угнаться за Проглотом! Наконец, насытясь и отхлебнув из чаши с сомой, я
решил, что пора переходить к делу. Однако переходить следовало исподволь,
чтобы ни Лучший из пернатых, ни Ревун не заподозрили, насколько все это
меня интересует. Так, праздный разговор на сытый желудок...
Я постарался припомнить наши беседы с Брихасом - учитель словоблудия
у меня был достойный!
Не посрамим же науки...
- Послушай, Равана, а что ты вообще забыл в Вайкунтхе? - я с самым
невинным видом поднял глаза на ракшаса, одновременно обгладывая фазанью
грудку.
- А ты бы предпочел, чтобы я сейчас гнил в Преисподней? - оскалился в
ответ бывший Десятиглавец.
Уж что-что, а скалиться он умел знатно!
Даже со сдобой в пасти.
- Хотел, не хотел... Сам знаешь: кто старое помянет, тому ворон глаз
выклюет! - пословица свернула куда-то не туда, но Раване, похоже, именно
этот поворот пришелся по душе. - Интересно просто: что надо натворить,
чтоб прямиком из ада в любимчики братца Вишну?! Ну, не ломайся, поделись
опытом!
- Я ж тебя амнистировал, когда ты у меня в темнице пылью давился! Вот
и зачлось! - криво усмехнулся Ревун, но тут же стал серьезным. - Знаешь,
Индра, может, для тебя эти миры и райские, а для меня...
- Что, у Ямы харч лучше? - усмехнулся я.
Равана испытующе взглянул на меня и отверг предложенный тон,
поморщившись.
- У Ямы свои харчи, у Вишну свои... И от обоих тошнит. Ты вот знаешь,
что у Опекуна здесь свой маленький ад имеется?
- Ад в раю?! - мое изумление было неподдельным.
- Вот именно, - кивнул Равана, склонив свою асимметричную голову
почти к левому плечу. - Упен... ладно, Гаруда, брось зыркать! Короче,
Опекун рассстарался! Специально для таких, как я.
- Он что, решил заместителем Ямы стать?
Гаруда обиженно нахохлился, усмотрев в наших словах насмешку над
обожаемым Вишну, но я лишь отмахнулся от Проглота. Скупые ответы ракшаса
меня сейчас интересовали куда больше.
- Мне не докладывали! - Ревун смачно харкнул под стол. - Собрал сюда
чуть ли не половину тех, кого его аватары поубивали, а меня над
покойниками старшим поставил! Так и живем, сутки-двое: два дня охраняем,
третий - мучаемся! Ну, когда-никогда выходной дают... на травке
поваляться. Не рай, конечно, но все лучше, чем у Ямы!
Особой признательности к благодетелю-Упендре в его тоне не
чувствовалось.
- Да что тут, в Вайкунтхе, охранять? - бросил я еще один камень. -
Обитель ведь - не тюрьма! Или апсары праведников крадут, на племя?!
- Вот и я о том же! - с радостью поддержал меня Гаруда. - Конечно,
Великому Вишну виднее, только я бы на его месте... Собрал тут толпу
дармоедов! Маются дурью, а как приличная апсара забредет под крылышко -
пугают! С такими-то рожами! Прохвосты! А жрут-то, жрут...
Гаруда с тоской окинул взглядом ближнюю к нему часть стола, похожую
на Поле Куру в разгар сражения, и стыдливо умолк.
К моему удивлению, Ревун отреагировал на тираду птицебога более чем
равнодушно.
Наверное, привык.
- Знаешь, Индра, - доверительно обратился он ко мне, - вот скажи мне
такое хоть Гаруда, хоть сам Шива лет сто назад, когда я еще был жив...
клянусь собственной смертью, голову б оторвал! Если б смог, - тихо добавил
ракшас, помолчав. - А теперь - веришь ли?! - даже не обижаюсь! Эх,
Владыка, пекло - оно даром не проходит! Да и рай - та еще кость в горле...
Укатали Равку стеклянные горки! Я ведь, когда к Яме угодил, тоже поначалу
хорохорился...
2
...колесница аватары Вишну, известной в Трехмирье под именем Рамы
Дашаратхи, окуталась черным дымом. На мгновение Раване показалось, что это
его огненные стрелы наконец сделали свое дело, что колесница врага горит,
исходя чадом... Но победно расхохотаться царь ракшасов не успел. Из
дымного облака вынырнула округлая и остроносая туша, жар нахлынул слепящей
волной, и страшная мара устремилась к жертве.
"Посох Брахмы!" - успел подумать Ревун.
Удара он не почувствовал. Просто внутри исполина вдруг возникла
зияющая пустота, и в нее расплавленной рекой хлынула Вселенная, разнося
могучее тело вдребезги...
- ...Явился? Вставай, пойдем.
Голос был скучный, голос был серый, да и на голос походил мало. Так,
равнодушный шорох небытия, без ненависти, без торжества, даже без
злорадства - и Равана с трудом открыл глаза.
Над ним возвышался остроухий киннар, и бледное скуластое лицо киннара
венчала шапка красных волос, похожая на клубок дождевых червей.
- Помочь? Ишь, разлегся...
- Помочь?! - во всю мощь своей прославленной глотки взревел Равана,
окончательно приходя в себя.
Все было на месте - могучее тело, волосатые руки, ноги в узлах мышц,
единственная оставшаяся голова; зато нанесенные врагом раны исчезли. Разве
что где-то глубоко в груди тлела заноза-лучина, но на нее царь ракшасов не
обратил внимания.
Бывало и хуже!
Одним рывком он вскочил на ноги. Покачнулся. Но устоял.
Силы быстро возвращались.
- Где я? Отвечай, тварь!
- Там, где и полагается - в царстве Ямы.
- Ха! Один раз я здесь уже хорошо позабавился! Что, мало показалось?!
Ну, так мы это сейчас исправим!
И Равана двинулся на попятившегося киннара. Продолжая отступать,
адский служитель вдруг заложил два пальца в жабий рот, пронзительно
свистнул - и со всех сторон на Равану обрушились десятки
киннаров-близнецов с веревками, цепями и сетями.
Однако ловцов ждало серьезное разочарование! Царь ракшасов разошелся
не на шутку, и драка завязалась порядочная - развязывай, кто безумен!
Бывший Бич Трехмирья расшвыривал наседавших отовсюду врагов, стряхивал их
с себя, как отряхивает воду медведь, выбираясь из ручья на берег - и
адские служители один за другим гулко шлепались в стены, со стоном
отползая в стороны. Тенета возникали из ниоткуда, множась и переплетаясь,
но Ревун рвал их в клочья, громогласно хохоча, и уверенно шел на врагов,
загоняя киннаров в глубину широкого тоннеля. В воздухе висел густой запах
пота и разгоряченных тел, каменные стены зыбко пульсировали, будто живые -
и на какой-то миг на Равану нашло затмение. Ему вдруг показалось, что он
заблудился в вонючих кишках неведомого обжоры, что сейчас по кишечнику
пройдет спазм, и потеющие соленой росой стены сомкнутся, прилипнут сотнями
безгубых ртов, раздавят...
Царь ракшасов мотнул головой, гоня наважденье прочь - и тугая петля
сдавила его горло.
Перед Раваной стоял Яма-Дхарма, Миродержец Юга. И волосяная удавка,
что росла из обрубка правого запястья Князя Преисподней, была наброшена на
единственную шею Раваны.
Ревун попытался ослабить беспощадную петлю - но это было едва ли не
сложнее, чем вырваться из объятий змея Шеша, опоры Вселенной!
- Пошли, - хмуро бросил Яма, глядя мимо своего пленника, и направился
вглубь пульсирующего тоннеля.
Равана захрипел и, не в силах сопротивляться, словно жертвенный
козел, последовал за Князем Преисподней.
Они прошли мимо двух адских псов Шербаров-Змеехвостов и, миновав
развилку, где боковой коридор сворачивал в Питрилоку - Мир Предков -
двинулись дальше, по направлению к Преисподней-Нараке.
Равана знал эту дорогу. Когда-то он вторгся сюда во главе
победоносного войска ракшасов... когда-то, в старые славные времена...
И внезапно странная мысль пришла в единственную голову влекомого на
муки ракшаса: "Как же я победил Яму в ТОТ раз, если сейчас я волочусь за
ним выжатой тряпкой?! Может быть, это потому, что тогда я был еще жив?.."
У Раваны не нашлось ответа на этот вопрос.
* * *
Царь ракшасов полагал, что вполне представляет себе ожидающие его
муки: ведь он уже однажды спускался в Нараку и видел, что там делают с
грешниками. Но, как вскоре выяснилось, одно дело - наблюдать за мучениями
со стороны, и совсем другое - испытать их на собственной шкуре.
Зря надеялся Равана на природную нечувствительность к боли - здесь, в
Преисподней, его чувства обострились тысячекратно, и даже легкий укол
иголкой ощущался, как боль от стрелы, пронзившей тебя насквозь!
А мучители пользовались далеко не иголками.
Поначалу Яма определил его в Пятый ад, Риджишу, где грешников терзали
дикие звери, змеи, ядовитые насекомые, черви, огонь и колючие шипы. Однако
очень скоро слуги Князя Преисподней поняли свой просчет! Раване в какой-то
степени даже понравилась Риджиша. При жизни великий ракшас всегда
тяготился покоем, с радостью окунаясь в битву - а здесь ему предлагали
вечный бой! Пусть неравный, безнадежный, когда ты один против всех, когда
тебя раз за разом заваливает горячими телами, и острые клыки рано или
поздно все равно впиваются в твою глотку... Но прежде, чем умереть в
очередной раз, ты успеваешь проломить десяток-другой черепов, свернуть
пару шей - и у тебя создается иллюзия, что ты умер не зря, или по крайней
мере - не даром! Оживая через мгновение и бросаясь в новую бессмысленную
схватку, ты чувствуешь на губах терпко-соленый привкус чужой крови, крови
врага, врага поверженного - и любые страдания в настоящем или грядущем
отступают перед этим упоительным ощущением! Что муки ада?! Призрак, мара,
рассветный туман! А реальность - вот она! Мучимый схватывается с
мучителем, мертвый - с неживым, и уже просто некогда замечать жала змей и
шершней, а давить вгрызающихся в стопы ног червей можно с большим
экстазом, чем некогда - любить покорную твоей воле женщину...
И в то мгновение, когда ярость выплескивается утробным ревом, когда
под твоими пальцами с хрустом ломаются шейные позвонки, а в уши врывается
предсмертный хриплый вой - в это мгновение ты почти счастлив!
Ад?
Рай?
...Когда бывшего Десятиглавца забирали из Риджиши, он отбивался, пока
мог.
А потом - еще.
Его ждала зловонная река Вайтарани, чье название словно в насмешку
означало "Переправа"; кипящая стремнина нечистот, слизи и крови пополам с
гноем.
На этот раз киннары оказались предусмотрительнее: вынырнув из гнойной
жижи, скользкая тварь обвила тебя щупальцами и потащила на дно. Равана
вырывался, грыз зубами губчатую плоть - тщетно. Омерзительное месиво
сомкнулось над его единственной головой...
Изредка тварь давала ему возможность подняться на поверхность и
вдохнуть глоток смрадного воздуха - затем снова увлекая в отвратительную
пучину. Здесь тоже обитали какие-то существа; Равана ни разу не смог их
рассмотреть в окружавшей его мутной мгле - но обжигающие укусы ядовитых
зубов ощущал постоянно.
Вместо боя - затхлое и вонючее бездействие.
Ад?
Хуже?
Это продолжалось долго. Очень долго. Десять лет? двадцать? пятьдесят?
вечность?
Он не знал.
Самым страшным было другое: ощущения со временем не притуплялись.
Привыкнуть к смраду, объятиям твари-надсмотрщика и омывающему тело потоку
нечистот было невозможно; а укусы обитателей Вайтарани перестали обжигать,
вместо этого выворачивая тело наизнанку.
Впрочем, терпеть Равана умел. Терпеть муки - и ждать. Не зря же в
свое время великое подвижничество ракшаса едва не поколебало основы
Вселенной!
Грешник из грешников чувствовал, что муки постепенно сводят его с
ума. К страданиям телесным добавлялись еще и страдания мятежной натуры:
невозможность изменить свою судьбу, вырваться, бежать - или хотя бы
погибнуть вновь, отомстив своим палачам.
Лишь одно не давало ракшасу окончательно окунуться в черную пучину
безумия, которая все равно не спасла бы его от мук.
Надежда умирает последней. Она остается даже тогда, когда тело твое
уже мертво, а душа мучается в аду на грани полного распада.
И вот однажды...
О, это благословенное "однажды"! Он ждал его целую вечность, верил в
него - и дождался!
Когда проклятая тварь в очередной раз дала ему возможность вдохнуть
воздух Преисподней, напоенный миазмами - Равана ощутил, что оковы-щупальца
ослабли.
Наконец-то тварь утратила бдительность.
Упустить единственный шанс царь ракшасов не мог. Рванувшись изо всех
своих еще немалых сил, он выскользнул из опостылевших объятий - с победным
ревом вылетев на берег.
Он хорошо помнил дорогу к выходу из ада. И, несясь через знакомые
дебри Риджиши, расшвыривая по дороге волков и гиен, не обращая внимания на
укусы насекомых и хлещущий по плечам огненный дождь, устремился навстречу
вожделенной свободе!
"Дайте мне только вырваться отсюда! Дайте только вернуться в мир
живых - и вы скоро вспомните Равану! Скорей, чем вам хотелось бы!" - пело
сердце в груди мертвого ракшаса.
Уже вбегая в знакомый туннель, Равана вдруг сообразил: ни один из
встреченных им по дороге остроухих киннаров не попытался задержать
беглеца! Испугались? Поняли, что бесполезно? Или...
Воздух вокруг сгустился, затрудняя движения, становясь упругим, мешая
бежать, но Ревун упорно шел вперед - к свободе, к свету, в мир, из
которого он был низвергнут аватарой Опекуна...
Воздух превратился в невидимую стену. Шаг, другой - и Равану
отбросило назад. Он упал, обдирая в кровь ладони и колени, бешеным вепрем
кинулся на четвереньках - его отшвырнуло вдвое сильнее. Ракшас завыл в
безнадежной тоске и услышал за спиной спокойный голос адского служителя:
- Пойдем обратно, Ревун. Твои грехи надежней любых сторожей...
Киннар стоял в десяти шагах и смотрел на царя ракшасов, как смотрят
на диковинного, но глупого зверя.
Его взгляд придал Раване ярости - и мощи. Чудовищным усилием он сумел
продвинуться на посох... два посоха...
И вновь распростерся у самых ног киннара.
- Убедился? - в голосе слуги Ямы на было ни злорадства, ни даже
насмешки. - Тогда вставай. Пошли.
- Куда? - тупо осведомился Ревун.
- Обратно. В Преисподнюю.
И грешники могли видеть: бывший Бич Трехмирья, перед которым
трепетали Локапалы, ссутулившись, понуро бредет вслед за бесстрастным
провожатым.
Сам.
Без цепей и веревок.
* * *
Однако в зловонную пучину Вайтарани его не вернули - и Равана был
благодарен Петлерукому уже за это!
Теперь у него появились личные палачи: полудюжина киннаров, сменявших
друг друга. Каленые иглы под ногти, поджаривание на медленном огне, котел
с кипящим маслом, соль и красный перец на свежие, (всегда свежие, будь они
прокляты!) раны - ракшас стоически переносил адские пытки. Привыкнуть к
страданиям по-прежнему было невозможно, но смириться, как с неизбежным
злом, справедливым наказанием за прошлые грехи?
Почему бы и нет?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг