"Неладно, видно", - подумал Горохов и, высвободившись из своего
спального мешка, подполз к входу, с трудом отстегнул полотнище и выглянул.
По лицу ударило жестоким холодом и залепило глаза снегом. Палатка
трепетала, вздрагивала, словно собираясь вспорхнуть и улететь.
"Ничего не поделаешь! Надо будить всех и укрепляться, - решил
промышленник, - не то худо будет".
Он растолкал спящих, и все пятеро выползли на четвереньках на волю и
принялись забивать глубже в лед железные колышки, придерживавшие полы
палатки. Затем все ползком подтащили груженые нарты, поставили их по одной
с трех сторон палатки и, перекинув через последнюю веревку, привязали их к
нартам. Все это требовало больших усилий: ветер валил с ног и захватывал
дыхание, снег слепил глаза; тьма была полная и в трех шагах нельзя было
разглядеть друг друга. Сквозь вой и свист ветра, вырывавшегося со стонами
из щелей между глыбами тороса, слышался стук топоров у палатки каюров,
стоявшей шагах в десяти. И там проснулись и укреплялись.
Сделав возможное, залегли опять спать, но долго не могли согреться,
прозябнув на ветру, с набившимся в рукава и за воротник снегом. Когда
стало светать, Горюнов, проснувшийся первым, убедился, что пурга не
унимается. Но палатка почти не трепетала; нагруженные снаружи снегом полы
ее выпятились внутрь, словно брюхо огромного животного, и угрожали лопнуть
от тяжести. Приходилось опять вылезать и счищать снег. Горюнов не стал
будить товарищей, а занялся этой работой при помощи лопаты. Сквозь
белесоватую мглу уже просвечивали ближайшие глыбы тороса; ветер как будто
ослабевал, но валил густой и мягкий снег.
Заглушенный крик и затем стон заставили Горюнова повернуть в сторону
палатки каюров. Раньше она чуть-чуть была видна, а теперь исчезла. Почуяв
недоброе, он подбежал к ней, спотыкаясь почти на каждом шагу о собак,
зарывшихся в снег. Оказалось, что палатка, достаточно старая и непрочная,
не выдержала тяжести навалившегося снега, разорвалась вдоль конька и
обрушилась со всей своей нагрузкой на спящих. Последние под своими
одеялами, придавленные снегом, не могли пошевельнуться; они глухо стонали,
задыхаясь от недостатка воздуха.
Горюнов вернулся к своей палатке, разбудил товарищей, а сам с лопатой
побежал к каюрам и начал их откапывать из снежной могилы. Подошедшие
вскоре Горохов и Ордин помогли ему потом стащить полы палатки вместе со
снегом в сторону и освободить людей; одного, потерявшего уже сознание,
пришлось приводить в чувство.
Пока возились, стало совершенно светло, а пурга, очевидно, кончилась:
снег поредел, ветер налетал только порывами, на востоке чуть-чуть
показалось солнце. Откопали собак, нарты, сварили чай и пустились в
дальнейший путь. Свежий напавший снег несколько затруднял движение, так
как выровнял неровности, и собаки или нарты часто проваливались в глубокие
впадины. Пришлось двоим идти на лыжах впереди, чтобы проминать собакам
дорогу.
Впереди горб Котельного острова занимал уже четверть горизонта;
теперь на нем различались и гряды плоских высот, и береговые обрывы, в
которых среди снегового покрова чернели отдельными пятнами скалы. Правее,
за небольшим промежутком, тянулся более низкий Фаддеевский остров, чуть
видный на горизонте.
К закату солнца, преодолев несколько гряд трудного тороса, добрались
до мыса Медвежьего и затем быстро проехали еще пять километров до поварни
на юго-восточном берегу. Последний не представлял таких ледяных стен, как
берега Большого Ляховского острова, а состоял из твердых горных пород, то
стоявших стеной надо льдом, то спускавшихся полого к морю и в этом случае
скрытых сугробами снега.
Вдоль острова Котельный
Поварня на берегу оказалась полуразрушенной. Промышленники реже
посещают этот остров, на котором для них мало поживы, а добираться до него
трудно. Поэтому поварни, возобновляемые только при научных исследованиях
островов, годами не поддерживаются, крыши начинают протекать и
проваливаться, стены рушатся. Тратить время на починку ради одного ночлега
не стоило, и, так как погода была хорошая, расположились ночевать на льду.
На рассвете все проснулись от собачьего концерта.
- Не иначе как медведь! - воскликнул Горохов и, полуодетый, выскочил
с ружьем из палатки.
Остальные последовали за ним и увидели интересную картину. Шагах в
десяти от собак стояли три белых медведя в нерешительной позе, так как все
восемьдесят собак метались на своих привязях, вскакивая на задние лапы,
беспрерывно лая вперемежку с визгом и воем. Концерт был ужасающий,
способный разбудить мертвого. Медведи, вероятно, высматривали, которую из
собак легче подмять, не подвергаясь нападению ближайших сбоку и сзади. Они
уже направились к самой крайней упряжке, где несколько собак перепутали
свои привязи и сбились беспомощно в кучу, не переставая лаять. Но тут
раздались выстрелы от обеих палаток, и один медведь, пораженный разрывной
пулей из ружья Ордина, рухнул на лед, а два других пустились наутек,
оставляя за собой кровавые следы. Каюры, Горохов и Горюнов бросились вслед
за ними и вскоре догнали одного, видимо раненного сильнее, и прикончили
его. Третий скрылся за торосом.
Неожиданная охота дала хороший запас свежего мяса, необходимого людям
и собакам, и возможность оставить больший запас юколы на складе, который
собирались соорудить у северного конца острова.
Свежеванье туш и разделка их заняла немного времени, и вскоре караван
двинулся дальше на север. Путешествие вдоль острова продолжалось еще
четыре дня, потому что остров достигает ста восьмидесяти километров в
длину, а вдоль берега - больше двухсот. Внутри весь остров гористый и
представляет каменную тундру.
На последнем переходе вдоль берега, когда после полудня миновали
устье реки Решетниковой, погода опять испортилась. Небо быстро покрылось
тучами, задул свежий юго-западный ветер, и пошел снег. Но, несмотря на
метель, шли вперед, так как мороз был небольшой, а до конечной цели -
северного конца Котельного - было уже близко.
Этот конец представляет плоский мыс, вблизи которого экспедиция Толля
построила поварню для склада на случай зимовки на острове. В этой же
поварне Горюнов хотел устроить и свой склад - базу для той же цели и для
обратного пути на материк.
Поварня оказалась в хорошем состоянии, и в ней неожиданно нашли даже
некоторые припасы, оставленные за ненадобностью при ликвидации поисков, -
порядочный запас юколы, несколько ящиков с консервами, большую жестянку с
медвежьим салом, несколько ящиков с сухарями и даже мерзлую тушу оленьего
мяса. На островах летует много диких оленей, которые ранней весной
приходят с материка по льду и уходят поздней осенью, когда море только что
замерзает. Они совершают это большое путешествие на север, небезопасное
при осеннем возвращении, когда тонкий лед легко может быть взломан ветром,
потому что на островах им привольнее, безопаснее от главного врага -
человека; кроме того, нет докучливых насекомых, составляющих летний бич
животных и людей на материке.
Переход оленей на острова уже начался - на снегу местами виднелись их
следы возле Малого Ляховского - и должен был усилиться. Каюры рассчитывали
поохотиться на оленей на обратном пути. Поэтому они, разгрузив нарты и
пользуясь остатком дня, простились с нашими путешественниками и поехали
налегке вдоль восточного берега Котельного, предполагая ночевать в удобном
для охоты месте. С ними Горюнов отправил письмо Шенку с изложением хода
экспедиции. Это была последняя весть, которую он мог послать, да и она
должна была прибыть в столицу только к осени.
Не без тяжелого чувства путешественники распростились с каюрами и
смотрели им вслед, пока те не скрылись за поворотом берега. Порвалась
последняя нить, соединявшая их с остальным миром. Теперь они остались
одни, предоставленные собственным силам, на пороге неизвестной области,
где не могли рассчитывать ни на какую помощь.
Желая рассеять грустные мысли, принялись за сортировку и укладку
имущества, оставляемого на складе, чтобы на следующее утро, если позволит
погода, спешить на север. Был уже конец марта, день длился более
тринадцати часов, и в тихую погоду солнце могло греть и портить дорогу.
Рассортировали и переметили ящики и сложили все в глубине поварни, в
которой оставалось еще место для ночлега.
Но утихший под вечер ветер с полуночи возобновился со страшной силой,
температура упала до 40 градусов, и закрутила пурга. Горюнов и Никифоров,
вышедшие на рассвете покормить собак, вернулись окоченевшие и заявили, что
ехать невозможно. В такую погоду приходится буквально отлеживаться, потому
что сидеть в поварне, полутемной и дымной от огня в чувале, мало
удовольствия. Встают только для приготовления пищи, а потом опять на
боковую.
На второй день невольного сидения из-за пурги Никифоров, растапливая
чувал, нашел среди дров, запасенных в поварне, какое-то странное, тяжелое
плоское полено с мелкоребристой поверхностью, слегка изогнутое и с одним
острым концом. Он повертел его в руках и, усомнившись в его горючести,
показал Горохову.
- Это, надо быть, коготь птицы эксекю, - сказал якут, осмотрев
полено.
- Коготь? Да он только чуть короче моей руки! - удивился казак. - Эта
птица должна быть побольше нашей поварни, если имеет такие огромные когти.
Где же эта птица живет?
- Она жила, старики говорят, на Котельном острове. Первые
промышленники еще видели ее... Правда ли это, как полагаете, Матвей
Иванович?
Горюнов осмотрел находку, рассмеялся и передал ее Ордину со словами:
- Это рог ископаемого длинношерстного носорога, современника мамонта.
Я видел такие рога в Якутском музее и в Петербурге, в музее Академии наук.
- Почему же его считают когтем исполинской птицы?
- Потому что он по своей форме и ребристой поверхности действительно
похож больше на коготь, и среди юкагиров, ламутов и тунгусов нашего края
другого мнения нет. Мало того, сто лет назад некоторые ученые думали так
же: Геденштром, первый исследователь Новосибирских островов, в своих
"Отрывках о Сибири" упоминает об этих когтях в полном убеждении, что они
принадлежат птице. Толль на Котельном острове посетил холм Эксекю близ
речки Драгоценной, на котором, по уверению его проводников, эта птица
жила. Они сказали ему, что она была так велика, что при полете заслоняла
солнце. Когда первые промышленники, попавшие на Котельный, приблизились к
холму, птица закричала "маук, маук" и улетела. На холме они нашли яичную
скорлупу и огромные перья. Но птицу с тех пор никто больше не видел.
- Она имела две головы, говорят, - вставил Горохов.
- Да, да. Всего любопытнее, что двуглавый орел, изображенный на наших
медных монетах, по мнению юкагиров, и представляет птицу эксекю. У них
много курьезных преданий о птице, как упоминает Врангель. А черепа
носорога, находимые иногда рядом с рогами, они считают черепом эксекю.
- О мамонте туземцы Сибири также рассказывают много небылиц, -
заметил Ордин.
В этот день путешественники коротали время, расспрашивая Горохова и
Никифорова о мамонте и других исчезнувших животных и передавая им то, что
сами знали о них из книг.
Через Ледовитое море
Наконец пурга, державшая путешественников трое суток в плену, утихла.
С раннего утра весеннее яркое солнце ослепительно засверкало по снегам
необозримой равнины Ледовитого моря, расстилавшейся на запад, север и
восток от северного мыса Котельного острова. Всем пришлось надеть снеговые
очки, чтобы не получить мучительной болезни глаз, которой на Крайнем
Севере многие подвергаются весной. Солнце стоит еще низко, бесчисленные
снежинки равнин, особенно после выпадения свежего снега, отражают лучи его
миллионами крошечных зеркал своих ледяных пластинок, и получается такой
яркий блеск, что глаза воспаляются. Человек слепнет на несколько дней и
испытывает колющие боли, не дающие покоя. Даже самые темные очки
недостаточны, если не дополнены густой сеткой, закрывающей с боков
промежуток между лицом и стеклом. Туземцы носят самодельные очки,
представляющие просто дощечку с узким прорезом, пропускающим минимум
света, но и они не всегда спасают.
Пока Горохов и Никифоров откапывали занесенные сугробами нарты,
приводили в порядок упряжь и распределяли груз, все три путешественника
поднялись на невысокий холм, возвышающийся позади мыса, чтобы осмотреть
местность и выбрать лучшее направление пути через море; ясная погода
позволяла видеть вдаль на большое расстояние.
Снеговая равнина моря, где зимние пурги свирепствовали на полном
просторе, в разных местах нарушалась более или менее широкими и длинными
полосами торосов в виде очень неровных белых валов с торчащими то тут, то
там глыбами льда, на которых снег не мог удержаться и которые просвечивали
бледно-зеленым светом; иные сверкали, как зеркало, отражая солнечные лучи.
Местами видны были темноватые площади среди белых; но это были не полыньи,
а места, где снег был дочиста сметен с гладкого льда. Только вдали,
километрах в сорока, полоса низкого белого тумана выдавала открытое море -
полынью, которая тянулась по всему горизонту, так что обойти ее было
невозможно; при пасмурном небе площади открытой воды узнаются по темному
пятну, которое они обычно отражают на светло-серой пелене облаков.
Эта полоска тумана закрывала лежащую за полыньей снеговую равнину, но
на самом горизонте на севере виднелось что-то темное, выдававшееся над
туманом.
- Вот, кажется, виден остров Беннетта! - воскликнул Ордин, первый
обративший внимание на это место горизонта.
Горюнов и Костяков взглянули в указанном направлении, и первый сейчас
же взял засечку по компасу.
- Это не остров Беннетта, - сказал он. - Остров находится много
восточнее и с Котельного не виден - он слишком далек. Если это не мираж,
то мы видим Землю Санникова. По Толлю, она должна быть в этой стороне.
Двое вытащили бинокли, а третий - старую подзорную трубу, подарок
Шенка "для поисков Санниковой Земли". Темные массы то исчезали за туманом
полыньи, то появлялись. Тем не менее удалось рассмотреть, что это целая
цепь довольно острых темных вершин, на которых белели полосы и целые поля
снега, рассекавшие цепь на отдельные части. Эта цепь тянулась на некоторое
расстояние, а затем быстро исчезала, понижаясь в обе стороны. До нее по
прямой линии было не меньше ста двадцати - ста тридцати километров.
- Несомненно земля!
- Да, и очень высокая и гористая!
- Почему же она не вся в снегах?
- Очевидно, склоны гор слишком круты, чтобы на них повсюду мог
удержаться снег.
- Но на таких крутых горах не может быть места ни для гусей и уток,
ни для онкилонов.
- Среди гор есть и долины.
- Во всяком случае, это не мираж, а Земля Санникова! - заявил
Горюнов. - Она расположена в той части горизонта, где ее видели и Толль и
сам Санников. Мираж не может быть всегда на одном и том же месте. Он
образуется над полыньями, а последние меняют место, как мираж меняет свои
очертания.
Подзорная труба оказалась лучше хороших биноклей, и Костяков,
обладавший ею, заявил, что различает две гряды: переднюю пониже и почти
сплошь белую, а заднюю выше, с черными скалами.
- А между грядами, несомненно, есть долина, и, может быть, очень
широкая!
- И в ней онкилоны, живущие вне досягаемости! - заметил Ордин.
- А мы хотим нарушить их мирное существование своим появлением! -
прибавил Костяков. - Трудно даже представить себе людей, которые несколько
веков уже оторваны от всего мира.
Визг, вой и лай собак, донесшиеся на холм снизу, прервали беседу и
напомнили, что пора отправляться в путь. Если нет пурги или жестокого
мороза, то собаки с нетерпением ждут отъезда и по-своему выражают радость,
когда видят, что все готово. Горюнов еще раз взял по компасу направление
на таинственную землю, и все трое спустились к поварне.
- Однако, землю сегодня видно? - встретил их вопросом Горохов.
- Отлично видно, никакого сомнения быть не может! - сказал Горюнов.
- Надо поглядеть! Пока вы пьете чай, я успею сбегать. Я ведь только
раз видел, и то плохо.
Взяв у путешественников бинокли, оба промышленника отправились на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг