взвыл от стыда, поклонился и ответил не своим голосом:
- Прекраснейшая леди Клеондрина, я никогда не посмел бы отказаться от вас!
Да и какой мужчина в своем уме откажется? Я мечтаю заслужить вашу
признательность, ваше внимание... А за одну вашу улыбку я готов умереть!
Она спросила все тем же изумленным голосом, чересчур тихим:
- Но вот вам мои улыбки, мои простертые к вам руки, мое желание насытить
ваши чувства и погасить огонь в ваших пылающих чреслах! Вот я, сэр рыцарь!
Возьмите меня и удовлетворите свою страсть!
Я застегнул широкий пояс. И хотя пальцы еще не ощутили ни меча, ни боевого
молота, почувствовал себя увереннее, а когда заговорил, голос почти не
дрожал:
- Леди Клеондрина! Будь я рыцарем, я, может быть... Но я еще не рыцарь! И
потому стремлюсь быть достойным звания рыцаря. И потому никогда не
отступлю от обетов, никогда не посмею бросить тень ни на свою честь, ни на
чужую. Вы - необыкновенная женщина! В вашу честь трубадуры должны слагать
песни, в вашу честь знатнейшие рыцари должны собираться на турниры и
ломать там во имя вашей улыбки копья! И я не посмею бросить тень на вашу
честь, поступив вот так... недостойно. Вы не должны мне платить за
спасение. Это долг каждого рыцаря, да что там рыцаря - каждого мужчины! -
броситься на помощь женщине, даже если это грозит ему увечьем или
смертью...
Мой язык молол эту высокопарную чепуху, а она. приподнялась выше, фигура
ее грациозно изогнулась. Внутри моей мохнатой сути взвыло. Я с трудом
загнал зверя глубже, ее звонкий голосок пробивался сквозь грохот в моей
голове, как серебристый ручеек пробивается через нагромождение скал и
камней.
- Вы рыцарь, благородный сэр Дик! Даже если все еще не получили рыцарский
пояс и рыцарские шпоры. Но я не из благодарности легла с вами на ложе! Из
благодарности я заживила ваши раны, а кузнец из той же благодарности за
спасение госпожи подбирает вам более достойные доспехи, чем та рвань, что
была на ваших широких плечах, которые каждая женщина мечтает обнять. Но я
решила с вами разделить ложе совсем по другой причине...
Я огляделся в поисках рубашки, отступил на шаг.
- Леди Клеондрина! Вы не должны так говорить. Так говорят только
простолюдины, а благородные люди должны иметь возвышенные мысли. С вашей
неслыханной красотой вы призваны царить над миром!
Она все еще не верила тому бреду, что молол мой конформистский язык, не
поднималась с ложа, только уперлась локтем, отчего ее гибкая фигурка
эротично изогнулась.Но ее огромные синие глаза наконец загорелись гневом,
а нежнейшее лицо полыхнуло красным.
- Сэр рыцарь, - сказала она звонким негодующим голосом, - вы не понимаете,
что говорите! Вот я, нежная и зовущая вас женщина, томящаяся без ваших
сильных рук. Набросьтесь на меня, мните, терзайте, утолите свои желания,
делайте со мной все, что проделываете своих ночных видениях. Я жду этого,
я жажду!
Я отступил еще на шажок. Трясло, сердце колотилось, горячая кровь тяжелыми
волнами расплавленного металла с силой била то в чресла, то в сердце. В
голову, правда, не поднималась, высоко, но сердце наполнилось отвагой и
жаждой совершить что-то необыкновенное и очень красивое. Хотя я уже
совершил немало, ведь я воздерживаюсь все время путешествия.
- Леди Клеондрина, - ответил, я с достоинством, - наш священник говорит,
что ночные видения насылает дьявол. Говорят, иногда и ангелы посещают
праведников в их чистых снах, но то, что являлось мне, несомненно от
дьявола, ибо сладостно и мерзко греховно. Посему я прошу позволения
удалиться, дабы ратными подвигами в ваше имя, леди, заслужить бесценнейшее
право как-нибудь прибыть к вам, украшенный многими славными победами, и
бросить к вашим ногам боевые трофеи, дабы вы узрели мои заслуги и
наградили меня благосклонной улыбкой...
Она вскочила, как разъяренная кошка. Обнаженная, все еще сводящая с ума
своими формами, сейчас смотрела с ненавистью. Ее рука как выстрелила по
направлению к моей груди, а голос упал до страшного змеиного шипения:
- Ты! Ты отказываешься от меня? Сейчас? Ты не взойдешь со мной на ложе?
Сердце колотилось, как это сладостно, оказывается, жертвовать, лишать себя
плотских наслаждений ради... ради... даже не знаю, чего ради, ведь никто
не узнает, да и не обещал никому блюсти верность, сейчас ее никто никому
не блюдет, но прямо раздуваюсь, как жаба, от собственного благородства и
самолюбования.
Спина выпрямилась, я ощутил себя Ланзеротом, недостает только выпяченной
нижней челюсти. Посмотрел в затуманенные яростью глаза, выпятил челюсть и
сказал твердо:
- Леди Клеондрина! Я не хотел этого говорить, но вы не оставили мне
выхода. Леди Клеондрина, в высокой белой башне меня ждет Она.
Единственная. Глупо это или смешно, но я останусь ей верен.
Она отшатнулась. Выкрикнула искривившимся ртом:
- И что же? Как она узнает? Скажите, сэр Дик, как она узнает?
Я торопливо натянул рубашку, заправил в брюки, взял в руки молот.
- Вы второй раз называете меня Диком, - напомнил я. - Но я своего имени не
произносил!
Глава 28
Восточный край неба начал розоветь, когда я отыскал то местечко, где
должен был сторожить. Рудольф поднялся навстречу, лицо его было
измученное, а в глазах виноватое выражение.
- Дик, я услышал, что ты уходишь, пришел сюда, не застал. Бернард и Асмер
тебя искали всюду. О, что на тебе за панцирь?
- Но далеко не уходили, - сказал я.
- Конечно, - согласился он. - Это могло быть ловушкой.
- Для меня?
- Тебя не жаль, - ответил он простодушно. - Для остальных. Ведь нас и так
слишком мало! Повозку захватить все же легко. Пойдем, там уже запрягли
волов. Но что за панцирь?
- Да нашел, нашел...
- Как и меч?
- Ну, похоже...
Кони обнюхивались, готовые к походу, Бернард и Асмер подвязывали седельные
мешки. Ланзерот у повозки разговаривал с принцессой. Увидев нас, Бернард
кивнул Асмеру, сам сделал пару шагов навстречу. Глаза холодно и враждебно
прошлись по моему свежему лицу, отметили и чисто вымытые волосы, блестящий
стальной панцирь вместо моего кожаного с железными висюльками, из - за
которых я чувствовал себя байкером.
- Тебе придется подробно объяснить очень многое, - сказал он почти так же
холодно, как Ланзерот. - Что-то ты зачастил исчезать ночью. И как ты
объяснишь то, что ушел в коже, а вернулся в железе?
Асмер подмигнул мне, но сказал очень серьезно:
- Хорошем.
Бернард обернулся, рявкнул:
- Что?
- Говорю, - объяснил Асмер, - что панцирь на Дике из хорошей стали. Очень
хорошей. Бернард рявкнул люто:
- Пусть из стали! Тем более! Куда ты уходил ночью? С кем встречался
тайком? От кого этот панцирь? Я отступил на шаг.
- Бернард, в прошлое мое исчезновение удалось отыскать тебя. Я все
объясню...
- Ладно, где был сейчас?
Ланзерот и принцесса обернулись и смотрели в мою сторону. Выглянул
священник, поморщился.
- Может быть, - предложил я, - лучше на ходу? Всем на свете клянусь, что с
вражескими лазутчиками не встречался, порочащих связей не имел, ну, я так
полагаю. Хотя не уверен, так как не знаю, где здесь проходит грань и
каковы дефиниции.
Бернард потянул ноздрями. Я сам чувствовал, что от меня за милю несет
сладкими притираниями, мазями, благовониями, как от мамзели
горизонтального промысла с Тверской. Это явно уловил и Рудольф, теперь
надо держаться как можно дальше от повозки, где проводит большую часть
времени принцесса.
Ланзерот снова ехал впереди, но меня зажали между Бернардом и Рудольфом.
Рудольф поглядывал виновато, но долг есть долг, и, к его чести, он
наверняка даже не смог бы предположить такую дикость, что я выдам его
тайну.
Мой конь фыркал, пробовал кусаться с конями Бернарда и Рудольфа, те топают
чересчур близко. Я рассказал все без утайки. И про то, как бросился на
женский крик, и как дрался, и как меня, как лоха, привели в невесть откуда
взявшийся замок. Бернард следил за моим лицом, и как бы он ни выглядел
грубым, но жизненный опыт явно научил отличать правду от брехни.
Рудольф повеселел, в его взгляде появилось нечто похожее на уважение.
Бернард подобрел, а когда я закончил, крякнул, покачал головой,
предположил внезапно:
- А может быть, она и не была ведьмой вовсе. Рудольф опешил:
- Ты что? Не слышал, что рассказывал Дик?
- Слышал.
- И что? Не поверил?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг