Бернард спросил угрюмо:
- А ты в самом деле ничего не мог? Ведь ты въехал и выехал свободно. Или
пришлось прорываться обратно с боем? Ты говори, не скрывай.
- Нет, - ответил я честно. - Никакого приворотного зелья, никаких ядов,
никто не подстерегал за дверью с отравленным кинжалом в руке или в зубах.
Похоже, все силы волшебницы брошены на битву с Галахадом.
Рудольф и Асмер переглянулись, Рудольф проворчал:
- Неплохая там битва. Я бы не отказался побыть и побежденным.
- Ну-ну, - оборвал Бернард сурово. - Даже шутить нельзя с такими делами!
Падать легко, выкарабкиваться из геенны огненной трудно. Потому Галахад и
держится изо всех сил, не делает и шага.
Священник побледнел от гнева. Ланзерот положил широкую ладонь на его
тонкую птичью лапку, предостерегающе сжал. Священник открыл и закрыл рот,
но Ланзерот настойчиво потряхивал его ладонь, и священник только выговорил
зло:
- Несчастные слепцы! Поздно будет раскаиваться, когда в котле... А эта
волшебница - просто старая мерзкая тварь, гада подземная! Ей лет сто, если
не тысяча.
Я возразил:
- Она молода. Я ж увидел ее закрытый колдовством замок? Значит, и она
такая, какая есть. Да и Галахада не обманывает...
- Не обманывает?
- Не обманывает, - ответил я упрямо. - Она добивается, чтобы он ее
полюбил. Жаждет, чтобы полюбил честно, без магии!
Нечаянно увидел, как огромные глаза принцессы заблестели, наполнились
влагой. Она смотрела на меня с ожиданием, но я не знал, что сказать такое,
чтобы ее глаза заблестели радостью, а не слезами.
Холмы, которые я принял издали за курганы, оказались в самом деле
курганами. Волы мерно тащили повозку мимо этих странных могильников,
которые по сути есть не что иное, как те же памятники, от слова "память",
попытка оставить о себе память, как в прошлом веке ставили надгробья из
мрамора, в позапрошлом возводили целые склепы, а сейчас больше упирают на
цифровое видео. Но какие склепы, мрамор или цифровое видео в бескрайней
степи? Только и удавалось, что насыпать побольше земли над могилой.
Иные из курганов еще торчат вызывающе навстречу небу, крутые, как грудь
молоденькой девушки, другие под грузом времени и собственной тяжести
осели, расползлись, стали похожими на выпуклые щиты. Еще пару столетий и
вовсе сравняются с землей, а ведь хоронящие были уверены, что их курган
вечен!
Ланзерот указал на один повелительно, голос его показался мне еще
неприятнее:
- Заночуем!
Бернард кивнул, западная часть неба уже багровела, солнце медленно
двигалось вниз, прикрывшись темным, как преступление, облаком. Пока
доберемся, расседлаем, выпряжем...
Ланзерот снова пустил коня вскачь. Когда мы только доползли до подножия
кургана, он уже взобрался на самую вершину. На зловеще красном небе, где
темные облака очень уж походили на темные сгустки крови, его блистающая
серебром фигура выглядела как серебряная песня. Мне даже почудились
торжественные звуки фанфар.
Волы не потянули повозку напрямую, пришлось накручивать спираль по
суживающейся дуге. Я вспомнил поговорку про сапоги и косогор, наконец
понял, в чем там соль. Вершина кургана - совершенно лысая, утоптанная, с
множеством расклеванных и разгрызенных костей. Словно все окрестные вороны
и прочие орлы-стервятники тащили сюда добычу, чтобы даже по мере неспешной
трапезы обозревать с высоты хозяйским оком угодья.
Потом распрягали, расседлывали, кормили скот и коней. Рудольф развел
огонь, принцесса вяло поужинала и ушла в повозку. Мне очень не
понравилось, что Ланзерот тоже влез в повозку и находился там довольно
долго. Я украдкой поглядывал на остальных, однако никто не ухмылялся, не
отпускал двусмысленные шуточки.
Луна перешла на другую сторону неба, явно собираясь скрыться еще до
восхода солнца. Но звезды сияли так же ярко и настойчиво, их свет дополнял
лунный, однако тени были абсолютно черные, словно нас зашвырнуло на Луну.
Бернард лежал, весь перевязанный чистыми тряпицами. Священник и принцесса
слишком истощили себя, когда затягивали раны Рудольфа и Асмера. Да и
Ланзероткак я понял, пострадал крепко, потому на Бернарда сил уже не
хватило, но принцесса твердо пообещала, что завтра, отоспавшись и
набравшись сил, они затянут ему раны так, что не останется даже рубцов.
Рудольф подбрасывал в костер веточки, вяло переговариваясь с Асмером про
устройство мира, про гномов и громадных драконов, что живут на юге, а сюда
не залетают лишь потому, что - ящерицы, а те зимы боятся.
- Но ящерицы ж вон бегают, - возражал Асмер.
- Дурень, - сообщил ему Рудольф. - Ящерица может выкопать нору поглубже и
там в тепле переждать зиму! А дракон? Ему нору по себе не вырыть. Это
будет уже не нора, а... прости меня господи, что-то вовсе непотребное. К
тому ж они живут только на самых высоких горах!
- Как и горные великаны, - добавил Асмер невинно. - Но великаны попадаются
и на севере.
- Дурень, - сообщил Рудольф снова. - Что ты понимаешь в великанах? Они ж и
появились у нас на севере! Давно, правда. Дик, что-нибудь про великанов
слышал?
- Слышал, - ответил я осторожно, - но это такие пустяки. А что известно у
вас? Асмер перебил:
- Ты его больше слушай! Ничего не известно. Никто вообще не знает, откуда
они появились. То ли сама земля извергла, горы ли потрескались, как
стручки, и выпустили этих тварей, из ада ли, но первые великаны просто
похватали первых встреченных людей и скот и пожрали. Понравилось, не ушли,
остались в долине, а на другой год и вовсе перешли перевал и вторглись в
Гослинию. Король успел собрать войска, но, сам понимаешь...
- Понимаю, - ответил я.
- Великаны пошли дальше. К счастью, в те давние времена еще были сильные
маги, могучие драконы, а иные люди рождались в огне. Словом, грянула
решающая битва.
Я пытался представить себе эту битву, но перед глазами тряслась в
конвульсиях земная кора, огнедышащие вулканы выстреливали в небо миллионы
тонн раскаленных камней, везде черный дым и пепел, по склонам бегут потоки
огненной лавы, а динозавры с ревом мечутся по островкам, как зайцы. Океан
тоже, . понятно, из берегов, а километровые волны захлестывают плюющие
огнем кратеры...
- Самых ярых великанов побили, - продолжал Асмер, - остальные отступили в
Долину. Оттуда выбить уже не сумели, там теперь и живут. Маги и герои уже
повывелись, страшно и подумать, если великаны вздумают выйти снова...
Из повозки задом выбрался Ланзерот, подал руку священнику. Тот едва не
упал, Ланзерот повел его к нам, ноги священника заплетались, Ланзерот вел
его осторожно, издали кивнул Рудольфу. Тот освободил место на бревне,
вместе усадили священника. Асмер поддерживал с другой стороны. Священника
трясло, он тянул к огню тонкие, иссохшие руки, они дрожали, я почти
слышал, как стучат косточки.
- Бернард, - сказал Ланзерот, - ты уж терпи до утра. Принцесса уснула.
Бернард прорычал слабо:
- Я и так выкарабкаюсь. Я здоровый... А принцесса всю себя отдала этому
рыжему чучелу! Хоть ей и уготовано царство небесное, а не адский огонь,
как этому толстяку, но пусть это случится позже, как можно позже. Как,
отец Совнарол?
Священник вздрагивал, дергался, зубы стучали. Не сразу совладал с собой,
ответил тоскливо:
- Геенна огненная, адский огонь, сын мой, это все для простого люда.
Заботы о пропитании не дают вместить более сложные понятия. Но ты, человек
с оружием, избавленный от необходимости пахать землю и собирать урожай,
мог бы понять и более высокую истину: нет божественного огня и нет
адского...
Мы все молчали, ошарашенные. Бернард буркнул озадаченно:
- А что есть?
- Есть один огонь! - отрезал священник. - Он весь - от бога. В одном и том
же огне чистые души находят радость и ликование душевное, а другие - я
говорю о нечестивых, испытывают страшные муки.
Что для русского здорово, вспомнил я старую премудрость, то для немца
смерть. А вообще-то интересный взгляд на проблему единства ада и рая.
Глава 21
Небо было на редкость чистое, ясное, а звезд высыпало столько, как будто
вчера за день по далекому небосводу расставили добавочные сотни тысяч
ламп. Цивилизованному смотреть некогда, это у пещерных людей хватало
времени на классификацию, группировку в созвездиях, даже на придумывание
красивых легенд, а я теперь почти что пещерник или полупещерник. Да и небо
чересчур яркое, нельзя не заглядеться. И дело не только в том, что здесь
нет смога, загрязнений, озоновых дыр, всяких там благ цивилизации и
всяческих ее достижений. Здесь как будто к галактическому ядру куда ближе,
чем я привык, не секрет же, что наша планета в самом дальнем рукаве
спиральной галактики, на самом заднем дворе за курятником в свите самой
зауряднейшей звезды, каких пруд пруди, а в галактике их больше, чем во
всех прудах мира головастиков.
Я видел суровые, измученные лица, никто не ложился спать. И когда в ночи
раздался далекий вой, Асмер, самый быстрый, сразу сказал:
- Вот они.
- Долго же гнались, - проворчал Рудольф.
- Это мы быстрые, - возразил Асмер. Шлем Ланзерота стоял рядом на земле.
Руки подняли его привычно, лицо рыцаря было отрешенным, он думал явно о
другом, возможно, о своем Горланде, захваченном королем Карлом. Звякнул
металл, теперь я видел только железо с узкой прорезью для глаз, но при
скудном лунном свете на меня из шлема взглянула, казалось, сама Тьма.
Все быстро разобрали оружие, щиты, встали в круг вокруг повозки. Даже
Бернард, лежа, прикрылся щитом, а в руку велел дать ему хотя бы нож.
Странно, в это страшное время, в ночи, когда нечисть всесильна, а человек
слаб, я ощутил странный восторг, который никогда бы раньше не посетил мою
рациональную душу. Я делал глупость, явную глупость, ибо надо все бросить
и бежать отсюда, скрыться, выбрать дерево повыше и залезть на самую
верхушку, пока все не утрясется и все не разойдутся, в бегстве нет стыда,
вон американская морская пехота в панике бежит, завидев
одного-единственного вражеского солдата, и спешно вызывает по радио
артиллерию, самолеты и крылатые ракеты, чтобы потом быть без потерь. Это и
есть рациональная война. А вот я такой же рациональный...
Все эти мысли хаотично проносились в моем черепе, что быстро разогревался.
И мысли становились все горячечное, злее, путаннее, кровь с шумом била в
уши, мышцы раздувались, а пальцы стискивали рукоять меча, как чужое горло.
Далеко внизу, у самого подножия кургана, холодно и мертво заблистало
железо. Лунный свет дробился на железных шлемах, мечах, наконечниках
копий, на панцирях. Я видел смутные фигуры, поднимающиеся цепью, а когда
оглянулся, с той стороны кургана к нам поднималась такая же изломанная
шеренга.
- Стоять! - велел Ланзерот грозно. - Мы защищаем груз, поняли? Никаких
погонь, никакого бахвальства!
Сам он встал с той стороны повозки. Принцесса рядом с ним, в руках
арбалет, Асмер в трех шагах, а мы с Рудольфом здесь. Похоже, Ланзерот при
всей неприязни ко мне - еще бы, не уступаю ему в росте! - все же полагает,
что мы с Рудольфом такая же, или почти такая же, мощь, как и он, герой и
самый сильный рыцарь всего Горланда.
Враги поднимались, я, наконец, рассмотрел их лица. По коже прокатилась
холодная волна. Мертвый свет луны ни при чем, лица у них бледные и...
желтые, как воск. Шлемы - небольшие круглые шапки, у многих даже не шапки,
а полоски металла крест-накрест, так что пугающие лица видны отчетливо.
За спиной я слышал сухие щелчки тетивы. Еще раньше металлически стукнул
арбалет Ланзерота. Дважды выстрелила принцесса, но оглядываться некогда,
рядом Рудольф сделал шаг вперед, освобождая себе место для замаха.
- Ну, - прорычал он, - с нами бог!
- Так кто же против нас? - добавил я. - Посмотрим...
Он сделал еще короткий шаг, замахнулся и одновременно прикрылся щитом. Я
тоже шагнул вперед. Странно, страха нет, то ли потому что все нападающие
на голову ниже меня, мельче да еще поднимаются снизу, а сверху так удобно
по головам, то ли я слишком уж конформист: даже без особой внутренней
борьбы принимаю те законы, по которым живут все.
Полоса острой стали в моей руке прорезала воздух. Да, руки у меня в самом
деле длинные. Не длиннее, чем у среднестатистического жителя моего
времени, но здесь это огромное преимущество. Я рубил, колол, сшибал,
железо звенело о железо, сухо стучало о доспехи и совсем глухо - о кости,
но всякий раз враг валился под ноги или в сторону, иногда на землю
шлепались головы, руки, а то и половинки туловища.
Мой удивительный меч рассекал доспехи с такой же легкостью, как если бы
они были из бумаги. А тела - словно пустые картонки, хотя на землю
рушились настоящие окровавленные туши, под ногами хлюпала темная кровь,
текла вниз.
Мы вырубили, как рубят молодой кустарник, первые три-четыре ряда. Рудольф
радостно проревел:
- А вот и хозяева!
Следом за простыми ратниками поднимались по склону рыцари в полных
доспехах. Рудольф взревел громче, гигантский топор взметнулся, как крылья
ветряной мельницы. По склону вниз легче, через мгновение там раздался
грохот железа, треск, крики, проклятия. Я прыгнул следом, если рыцари
явились завершить победу, то просчитались, просчитались...
Мой меч рассекал доспехи почти с той же легкостью, ну как если бы рыцари
были в фанерных доспехах, но и удары по моим плечам, рукам, по голове
становились все мощнее. Я рубился, уже почти окруженный, начал пятиться,
споткнулся, голова взорвалась от удара обухом топора, я присел, укрывшись
щитом, его разбили в щепы, но я выскользнул и поспешно вскарабкался по
склону к самой повозке.
С той стороны Ланзерот и Асмер дрались, уже прижатые к ней почти вплотную.
Когда черные рыцари начали заходить за спину, разом отступили к повозке,
умело и хладнокровно сражаясь. Даже отступая, оба ухитрялись наносить
быстрые удары, после которых то один из черных, то другой заваливались на
соратников, но те двигались по их телам, затаптывали.
Пару минут я отбивался за спиной Рудольфа. В голове уже стояли рев и
грохот, но в глазах перестало двоиться, я выдвинулся и стал рядом. Сквозь
жуткий вой, крики, лязг железа и стук зубов я слышал неумолчный свист
стрел, иногда мои волосы вроде бы дергало, а в ряду нападающих появлялись
бреши.
Одна жуткая харя надвинулась чересчур близко, я не успевал, совсем не
успевал, ибо вторая тварь прокралась со спины к Рудольфу и занесла над
головой огромный зазубренный меч. Я прыгнул и достал ее концом меча, как
шпагой, в середину груди, а сам сжался в предчувствии удара той, что
прорвалась ко мне...
Из-под земли прямо под ногами зверя на короткий миг выдвинулось синее
лезвие. Раздался визг, лезвие тут же исчезло, я даже не понял, был ли это
клинок меча или же узкий язык огня, но зверь распластался в луже своей же
крови. Еще двое бросились на меня, ибо я остановился, тяжело дыша,
совершенно обалдевший, опустил меч, а удобным моментом не пользуется разве
что только наше правительство...
Снова на кратчайший миг блеснули уже два клинка. Звери рухнули, распоротые
почти пополам. Кровь хлестала, как из породистых свиней. Я еще не понял,
что и почему, но мы, люди третьего тысячелетия, ориентируемся быстро -
прикрыл грудь избитым щитом и шагнул вперед, отвлекая внимание на себя.
Воздух задрожал от рева, визга, карканья. На меня бросились, словно это я
создал финансовую пирамиду, словно это я устроил черный август, тут уж я
струсил, руки мои замелькали со скоростью кулера, защищаясь, нанося удары,
парируя, снова рассекая, повергая... Иногда я повергал того, кто как раз
дернулся и уставился на меня быстро стекленеющими глазами, значит, острый
клинок вспорол ему брюхо и развалил пополам печень, но мне не видно, я
орал и продвигался вперед, шагая через трупы, как вдруг прямо в черепе
раздался едва слышный шепот:
- Дальше не ходи...
Я застыл от ужаса, никто не любит такие голоса, это с них начинается
принудительное лечение, а сперва исколют на предмет выяснения, чего
накурился или накололся, а то и нанюхался. Тут же бросились - еще, я
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг