с длинной белой стеной, в которой была дверь. Выбравшись на берег, человек
опустился на колени и принялся торопливо копать ямку в песке. Выкопал,
присыпал дно сухим песком и аккуратно положил на него спасенное сердце.
Засыпал, притромбовал и огляделся. Никто не видел.
Человек встал с колен, отряхнул руки и с чувством исполненного долга
направился к двери в бесконечной стене. Он взялся за медную ручку и, прежде
чем потянуть на себя, оглянулся: солнце садилось в успокоившееся доброе
море. Человек открыл дверь и решительно шагнул вперед.
Дверь позади не захлопнулась, и он, обернувшись, чтобы закрыть ее,
отпрянул. Оказывается, человек стоял спиной к пропасти, на самом ее краю.
Внизу курился в сумраке туман и были слышны многократно повторенные горным
эхом крики ночных птиц. Человек сделал от края шаг, другой, и под ногами
зашуршал гравий.
Ветви деревьев с большими листьями иногда задевали человека, идущего по
аллее. Этот зеленый коридор, устланный каменным крошевом, уходил в полумрак
синих сумерек. Разноцветные туманные сполохи сопровождались еле слышными
радостными криками множества людей. Где-то далеко играла музыка. Временами
веселая, а временами переходящая в детский плач, и тогда большие листья на
деревьях начинали шелестеть, а ветки настойчивее мешали идущему человеку.
Неожиданно из темноты появились старые развалины - полуразрушенный,
некогда большой и богатый дом. Он, казалось, сам наползал из могильного
мрака и наводил дикий животный ужас, впиваясь в человека черными оконными
проемами - дом походил на череп слепыми глазницами.
Человек пытался остановиться, не идти в разинутую пасть дома-мертвеца,
дома- призрака, но неожиданно понял, что именно властно влекло его, чья рука
впивалась в горло. Понял и смело шагнул за порог.
Он шел по хрустящим черепкам, перешагивая через спящих уродливых
животных, которые при этом сонно и глухо ворчали в темноте. А на одной из
увешанны хпаутиной и заляпанных чем-то уже засохшим лестниц навстречу
поднимающемуся человеку вышла громадная скальпированная собака. Шерсть
кое-где осталась на ней - видимо, ее скальпировали второпях. Собака
спустилась поближе и сильно толкнула человека в лицо мокрым мясистым языком,
пахнущим парной кровью. Бедняга, кувыркаясь, слетел с лестницы и, распахнув
не замеченную ранее дверь, вкатился в какую-то комнату.
Яркий свет множества свечей ударил в глаза. Веселая музыка звала
танцевать, громкий смех женщин будоражил. Человек поднялся на ноги и подошел
к уставленному яствами столу. Никто не обращал на него внимания. Полунагие
люди под музыку прыгали через гору горящих костей и громко смеялись.
Музыканты играли не переставая. Их состав все время менялся, за исключением
одного, с головой лошади. Те, кто не играл, занимались поочередно любовью с
женщинами демонической красоты
прямо здесь, в углах и под столами. Иногда в комнате появлялись
странные существа в черных хламидах. Они из-под опущенных капюшонов зорко
выискивали нужного им человека и забирали его. А спустя некоторое время
один, в черном, появлялся и высыпал в костер целую охапку свежих костей. И
тогда пламя с треском взвивалось к потолку, а само веселье разгоралось с
новой силой.
Человек налил себе вина из покрытого испариной кувшина и выпил - вкуса
не понял, но сразу почувствовал себя здесь своим, К нему подскочила
красавица, одетая во что-то прозрачное и легкое, В глазах ее горела
разбойная жажда и лютая ненависть. Женщина впилась в губы новичка, и он
отдался во власть этой безумной. Лихорадочно осыпая друг друга торопливыми
поцелуями, они оба упали на пол.
И, уже овладевая женщиной, новичок почувствовал, что обнимает ледяное
тело. "Она мертва! - догадался он и, глядя на ее прекрасное лицо, подумал: -
Как жаль, она так молода!"
- Ее сердце сгорело, - раздался за спиной скрипучий голос.
Человек обернулся, и ужас исказил его лицо. Позади полукругом стояли
люди в черных одеждах.
- Не забирайте ее! Я принесу ей новое сердце, не забирайте! У меня
есть! - молил он.
- Тогда спеши. Долго мы ждать не можем - костер гаснет.
Несчастный вскочил и заметался, натыкаясь на смеющихся, танцующих
людей, спотыкаясь о предающиеся любви пары. Дверей не было нигде...
Вдруг стены дрогнули, сверху полилась черная жижа, и чадящий костер,
зашипев, погас. Залитые черным дождем люди рванулись с дикими криками к
ведомому только им одним выходу, человек устремился за ними. А среди
толкающейся и орущей толпы неприкаянно сновал музыкант с лошадиной головой.
Он жалобно плакал и умолял, чтобы его не бросали - он был совсем слепой.
- А-а-а! - закричал император Тро и пробудился от страшного сна. -
Худину, ко мне, скорее! Худину!
Вбежал раб в оранжевой одежде, стуча деревянными туфлями.
- Я здесь, божественный! - И Худина, согнувшись, замер, прижав руки к
груди.
Дряблые щеки престарелого императора тряслись, в красных, воспаленных
глазах отражался страх. Он соскочил с постели в одном белье и вцепился в
раба.
- Послушай, Худина, - зашептал Тро, - я опять видел этот ужасный сон.
Он снова преследует меня.- Император оглянулся и добавил: - Это знак,
Худина, дурной знак. Этот сон снился мне за день до смерти моей второй жены
- матери Ирри. Помнишь? Ты помнишь, как она умерла? - Пальцы императора
разжались и отпустили платье раба. Тро опустился на постель.
- Да, божественный, я помню.
- Расскажи, что ты помнишь?
- Она умерла ночью в своей постели, и на ее теле не было ни раны, ни
пятнышка. Лекарь Бота, отец твоей жены, был очень искусным лекарем, даже
немножко колдуном. И вот он однажды, как рассказывают, при народе на
городской площади, говорил о Железном Отце неуважительно.
- Да что же он говорил? - удивленно поднял голову Тро.
- Он... Он говорил, божественный, что смерть матери Ирри - дело рук
самого Отца, кровожадного и жестокого чудовища, как сказал Бота.
- Хм, он был смел, этот лекарь. А что же потом?
- Бота был найден мертвым, мой повелитель, в своем доме, в постели.
- Как?! - с криком вскочил император.- Он умер так же, как бедняжка
Анис?! И ты ничего мне раньше не говорил, старый пес?!
- Не гневись, божественный, - смиренно произнес раб.- Ты сам пребывал в
великой печали и запретил об этом вспоминать вовсе. Послушай меня, великий
Тро. Бонакус уже давно смотрит в окна большой башни. Тебе пора идти вниз -
государственные дела не ждут.
Худина договорил и, отойдя на шаг, почтительно склонил лысую голову.
Он, несмотря на свое рабское положение, был одним из первых людей в империи.
Его безволосая, с отрезанными ушами голова хранила множество тайн двора за
последние полвека, Худина был своенравен и запросто мог закатить затрещину
иному свободному вельможе, за что те не раз пытались расправиться с ним на
месте, но Худина всегда носил с собой в рукаве деревянную боевую иглу и
довольно сносно орудовал ею. Так что после двух-трех пышных похорон с личным
рабом императора предпочитали не связываться.
- Ну хорошо, Худина, пусть несут умываться и готовят краски.
Раб бесшумно выскользнул и спустя полминуты снова появился в
сопровождении еще шестерых слуг, разодетых в шелковые ультрамариновые
хламиды с наброшенными на плечи желтыми косынками. Из-под широких одежд
торчали ноги в белоснежных подштанниках, а босые ступни были выкрашены хной.
На расшитых стеклянным бисером и пурпурным песком полотенцах они несли
подносы. Один раб держал на подносе серебряный кувшин с водой, второй -
широкий таз из панциря черепахи, покрытый перламутром, третий нес резную
костяную коробочку с красками для бровей и ресниц, белилами для лица и
румянами.
Четвертый раб держал поднос с освежающими растираниями и маслами. Пятый
отвечал за набивание ароматического рога и окуривание императора очищающим
дымом. И последний раб чесал пятки.
По знаку Худины к сидевшему на постели императору подошли два раба и,
приподняв его легкое тело, перенесли на резной жесткий диванчик. Настала
очередь водных процедур. В черепаховый таз налили из кувшина воды и поднесли
к сидевшему неподвижно, как статуя, императору. Худина лично, едва смочив в
поданной чаше кончики пальцев, брызнул Тро влицо. На этом умывание было
закончено.
Потом подошел слуга с косметикой и, поставив на небольшой столик свой
поднос, извлек из коробочки склянку. Быстро намазав императору голову
специальным жиром, он тщательно пригладил назад редкие волосы, окрашенные в
фиолетовый цвет. Закончив с прической, раб отступил на шаг и полюбовался
своей работой. Потом, взявшись за кисточки, приблизился снова. Наложив на
лицо белила, он, как на чистой бумаге, стал рисовать густые брови и молодой
румянец. Подошел слуга с раскуренным рогом и выдул в раскрытый рот Тро
бодрящий дым. Лицо дряхлого, больного императора преобразилось. Он задержал
дыхание и сделал медленный выдох. Морщины на его лице разгладились, и за
сановное тело принялся массажист.
Слуга лил императору на плечи поочередно из каждой своей баночки, пока
разноцветные, играющие всеми цветами радуги масла и притирания не стекли до
пупка. В следующую минуту руки массажиста замелькали, и слышно было только
пощелкивание старых костей Тро да ритмичное дыхание раба. Массаж закончился,
когда на теле императора не осталось ни капли масла. От процедуры к
процедуре Тро молодел прямо на глазах.
Вот за дело взялся чесальщик пяток. Он был лучшим во всей империи.
Чтобы заполучить его себе, Тро сфабриковал против него обвинение в убийстве
его двоюродного брата. И потом не пожалел о содеянном.
Если кто-то думает, что чесать пятки очень просто, то он ошибается,
потому что начинать чесание нужно не сразу, а только после того, как
разогреты мышцы и кости ног.
Тро закрыл от удовольствия глаза, когда чесальщик первый раз прошелся
по бедрам щеткой из нежных речных водорослей. Потом по коленям рукавицей из
меха выдры и только после этого - по голеням костяшками пальцев.
Эта комбинация повторялась несколько раз, пока чесальщик не посчитал,
что можно переходить к ступням. Его сильные пальцы, казалось, разобрали
старческие ревматические ступни по косточкам, и император только охал, но
терпел, зная, что главное еще впереди. И наконец, когда ноги были уже
неощутимы, чесальщик деревянной щеткой принялся энергично скрести по ступням
императора, а тот, выгибаясь дугой, затрясся, как в припадке...
Еще минут пять после этого император сидел, уставившись в точку,
приходя в себя от потрясения.
Когда глаза Тро ожили и задвигались, Худина щелкнул пальцами, и на
смену рабам в синем пришли рабы в зеленых одеяниях и принесли туалеты
императора. Худина сам навешивал на тощие плечи Тро слой за слоем дорогие
разноцветные одежды, а рабы тщательно перевязывали каждую одежду ленточками.
Потом пошли брошки, цепочки и заколки. На голову водрузили алую шелковую
шапочку и, как последний штрих, вставили в уши жемчужные серьги.
Массивные резные двери распахнулись, и взору многочисленных придворных,
находящихся в круглом тронном зале, предстал почитаемый как божество
император Тро.
Загремели железные барабаны, все присутствовавшие в зале свободные
граждане упали ниц. Четыреста безруких рабов - символ несметного богатства,
стоявшие в ожидании вдоль стен, метнулись на пол перед божественным и,
попадав на спины, застелили ковром человеческих тел дорогу от парадных
дверей до тронных качелей.
Этот ежедневный ритуал ввел сам Тро. До него все императоры
довольствовались обычным ковром, но с тонкой подачи Худины, заботившегося о
ревматических ногах божественного, эта чудная мысль появилась в мудром мозгу
великого из великих.
Его гениальность состояла и в том, что он придумал рубить некоторому
количеству рабов руки по локоть. У императора их было четыреста - рабов без
обеих рук. Придворные вельможи имели по полусотне, да и то некоторые только
одноруких, чтобы не было стыдно перед соседями. Конечно, покалеченный раб не
приносил никакого дохода - напротив, сплошные убытки, так как за ним был
необходим отдельный уход. К тому же безрукие счастливчики должны были иметь
украшения из чистого железа, выглядеть опрятно и упитанно. Количество этих
нахлебников и определяло богатство вельможи.
Барабанный грохот и восхваляющие выкрики сопровождали шествие босого
императора по мягким теплым животам рабов. С одной стороны Тро поддерживал
за руку Худина, а другой рукой божественный держался за плечо своего
старшего сына - рослого, но совершенно лишенного разума юноши.
Ое - так звали его - не разговаривал вовсе, косил глазами, пускал слюни
и регулярно гадил в залах дворца. Его мать за рождение неполноценного
наследника, по законам империи, была умерщвлена ядом, который принесли жрецы
из храма Железного Отца.
Вторая жена. Анис, родила вполне здорового мальчика, и Тро был этому
безумно рад. Наконец-то он заткнул глотки врагам, нашептывавшим из-за спины
о порче, посланной Железным Отцом на императора за его неразумное правление.
Тро сошел с последнего теплого рабского живота и подождал, пока двое
подбежавших служителей наденут ему на ноги нарядные мягкие тапочки. В них он
взошел по лестнице, застеленной шкурами диких животных, к трону. Сел
поудобнее и дал знак рукой.
Специально поставленный раб начал вращать колесо, приводящее в действие
потаенный механизм, и тронные качели с императором поплыли по кругу.
Вельможи поднялись с пола и нестройным хором пожелали божественному доброго
здравия в это чудесное утро, хотя, в сущности, был уже полдень. Император
плыл над головами, и все поворачивались, следя за ним, как за светилом.
- Что, какие вести от Аххи? - бросил Тро свысока, обращаясь к военному
советнику, и его слабый голос был усилен акустикой каменного купола.
- Прибыл посланник, мой повелитель, вести хорошие! Войско возвращается
с победой, пленниками, богатыми трофеями!
- Как Ирри? Он здоров?
- Здоров-здоров! - поспешно закивал советник.- Мало того, он
мужественно сражался и снискал славу храбрейшего.
Улыбка тронула губы Тро, и он окончательно успокоился. А то ведь всю
неделю его мучили нехорошие предчувствия.
ГЛАВА 18
Лагерь мирно спал. Возле горящих костров суетились кашевары, готовя на
утро завтрак. Перекликались дозорные. А в полуразбитой туряками кибитке
вторую ночь подряд Морис и Анупа проводили по полной программе, пользуясь
относительным уединением.
Горнист еще не заиграл подъема в сигнальный рог, а Морис в
сопровождении личного раба Аххи уже направился в пурпурный шатер
военачальника.
Еще не придя в себя и ощущая на губах поцелуи Анупы, Морис шел, не
задумываясь, кто, куда и зачем ведет его.
Подойдя к шатру, раб жестом пригласил Мориса внутрь. В самой середине,
на шелковой подушке и с традиционной чашкой зе в руках, сидел Ахха. Не глядя
на Мориса, он произнес:
- Здравствуй, муюм. Проходи. Садись, выпей со мной зе. Этот напиток
взбодрит тебя.- И он протянул Морису еще одну наполненную чашу.
Гость сел на подушку, неловко подогнув под себя ноги, принял угощение и
весь превратился в слух.
- Как тебя зовут, муюм? - начал Ахха, отхлебнув из чаши.
- Я не муюм, вельможа. Я из других мест, а зовут меня Морис.
Ахха недовольно поморщился:
- Муюм, не муюм - в этом нет большой разницы. Главное то, что ты,
Морри, являешься моей добычей, пленником вместе со своей подругой, и твоя
дальнейшая судьба - жизнь в Тротиуме - полностью зависит от того, как я буду
к тебе относиться. Надеюсь, ты понимаешь, что я просто так не буду
устраивать твои дела. Ты должен послужить мне в одном важном для меня,
секретном мероприятии. Тебе понятны мои слова, Морри?
- Да, пока понимаю.
- Тогда слушай дальше. Я видел, как ты действовал в бою с туряками. Ты
прекрасно обучен, Морри. - Ахха поставил зе и уставился Морису в глаза,
словно стараясь заглянуть через них в самые потроха. Морис тоже отставил
чашу и смело посмотрел на старика.- Ты должен убить одного человека, Морри,
Цена - жизнь, а в пределах империи - жизнь свободного гражданина.
- Я согласен, - ответил Морис и поднялся. Ахха поднялся следом.
- Ты быстро согласился, даже не спросил имя человека.
- Мне все равно, - ответил Морис, вытянувшись, как учили еще в Школе, и
подобострастно пожирая Ахху глазами.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг