Василина Орлова.
Голос тонкой тишины
------------------------------------------------------------------------
С Copyright Василина Орлова
Email: demiurg17@mtu-net.ru
Date: 07 Jun 2001
Изд.: "Дружба народов"
------------------------------------------------------------------------
Не к добру
Что-то случилось - толкнуло предчувствие, и я вышла из подъезда
торопливым шагом. Подняла стоймя воротник серого драпового пальто. В арку
метнулся черный кот, ощетинившийся от постоянного недоедания и недовольства
жизнью. И всплыла чужая, застарелая, времен всех прапрабабушек, мысль: не к
добру.
Кот ждал на тротуаре. Из-за угла величаво выплывал белый "мерседес"...
Однажды мой великовозрастный брат, всего на год младше, озирая сияющие бока
стоявшего у нас во дворе точно такого же мерса, восторженно проговорил:
"Луноход..." "Луноход" приближался, и его фары наполняли зеленью зрачки
кота.
Иногда за обязательства, не выполненные в один день, приходится нести
ответственность всю жизнь. Живешь и не понимаешь, что же ты такого не
сделал, что сделать стоило, и в чем виноват. Но тогда я этого еще не знала.
Разве слепой виноват, если чего-то не увидел? Да еще не увидел того,
чего не существовало?
Помню только, что во мне проснулось языческое стремление задобрить
всемилостивых богов. Если я накормлю этого голодного любимца фараонов,
может, обойдется?
- Хочешь хлеба и вина? - усмехнувшись, предложила я коту.
Опустила руку в карман, но там было пусто.
- Не-а, - выручил меня кот.
И тут я увидела. В нише стоял человек. На единственной ноге, вместо
второй - костыль. Он скосил на меня испуганный взгляд, и я почему-то
почувствовала себя виноватой.
- Извините...
- Сигарету дай, - протянул в ответ одноногий.
- Нету. - И я побежала.
Я бежала. Большая часть этих людей так и умирает, не просыпаясь. Речь
замедленна, реакции заторможены, представления бедны, потребности, как у
простейших, эмоции в зачаточном состоянии, а картина мира разлетается, как
картонная мозаика.
Говорят, боги даруют жизнь тем, кого любят. И говорят, забирают к себе
скорее тех, кого любят. Со вторым понятно, а вот с первым... Хороша награда
- падение души в материю. Впрочем, если один из сыновей становится убийцей,
мать ведь не перестает любить его. Он для нее - не хуже остальных детей и не
хуже, чем был. Он больнее. Возможно, и они, боги, любят нас, людей, так же.
Проявления любви как-то слишком уж загадочны.
Я ринулась через улицу. Раздался визг тормозов. "Луноход" не долетел до
остолбеневшей протоплазмы всего пару локтей.
Неторопливо опустилось темное стекло, неторопливо выплыло широкое и
лоснящееся, как блин, лицо со сладкой улыбкой. Бывают такие улыбки, что
лучше бы смотреть в искаженное ненавистью лицо.
- Куда поспешаем, девушка? - благожелательно спросил обладатель мерса.
- На тот свет? Подвезти?..
- Вы чуть не сбили меня... - с опозданием констатировала я. - Зачем так
лететь?
Улыбка стала еще шире. Может, это у него нормальное выражение лица? Я
присмотрелась. На этот раз в круглом лице ничего клинического. Разве что
прически нет, если не считать бритоголовость прической. На шее -
классическая цепочка.
- Вы мой идеал! - объявил он.
Я и не знала, что парням с золотыми цепями подобные слова тоже
известны. Он смотрел так, будто я уже не раз и не два раздевалась перед ним.
"Архетипически", - громко пояснила я сама себе.
- Вот, и чихаешь, слышь...
Махнув рукой, пошла по тротуару. А мерс тихо ехал рядом.
- Оставь меня в покое! - заорала я и свернула в переулок.
С ужасом чувствовала, что автомобиль двинулся за мной. Здесь не было
фонарей. И освещенных окон. В переулке вообще не было ни души. Я бежала под
какими-то балконами, между сваленными ящиками, кучами битого кирпича.
Автомобиль не отставал. Не обгонял. Он просто следовал за мной.
Я выскочила на освещенную улицу раньше, чем умерла. Отругав себя за
панику, нырнула в какое-то кафе.
- Есть здесь второй выход? - спросила официантку.
Она шарахнулась от меня. Елки-палки, хватит с меня этого дешевого
детектива. Уселась за столик, взяла себя в руки. Уставилась на стену: ее
украшала вариация на тему "Тайной вечери", выполненная каким-то самородком.
Только вместо Христа в центре композиции обреталась почему-то Мона Лиза,
апостолы же представали во вполне современном обличье. Скрипнула дверь, и
вошел обладатель мерса.
- Чего удираешь? Я тебе хотел моральный ущерб возместить, - сбивая
пылинку с кожаной куртки, проговорил он.
- Как тебя зовут? - спросила я почему-то.
- Василий, - лицо "космонавигатора" расплылось в улыбке. На этот раз
совсем в другой улыбке. Могу поклясться, искренняя доброта светила в ней.
Василий. Большой и грузный кот. Господи, так это же и есть кот Василий!
И цепь златая тут же...
- Ну, если ты Василий, то где дуб?..
- Ты знаешь Дуба? - сломал он брови.
- С детства, - подтвердила я. - Когда сказки на ночь мама читала...
- А мы года три тусуемся. Чего же он нас не знакомил?
- Ну, как... Дуб должен хранить тайны.
- А че? Секреты какие-то?
- Есть и секреты. Если напряжешься, все вспомнишь. Лукоморье. Дуб.
Русалка... Русалка - это я. Ну? Еще чешую сыпала с дерева. На ветвях сидела.
Помнишь?
Лицо Василия страдальчески напряглось.
- Вроде да, - наконец сказал он. - Русалка, значит?.. Это я название
ресторана забыл. Теперь вспоминаю, ясный перец, - "Лукоморье"! Черт! Сколько
же мы тогда бухла выжрали?
"Кот" что-то мычал в сотовый, а я размышляла. Над меню, которое он мне
сунул в руки. Точно - над, но не о. Лезли все те же мысли. Бесконечная
конкретность - это все большее и большее дробление мира, тогда как двигаться
надо скорее к целостности. Мы все удаляемся от изначального света детства,
сказок, от древних цивилизаций. Это тогда человеческая жизнь текла
естественным ходом, а сегодня - рвань никак не связанных между собой
событий. Или людей... Господи, становлюсь древней...
- Ну, чего, выбрала? - наконец оторвался от трубки мой спутник.
- Не голодная, спасибо, - ответила я. - Разве что капучино. Ну, и
мороженое...
Команда на сцене этого безвестного кафе-клуба уже поснимала с шей
гитары и заканчивала путаться в шнурах. Клуб только что отбушевал. И
готовился бушевать дальше.
Какие-то крашеные, как яйца на Пасху, ребята вспрыгнули на невысокую
сцену. Боязливо оборачиваясь через плечо, старались поймать взгляды друзей
из "группы поддержки". Микрофон был еще отключен, когда накачанные пивом
молодцы заорали:
- Браво!..
Я тоже когда-то пела. В таких клубах. Сколотила даже группу, она
развалилась. Все разваливается...
Девочка, которую я сначала приняла за мальчика, подступила к микрофону,
от волнения почти забыв, с какой стороны в него говорят. И - ринулась в омут
головой:
- Вау! - взвизгнула она, а потом объявила: - Меня зовут Хламидомонада,
я буду для вас петь.
Что-то неразборчиво вякнул басист, и понеслась...
Мы собрались здесь,
Чтобы выпить и съесть
Все, что есть!..
Разговаривать под такое сопровождение было невозможно. И слава богу. Я
продолжала витийствовать. Про себя. В такие минуты в меня вселяется дух
сразу всех светочей философской мысли.
- Ну, чего приуныла? - не унимался мой мороженодатель.
- Кто-кто? - переспросил он. - Ах, мороженодатель... Москвичи как-то
стремно выражаются.
Я попробовала представить, откуда он. В студенчестве это почти всегда
получалось. Надо только поймать сразу все, что идет от человека. Я
сосредоточилась. И вдруг увидела моего спутника в средневековой темной
хламиде - не то палач, не то монах. За ним маячила какая-то хоругвь,
кажется, с готическим крестом. Да, это крест... Нерусский кот, это точно.
- Я, детка, помощник немецкого профессора. Его ассистент и водитель...
- Я тебе не детка! - отрезала я.
Чтобы взять себя в руки, сделала самый большой в моей жизни глоток из
стакана, - почему-то именно он оказался под рукой вместо вазочки с
мороженым.
- Да полно, полно, я пошутил. А это чего у тебя? Четки? - Он углядел
мои четки - можжевеловые, сорок бусин, православный крест - и потянулся к
ним.
- Попрошу сохранять энергетическую неприкосновенность вещи, - я отвела
его руку.
- А ты христианка? - осторожно спросил он. - Потрясающе!
Он уставился на меня так, будто я призналась в том, что я - привидение.
Пришлось говорить ему то, что до этого лишь раз сказала сама себе:
- Христианин на свете был только один, Иисус Галилеянин. Остальное -
языческое переосмысление.
Последующее я раньше не говорила даже себе.
- У меня на люстре года три красовалась надпись: "Я - это я". Каждое
утро, просыпаясь, приходилось находить свои границы. Чтобы не слиться с
фоном.
- Почему бы и не слиться? - хмыкнул он.
Хмык этот мне не понравился. Факт. Похабный хмык. Отыскала приключенье
на свою голову.
Поэтому рубанула высокомерно и многозначительно:
- На то есть причины.
Василий моментально присмирел. Он тоже поднял стакан, поднес ко рту. И,
бьюсь об заклад, стакан опустел, не наклонясь. Видать, какие-то причины и
правда могли быть.
- Изображают Христа бог весть кем, - пожала я плечами. - А он наверняка
и в носу, сам с собою оставаясь, ковырял. И посмеивался над учениками в
бороду. Они были умственно неразвитыми, его ученики. И вообще... Он тоже был
того... Устроил свару на всю Евразию.
- Четки у тебя откуда? - осторожно поинтересовался он.
- Нашла.
- И подобрала? А как же насчет энергетики?
- Уметь надо считывать, - снисходительно улыбнулась я.
- Да? И ты умеешь? Слушай, а вот что ты, например, про меня знаешь?
- Я не ясновидящая.
- А какая?
- Ну ладно, - я согласилась. Приняла загадочный вид и всеми силами
постаралась дать понять, что сосредоточиваюсь.
- Ты - человек слова, - заявила я через минуту, ничем не рискуя.
- В точку! - охнул и выпучил глаза этот дебил.
За соседним столом грохнул высокий, издевательский хохот. Он прозвучал
как-то металлически, как электрический звонок, и мне подумалось: так смеются
роботы. Я вздрогнула - на секунду показалось, что потешаются над моими
словами. Но это было невозможно, в таком гаме даже Василий, подавшись ко
мне, их слышал с трудом.
- Понимаешь, - продолжала я, еле удержавшись от своего обычного оборота
"видишь ли". - Ты можешь не сознавать, но, как и все люди, ты видишь больше,
чем видишь. Скажем, ты безошибочно различаешь, когда человек врет, а когда
говорит правду.
- Да ну? - Хорошо разыгранное сомнение звучало в его голосе.
- Да, - дула я свое. - И давай начистоту. Мы не можем обмануть друг
друга. Это нереально. Хоть на четверть секунды, но обманщик задерживается с
ответом. Дрогнул голос, дернулась рука, взгляд уехал куда-то в сторону -
такие вещи проконтролировать невозможно...
- Меня тут кореш кинул на штуку. В глаза смотрел, падла.
- Это ты себя кинул. Внутренне ты сразу понял, что он затевает.
Физиономия его теперь казалась мне в общем-то симпатичной.
- А в прошлой жизни ты был котом, - не удержалась, добавила я.
- Котом? - хохотнул с грустью он. - В какой прошлой жизни?
- В недавней. Еще сегодняшней.
Рядом грянул все тот же смех. Василия он, по всей видимости, беспокоил
не больше, чем остальных. А я опять вздрогнула. В смехе не было ни грамма
веселья. Другое было. Нервы ни к черту. Неприятное предчувствие усиливалось
с каждой минутой.
И снова у меня перед глазами все немного сдвинулось, как небрежно
присобаченная аппликация. Вот-вот весь этот антураж спадет, и обнаружится,
что он был наклеен на ничто.
Еще раз крепко глотнула из стакана, что оказался в руке.
Взобравшись на сцену, некто в твидовом пиджаке, прервав музыку (музыка
распалась на не связанные между собой отдельные звуки), поклонился и начал
свое выступление словами:
- Разрешите отклонироваться!..
Тотчас второй, как две капли воды похожий на первого, появился у того
за спиной. Столкнув артиста со сцены, он провозгласил громко и вполне
серьезно, может, даже слишком:
- Господа и товарищи! Все мы глубоко скорбим о гибели нашего друга и
вожака - Антона. Он выступал здесь в первом отделении. И вот, выйдя из
клуба...
Люди в зале притихли. У меня в голове отчетливо заиграло "Болеро"
Равеля. Цикличность этой мелодии наводит на странные мысли...
Упавший со сцены первый артист подхватил фразу:
- Выйдя из клуба, он нас покинул. И лишь знание того, что он жив,
причиняет нам радость.
Зрители оживились, они поняли, что это просто номер программы. Только
на лицах музыкантов проступало недоумение.
- Он ненавидел полосатые носки, - истерически закричал первый,
оттолкнув соперника.
- И носил только их, будучи пленен полосами, - заорал второй, кивая
головой так энергично, будто хотел стряхнуть ее с шеи.
Люди почему-то смеялись и аплодировали.
- А как сиял его череп в солнечную погоду! - прошипел артист. - За
километр!
- Когда ветер развевал его пышные рыжие вихры, - добавил второй.
- Редкостного иссиня-черного цвета, - по ходу фразы голос возрастал,
как у футбольного комментатора в "опасный момент".
- А помните, как он всегда стеснялся резкого слова?! - истошно завопил
диалектик.
- И прямо говорил собеседнику в лицо: "Редкостная свинья!" - не утихал
его дубликат. - Кто таков? - вдруг крикнул он, приметив в толпе чей-то
остановившийся взгляд. - Что у тебя?
Собравшиеся расступились. В луче прожектора стоял бледный субъект. Его
лицо было залито кровью.
- Ни кола, ни двора! - ни с того ни с сего истерично крикнула девчушка
с косичками.
- Поприветствуем, господа, Николу Нидвору, - хрипло заорал выступающий
и хищно кинулся в зал. - Он вернулся! Это тот, о ком сегодня было сказано
столько пламенных слов...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг