получаса с того момента, как Вася отправился в очередной рейс к
мастерской, а "старший помощник механика" все еще не возвращался.
Ребята расположились вокруг большого дуба, присев на корточки и
опершись спинами о его ствол. Длительное отсутствие командира отряда
начинало их беспокоить.
Они разговаривали полушепотом, настороженно прислушиваясь к тихому
шуршанию ветра в листьях.
- Странная история... - протянул Кириллин, внимательно всматриваясь
через заросли в лунный диск, склонявшийся к горизонту.
Чердаков начал рыться в кармане, а затем молча протянул Шурику
завернутый в бумагу кусочек булки.
- Чтобы не подавиться, надо всегда с товарищем поделиться, - произнес
он, когда Шурик, развернув бумагу, начал вопросительно посматривать на
сидящих рядом.
Обычная шутка Сергея была произнесена на этот раз без всякого
энтузиазма.
Очевидно, даже ему было не до смеха, и он пошутил только для сохранения
присутствия духа.
- Ребята! Где же это наш... орленок? - тревожно спросил Ваня Быков,
нетерпеливым жестом отказываясь от булки. - Неужели с ним что-нибудь...
- Да-а... Орленок... - как-то неопределенно протянул Кириллин.
- Уж очень он беспокойный, этот орленок, - промямлил Шурик, пережевывая
булку.
- А вообще, конечно, - орленок, - мрачно заметил Чердаков.
- Орленок и должен быть беспокойным, - продолжал Быков. - Душа у него
должна быть мятежная, ищущая. А ошибок не делает только тот, кто ничего не
ищет, ни к чему не стремится. И вообще ничего не делает...
- А, по-моему, настоящий орел это тот, кто настолько силен и мудр, что
предвидит возможные ошибки и умеет их избегать, - проговорил Кириллин.
- Ты про орла, а я про орленка, - со вздохом возразил Быков.
- Зря мы подсмеиваемся над Семеном... Вот теперь мне его жалко... -
проговорил Шурик, пережевывая последний кусок булки.
Над головами ребят прошуршала крыльями какая-то большая птица,
полетевшая в сторону чуть порозовевшего востока.
Быков уселся поудобней и тихо запел:
Орленок, орленок, взлети выше солнца И даль с высоты огляди...
Кириллин подтянул, его примеру последовал сначала Чердаков, а затем и
Пышной. С каждым тактом песня становилась все громче и громче. Наконец
ребята запели уже полными голосами, а Ваня Быков даже поднялся и начал
дирижировать.
Но вот пропели ребята последний куплет. Быков поднял было руку, чтобы
повторить снова любимую песню, а Шурик Пышной уже приоткрыл рот, как
откуда-то издали донесся еле слышный крик.
- Что это?.. - прошептал Быков, с тревогой глядя на товарищей.
- Наверное, возвращается наш начальник... - так же шепотом ответил
Кириллин, осторожно приподнимаясь. Но Быков перебил его и заговорил
возбужденно:
- Вася ушел в эту сторону и вернуться должен оттуда же... А кто-то
кричал совсем с другой стороны. Кроме того... даю вам честное слово, что
это Семен...
Крик повторился. Он был очень слабый и расплывчатый, как и полагается
всякому далекому звуку в лесу, многократно отраженному деревьями и
превратившемуся в продолжительное эхо. Нельзя было разобрать, что за слово
несется через густую чащу. Однако ребята теперь уже безошибочно уловили в
тончайших интонациях этого звука далекий голос Семена.
- О помощи зовет, ребята! Надо идти немедленно! - задыхаясь от
волнения, произнес Сергей, быстро вскакивая на ноги.
Глава двенадцатая
После нескольких безуспешных попыток освободить ногу Семен окончательно
понял безнадежность своего положения. Нога ныла острой сверлящей болью,
как только он начинал ее освобождать. Собравшись с силами, Семен крикнул
еще раз. И это не принесло никаких результатов. Голос тонул среди
странного рева, от которого дрожала земля.
Семен зажал уши руками, бессознательно закрыв глаза. Да и смотреть, в
сущности говоря, было не на что. Черные тучи затянули небо, и лес
погрузился в непроглядную тьму.
Но что это? Семену показалось, что, несмотря на плотно сомкнутые веки,
он что-то видит... Да, да, конечно! Вот лес. Только он не зеленый, а
какой-то серый. И травы нет. Вместо нее белеет снег, яркий, слепящий
глаза. А в снежном сугробе шевелится человек... Вот он поднимается. С
трудом, опираясь руками, пытается стать на ноги, снова падает лицом в
сугроб...
"Что это такое? - мучительно думает Семен, открывая глаза. - Где это я
видел и почему так необычно отчетливо все это вспоминается?".
Стоило ему закрыть глаза, как снова представилась та же картина; словно
галлюцинация, только удивительно реальная.
"Человек со страшными усилиями идет по сугробам какой-то деревянной
походкой, слышно, как он отсчитывает вслух свои шаги: сто двадцать три...
сто двадцать четыре... сто двадцать пять... тысяча двести двадцать...
две тысячи триста сорок... Кто этот человек? Куда он идет? - продолжает
вспоминать Семен. - Где это я видел?".
И вдруг вспоминает. Он, Ваня Быков и Шурик Пышной в зале кинотеатра.
Гаснет свет, и на экране они видят такое, чего не забудешь никогда в жизни.
В снежный сугроб упал самолет. Советский летчик, раненный в обе ноги,
не хочет остаться на вражеской территории. Он пробирается к своим,
отсчитывая каждый мучительный шаг, падает, снова поднимается и снова идет,
идет, идет.
Он преодолевает боль, напрягает силы во имя жизни. Он будет жить. Он
будет еще полезен Родине!
Эта картина произвела на Семена потрясающее впечатление. Когда
мужественному летчику ампутировали изуродованные ноги, им овладело
отчаяние, но нашелся друг, старый командир-коммунист, вдохнувший в него
новые силы. И летчик так хорошо научился владеть протезами, что снова стал
летать на боевом самолете и разить врага.
- Вот это человек! - говорил Семен при выходе из кинотеатра. -
Действительно, настоящий...
- Да, брат, - согласился Быков. - Настоящий человек, настоящий
коммунист.
- Каждый из нас должен быть таким, - тихо и торжественно произнес
Семен, словно давая клятву.
Ваня рассказал тогда, что читал в газете о летчике-герое, послужившем
прообразом писателю Полевому, автору "Повести о настоящем человеке".
- Его фамилия не Мересьев, а Маресьев, - рассказывал Ваня. - И таких
героев в нашей стране очень и очень много. Только про всех не напишешь в
книгах и не сделаешь кинофильма...
- Конечно, - с увлечением промолвил обычно флегматичный Шурик Пышной, -
если потребуется, все будут такими...
- Даже ты?.. - недоверчиво улыбнулся Быков.
- А что... - обиделся Шурик. - Что я хуже всех?
- Да ты не обижайся, - примирительно сказал Семен. - По-моему, мы все
сейчас чувствуем одно и то же...
Эти воспоминания почти мгновенно пронеслись в голове Семена. Теперь он
осознал, почему перед его закрытыми глазами так отчетливо пробежали кадры
любимой кинокартины. Герой-летчик смотрел на него в упор, стоя на своих
искалеченных ногах по колена в снегу. Он словно говорил Семену: "Ну, ты!
Сдаешься? Застрявшую ногу не можешь вытянуть из-за какой-то пустяковой
боли!
А мне каково было? Думал, что будешь таким, как я! Эх, ты...".
Семен впился пальцами обеих рук в сырую землю. Надо расширить ямку, в
которой находится нога. Нужно освободиться из капкана во что бы то ни
стало!
Через несколько секунд Семен снял пояс и пустил в ход широкую медную
бляху с выдавленными на ней буквами РУ. Он использовал ее, как маленький
скребок.
- Раз, два, три... Двадцать восемь... Сорок... Шестьдесят четыре... -
принялся считать Семен при каждом движении бляхи, поднимавшей вверх
фонтанчик земли.
Когда широкая грозовая зарница осветила лес, Семен увидел, что рядом с
ним образовался уже довольно широкий земляной вал. Это удвоило энергию.
Мальчик еще быстрее заработал бляхой-скребком, все время натыкавшимся на
мелкие и крупные корни. Выше полетели комья земли.
Когда яма стала достаточно широкой, оказались, что освободить ногу
можно легко. Откопанный толстый корень подался в сторону. Семен осторожно
пошевелил ногой и медленно пополз вперед.
Тут же выяснилось, что состояние ноги не так уже безнадежно. Нога
немножко ныла, но на нее можно было наступать. Семен даже осторожно
подпрыгнул, чтобы окончательно убедиться в своей способности передвигаться.
Между тем странный звук, сотрясавший землю, стал как будто понемногу
ослабевать. Он изменил тон и стал каким-то рокочущим, словно
захлебывающимся.
Но это продолжалось недолго. Звук снова усилился, и Семен почувствовал,
как сильнее задрожала земля.
Определив, с какой стороны доносится звук, Семен побрел в
противоположном направлении, раздвигая ветви и осторожно наступая на
больную ногу.
Он не торопился. Странное звучание было неприятным, но не причиняло
какого-либо вреда, как и предупреждал в свое время механик. Семен даже
пожалел немного, что уходит все дальше и дальше от необыкновенной машины,
порождающей эту необыкновенную музыку. Но ничего другого делать не
оставалось. Не идти же, в самом деле, на звук! Мало ли что может произойти!
Семен долго брел, обходя глубокие ложбины и густые заросли. Странный
звук становился тише и тише. Наконец, он резко оборвался совсем. В это же
время среди наступившей тишины как-то особенно отчетливо зашуршал дождь в
листьях.
Теперь уже начинался настоящий ливень.
Могучий дуб оказался надежным пристанищем от водяных потоков. Широкое
дупло у самой земли скрыло мальчика от дождя. В этом убежище он простоял
все время, пока хлестал ливень.
"Как это все нескладно получилось, - думал Семен, прислушиваясь к
монотонному шуму воды. - Что делают теперь мои товарищи? И как теперь
найти дорогу к мастерской?".
Он мечтал о теплой комнате, о встрече с товарищами и о том, как
расскажет им о событиях этого дня.
Почему-то вспомнилась родная деревня, чистая и уютная изба. Совершенно
отчетливо представилась мать, вынимающая из горячей печи пухлые пирожки,
от которых идет такой ароматный запах.
"Первый, для пробы, всегда мне давала... Ласковая она... - размышлял
Семен.
- А отец никогда не садился за стол, пока не позовут меня...".
Когда, наконец, прекратился ливень, Семен осторожно продолжал путь. Он
надеялся найти дорогу, ведущую к мастерской.
Но случилось совсем не так, как он рассчитывал. Ориентироваться в
незнакомом лесу, в темноте было очень трудно. Даже когда появились первые
проблески лунного света, положение нисколько не улучшилось. Постепенно
Семен убедился, что идет он совсем не туда, куда нужно. Определить же, где
именно он находится, не было никакой возможности.
Вскоре лес, теперь уже хорошо освещенный луной, начал редеть. Семен
очутился на опушке. Впереди показалось открытое поле, а на расстоянии
всего не более трехсот метров (Семен даже замер от неожиданности) стояла
огромная, серая черепаха с утюгами вместо ног. Яркие лунные блики играли
на круглых окнах-иллюминаторах. Это была машина, которую Семен видел днем,
но теперь, при лунном освещении, она казалась еще более фантастической.
Семену вдруг показалось, что в иллюминаторе башенки горит свет.
Семен приложил ко рту ладони и крикнул:
- Э-ей! Есть там кто-нибудь!
Рядом с черепахой зашевелилась человеческая фигура в дождевом плаще.
Вслед за этим послышался ответ:
- Кто такой? Чего надо?
- Нет ли там Александра Андреевича Дуплова или Сергея Петровича? -
снова прокричал Семен.
- Давно уехали! Еще вечером! А ты кто такой?
- Ученик ремесленного училища! Тот самый, что приезжал с главным
инженером!
- Так иди сюда! Или ты думаешь, что из-за тебя я глотку обязан драть! -
продолжал ворчливый голос, принадлежавший, как уже догадался Семен,
знакомому старику - сторожу.
Семен зашагал к машине. Но странное дело! Сначала почва, на которую
приходилось ступать, была обычной: немного мокрой и местами скользкой от
дождя. Но чем дальше он шел, тем труднее и труднее было идти.
"Что это значит?" - Семен даже оглянулся на лес. Теперь он ясно
представлял себе, что идет по тому же участку поля, на котором вчера днем
он был вместе с Сергеем Петровичем. Но ведь тогда же не было этого! Почва
была обычной, твердой, поросшей колючей порослью. (Семену даже отчетливо
вспомнились птицы, выпорхнувшие из-под самых ног). Что же случилось? Было
такое ощущение, что нога становится не на землю, а на какую-то только что
взбитую перину...
- Застрял ты там, что ли? Чего стоишь! - прокричал вахтер, видя, что
Семен нагнулся и пробует руками землю.
Но голоса старика Семен почти не услышал. Догадка, с быстротой молнии
мелькнувшая в его голове, была настолько поразительной, что Семен на
минуту забыл обо всем на свете.
- Вот оно что... - бормотал Семен, ковыряя пальцами землю.
- Долго я буду наблюдать за тобой? - недовольным голосом крикнул вахтер.
"Научись наблюдать, сопоставлять и делать выводы"... - почему-то
вспомнил Семен наставление Александра Андреевича, не обращая внимания на
крики сторожа.
Семен побежал к машине. Это было очень трудно. Казалось, вокруг песок.
Ноги проваливались до лодыжек. Ныла больная нога. Но Семен бежал вперед,
преодолевая боль.
- Дедушка! - прокричал он, задыхаясь. - Машина все время стояла на
месте?
Правда, она не двигалась с тех пор, как я ушел! Правда?
- Конечно, не передвигалась! - ответил сторож, с удивлением
присматриваясь к подбежавшему мальчику. - А как она могла передвигаться,
когда ходовую часть вчера так и не исправили! Ты что? Разве не знаешь?
- Значит, она действовала, стоя на месте! Правда ведь?
Сторож молча вынул из кармана курительную трубку, несколько раз стукнул
ею по деревянной коробке аккумуляторного фонаря, висевшего у него через
плечо, и только после этого проговорил, не глядя на Степана:
- Удивляюсь я Сергею Петровичу! Человек он добрый, и у самого дети
есть. А тут такое недомыслие допускает. В такую-то рань ребенка послать в
поле! До рассвета, небось, уже часа два осталось, а этот... Извольте
видеть... Ну, если уж так срочно нужно, так послал бы своего Ваську! Вот,
как только я его встречу, так уж покажу ему... Тебе, мальчик, что?
Наверное, нужна эта самая штуковина, которую Василий вчера привез на
мотоцикле? Так я ее от дождя под машину спрятал. Полезай - сразу увидишь.
Сергей Петрович говорил мне, что утром за ней пришлет. А в такую рань
разве можно заставлять ребенка работать?
Семен подошел к стальным "утюгам", укрепленным по бокам черепахи.
- Выходит, машина может работать даже не передвигаясь по полю, -
продолжал он бормотать, прикасаясь рукой к скользкой стальной поверхности.
- Вот пристал! - рассердился сторож. - Известное дело: ревет и работает.
Только толку от нее в этом случае мало. Вон вчера Александр Андреевич
как распекал механика! Начальство, говорит, должно завтра приехать, а вы
не предусмотрели всего, как следует! Хорошо, если представитель
министерства только к вечеру подъедет! А если в середине дня? Обязательно,
говорит, чтобы машина была в полном порядке к полудню! - Он помолчал
некоторое время, а потом, словно вступая с кем-то в спор, проговорил: - Но
только все равно из этого не следует, что ребенка надо выгонять на работу
в этакую рань. Уж я ему покажу, как увидимся... А почему это у тебя штаны
и блуза так измазаны глиной? Падал, что ли?
Слова сторожа доносились до Семена, как будто издалека. Происходило это
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг