Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
Сибири простиралась значительно дальше на север,  чем в настоящее время, и
Новосибирские острова входили в  состав  этой  суши.  В  конце  последнего
ледникового   периода,   когда   в   Сибири   еще   сохранились   мамонты,
длинношерстные носороги,  первобытные быки и  уже  существовал первобытный
человек, эта северная окраина Сибири начала разбиваться большими разломами
и  отдельные участки  ее  опускались и  затоплялись морем.  Более  высокие
участки постепенно освобождались ото  льда и  покрывались растительностью.
Климат был тогда теплее современного,  судя по остаткам флоры, найденным в
отложениях вместе с костями.  Животные,  конечно, спасались от наступавшей
воды на  возвышенных участках суши.  Одним из  таких участков был нынешний
остров Большой Ляховский,  как и другие острова Новосибирского архипелага,
и  на нем собралось особенно много животных,  бежавших инстинктивно на юг,
именно потому,  что он  -  самый южный из  этих островов.  Но  он  был уже
отделен широким проливом от  материка,  то  есть превратился в  остров,  и
сухопутные животные,  попавшие на  него,  уже не  могли идти дальше.  Этих
животных скопилось на нем так много, что остров не мог пропитать их всех и
сделался их кладбищем.
     О  том,  сколько на  нем  жило мамонтов,  можно судить по  количеству
мамонтовой  кости,  то  есть  бивней,  которые  промышленники доставляли в
прежнее время  на  Якутскую ярмарку.  По  статистике видно,  что  ежегодно
привозили от  тысячи до тысячи четырехсот пудов,  в  среднем тысячу двести
пудов. Пара бивней крупного мамонта весит восемьдесят килограммов, то есть
пять пудов.  Следовательно, на ярмарку ежегодно привозили бивни от двухсот
сорока мамонтов.  Большую часть их  добывали на Большом Ляховском острове,
где прибой моря подмывал ледяную стену,  описанную выше,  и освобождал изо
льда и  включенных в  него залежей наносов бивни,  которые и  попадались в
большом количестве на прибрежье. Здесь их и собирали промышленники, потому
что это было гораздо легче, чем выкапывать их из мерзлого наноса в ледяной
стене.
     Таким образом, некогда, в конце последнего ледникового периода, когда
эта часть прежней суши уже превратилась в  остров,  отделенный от материка
широким проливом,  по  нему  бродили многие  сотни  мамонтов,  мало-помалу
погибавших  на   нем  от   голода.   Одни  попадали  в   грязевые  потоки,
образовывавшиеся при таянии льда летом;  другие увязали в болотистой почве
впадин,  привлекавших их  своей  травой;  третьи  проваливались в  трещины
ледника,  на поверхности которого спасались от докучливых комаров, слепней
и  оводов,  и трупы их заносились потом песком и илом.  Только такие трупы
могли  сохраниться в  вечной  мерзлоте,  которая развивалась по  окончании
оледенения,  тогда  как  трупы,  лежавшие свободно на  земной поверхности,
уничтожались хищными зверями и птицами,  и от них оставались только кости,
также разрушавшиеся со временем,  и  более прочные бивни.  Вот почему этот
остров   сделался  главным   хранилищем  мамонтовой  кости,   привлекавшим
промышленников всего северного побережья.
     - Нужно заметить,  - прибавил Горюнов по окончании своего объяснения,
- что не  все ученые разделяют взгляды Толля на  происхождение ископаемого
льда Ляховского острова.  Например,  Бунге,  изучавший его  одновременно с
Толлем,  полагает,  что этот лед не остатки прежнего ледника, а позднейшее
образование и  что  подобный лед  создается и  в  настоящее время по  всей
Северной Сибири замерзанием воды,  попадающей весной в  глубокие трещины в
мерзлой  почве,  образовавшиеся осенью  от  морозов  и  зимой  заполненные
снегом.  Следовательно,  этот ископаемый лед  гораздо моложе того времени,
когда жили мамонты.
     - Как же тогда животные могли попадать в лед, если он гораздо моложе?
- спросил Костяков.
     - В  том-то и дело,  что трупы их лежат не во льду,  а в почве тундры
между ледяными массами. Это заметил и подчеркивает Толль.
     - Следовательно,  они  разгуливали  и  гибли,  увязнув  в  болотистой
тундре? Разве эта тундра во время их жизни была так болотиста? Мы слышали,
что на ней росли порядочные деревья и хорошая трава, - заметил Ордин.
     - По мнению Бунге,  выходит как будто так,  - ответил Горюнов. - Но я
больше склоняюсь к  гипотезе Толля,  и  вот  почему.  Мы  сегодня видели в
обрывах,  что  не  лед  образует отдельные стены  среди  почвы  тундры,  а
наоборот - эта почва заполняет впадины и расселины среди льдов.
     - А   имеются  ли  доказательства  оледенения  севера  Сибири  помимо
Ляховского острова? - спросил Ордин.
     - В том-то и дело,  что имеются.  Толль нашел старые морены,  то есть
глину и песок с валунами,  оставленные ледниками при их отступлении,  и на
Таймырском полуострове,  и на реке Анабаре,  и на Котельном,  и на острове
Новая Сибирь. Миддендорф видел так называемые эрратические валуны, то есть
валуны,  принесенные льдом издалека и  оставшиеся после его таяния по всей
Таймырской тундре*.
     _______________
          * По новым данным, весь север Сибири до 60 - 62° северной широты
     подвергался очень сильному оледенению.

     - Я  читал как-то,  что есть и другие способы образования ископаемого
льда,  -  заметил Ордин. - Небольшие озерки на тундре нередко вымерзают до
дна,  и,  если лед весной будет занесен слоем ила, который предохранит его
от  таяния,   он  превращается  в  ископаемый.  Большие  снеговые  сугробы
где-нибудь на склоне холма,  под обрывом речного берега или в  овраге тоже
могут быть  случайно занесены песком или  илом и  постепенно превратятся в
лед,  который будет существовать до  тех пор,  пока случайно его защита не
будет уничтожена.
     - Совершенно верно!  -  сказал Горюнов. - И я могу прибавить еще один
способ - это наледи на берегах сибирских речек, иногда достигающие большой
толщины,  длины и  ширины.  Они  весной также могут быть  занесены илом  и
песком.  В  таких  ископаемых наледях  кое-где  также  были  найдены трупы
современников мамонта.  Но нужно сознаться,  что вопрос об ископаемом льде
имеет еще много темных сторон, которые ждут новых исследований. До сих пор
никто им специально и всесторонне не занимался.
     - Мне кажется,  что и вопрос об условиях жизни и гибели мамонта и его
современников  тоже  разъяснен  недостаточно  и   заслуживает  дальнейшего
изучения, - заметил Ордин. - Ну, например, зачем они ходили по леднику или
забирались на речные наледи?
     - Это-то вполне понятно:  они спасались от комаров,  оводов и  других
жалящих  насекомых,  очевидно уже  многочисленных в  то  время.  И  теперь
северные  олени  летом  поступают так  же,  спасаясь на  уцелевшие снежные
сугробы,  наледи,  ледяные  поля  на  берегу  моря;  наевшись  на  моховых
кормовищах, они стоят часами в этих холодных местах, дремлют или жуют свою
жвачку.  Но,  помимо  этого,  в  мамонтовом вопросе,  конечно,  достаточно
неразъясненного.  Вымирание этих животных объясняют ухудшением климата. Но
последнее  произошло не  сразу,  а  тянулось  целые  века;  следовательно,
вымиранию должно было предшествовать вырождение,  измельчание. Эта сторона
совсем  не  освещена,  нужно  собрать  огромные  коллекции  костей,  чтобы
проследить этот процесс.
     - Не заняться ли нам этими вопросами? - сказал Костяков.
     - Вернемся через год в Россию, кончим университет и...


                       Между островами Новой Сибири

     На следующее утро чуть свет караван опять двинулся в путь. Километров
пять  шли  на  запад  вдоль  южного  берега  острова и  имели  возможность
наблюдать такие же  ледяные обрывы,  как  накануне.  Затем начался перевал
через длинный западный полуостров,  вытянувшийся в  море и  оканчивающийся
скалистой горой Кигилях -  одной из  четырех вершин острова.  Ее  странное
положение среди  моря  всего лучше объясняется уничтожением части острова,
которая окружала ее  прежде,  за исключением узкого и  длинного перешейка.
Через начало этого перешейка и нужно было перевалить, чтобы сократить себе
дорогу километров на тридцать.
     Горная группа Кигилях получила свое  название от  обилия скал в  виде
высоких  столбов  с  фантастическими  формами,   созданными  выветриванием
гранита.   Воображение  промышленников  видит   в   этих   столбах  фигуры
окаменевших людей  (к и г и  -  человек,  к и г и л я х  -  человеческий);
промышленники окружают гору суеверным уважением.
     Они,  например,  были крайне недовольны, когда Бунге отбивал молотком
образчики горной породы от утесов,  и  говорили ему,  что это кощунство не
пройдет ему даром.  Они говорили также,  что на вершину взобраться нельзя,
так как дерзкий путник будет немедленно окутан густым туманом и  погибнет,
свалившись в  какую-нибудь трещину.  Туманы действительно образуются здесь
внезапно и очень быстро,  так что предсказание суеверных людей легко может
оправдаться.  Спутники Бунге,  которому так  и  не  удалось  взобраться на
вершину, принесли горе в жертву медные и серебряные монеты.
     Перевал  через  перешеек заставил путешественников изрядно  попотеть:
сначала пришлось втаскивать нарты по  крутому оврагу,  врезанному в  обрыв
берега,  а затем после нескольких километров пути по холмистой поверхности
так же круто спускаться на другую сторону.
     После  подъема каюры,  обратившись лицом к  Кигиляху,  кланялись ему,
вымаливая  себе  счастливый  путь  и  удачный  промысел.   Так  как  гора,
возвышавшаяся со своими мрачными столбами, полузанесенными снегом, подобно
огромной  развалине,  находится километрах в  двенадцати от  перевала,  то
каюры  не  могли  пожертвовать ей  монеты и  ограничились щепоткой табаку,
который сдунули с  пальцев в  ее сторону.  Даже Горохов,  более развитый и
сознательный,  чем его темные сородичи, хотя и не принял участия в обряде,
но взглянул с укоризной на Никифорова, когда последний сказал с усмешкой:
     - Ишь, сколько табаку зря истратили, суеверы!
     После   спуска   направились   на   северо-восток   по   льду   вдоль
северо-западного берега острова, который в плане представляет неправильный
треугольник  со   сторонами  длиной  около  ста  километров  и   вершиной,
направленной к  северу.  Путь был  нетрудный,  так  как торосы шли большей
частью параллельно берегу и  можно было ехать по  ровному льду между ними,
изредка  только  пересекая  поперечные гряды.  Каюры  поторапливали собак,
часто поглядывая на небо.  Погода,  со времени выезда из Казачьего тихая и
солнечная,  начинала портиться: солнце светило в этот день сквозь какую-то
дымку  легких  облаков,  и  с  северо-запада по  временам налетал порывами
ветер.  Нужно было торопиться,  чтобы пурга не  захватила в  неудобном для
ночлега месте. Топлива с собой не взяли, рассчитывая на плавник где-нибудь
на берегу. Последний километров на двадцать от перешейка представлял те же
ледяные  обрывы.  В  одном  месте  Горохов  указал  путешественникам  мало
заметную промоину в обрыве,  по которой когда-то стекала вся вода довольно
большого озера  Частного,  прорвавшаяся в  море.  Это  озеро было  любимым
местом пребывания диких гусей, летовавших на острове в период их линьки, а
потому усердно посещалось в  это  время промышленниками,  которые добывали
ленных* гусей сотнями,  убивая их дубинками. После исчезновения озера гуси
нашли себе другие места,  а  промышленники лишились охоты,  дававшей им  и
собакам провизию во время промысла.
     _______________
          * Гуси  во время линьки теряют маховые перья и  не могут летать;
     их называют  л е н н ы м и.

     За речкой Большое Зимовье берег острова сделался плоским,  поднимаясь
постепенно вглубь, где вдали виднелась центральная гора Хаптагай. От устья
этой речки следовало бы постепенно отдаляться от берега, направляясь прямо
к  южному концу следующего к  северу острова Малого Ляховского,  уже  чуть
видневшегося вдали.  Но  каюры,  взглянув на западный горизонт,  предпочли
ехать вдоль самого берега и еще пуще подгоняли собак.
     - Им  хочется  до  непогоды  добраться до  Ванькина мыса,  -  пояснил
Горохов,  обменявшийся несколькими словами с  каюрами.  -  За  мысом лучше
укрыться от пурги, да и плавника там много.
     После  полудня,  когда  миновали устье речки Блудной,  западный ветер
налетал уже чаще,  поднимая с торосов мелкую снежную пыль, которая неслась
по воздуху прозрачными облаками и струилась змейками по поверхности снега.
Низкое солнце уже было чуть видно сквозь пелену этой пыли.
     Становилось холоднее.  На ровных местах собаки бежали почти вскачь, и
люди на  лыжах едва поспевали за ними,  отдыхая от бега только на торосах,
где зато приходилось работать руками, помогая перетаскивать нарты.
     Но вот впереди в  те промежутки,  когда ветер затихал и  даль немного
прояснялась,  стал  показываться темный  профиль  Ванькина мыса.  Миновали
устье речки Тирской и стали огибать мыс,  далеко выдавшийся в море. И было
время: небо на западе стало уже зловеще свинцовым, и при отдельных порывах
ветра с  трудом можно было держаться на  ногах;  снег слепил глаза,  колол
лицо тонкими иголками; собаки бежали, опустив головы и повернув их вправо.
     С  трудом обогнули мыс и  сразу вздохнули свободнее;  здесь,  под его
защитой, ветер чувствовался слабо. На высоте нескольких метров над головой
небо  было  молочно-белое  от  несшихся тучами  снежинок,  а  вниз  падали
немногие, вырванные случайно из этого потока.
     Хотя было еще рано, о дальнейшем пути нечего было и думать - за мысом
сразу начиналась белая стена пурги,  в глубь которой пришлось бы ринуться.
Глубокая бухта, которая тянулась к востоку от мыса, также исчезала в белой
мгле,  так как мыс давал защиту только ближайшей к  нему полосе.  Никакого
жилья здесь не было,  и  приходилось расставлять палатки у самого подножия
обрыва, выбрав местечко поровнее среди байджарахов, то есть куч сползшей с
обрыва за лето земли. Каюры, впрочем, выбрали иное: вооружившись топорами,
они  стали вырубать себе  нишу  в  высоком снеговом надуве,  примыкавшем к
обрыву.  Горохов  посоветовал  путешественникам  последовать  их  примеру,
потому что ветер мог повернуть к северу и мыс перестал бы быть защитой,  а
грот  в  снегу служил бы  лучшим убежищем.  Пурга могла ведь  продолжаться
сутки и двое суток.
     Вырубить гроты в плотном снегу, который выламывался крупными глыбами,
не потребовало много времени; глыбы складывались в стенку у входа, защищая
последний на  случай изменения направления ветра.  Затем  среди  береговых
торосов и  сугробов стали  откапывать плавник для  топлива и  только после
этого разгрузили нарты и устроились хоть тесно,  но уютно в обоих жилищах.
Собаки давно  уже  лежали,  свернувшись калачиками среди  байджарахов,  за
торосами и нартами и отдыхали в ожидании своего ужина.
     Костры развели не  внутри снеговых гротов,  а  снаружи,  под  защитой
стенки из глыб,  так как под влиянием лучистой теплоты огня гроты стали бы
обтаивать и обдавать людей каплями воды.
     Пурга бушевала всю ночь и затихла только к полудню следующего дня.
     Как только ветер стал ослабевать и  небо немного прояснилось,  начали
готовиться к отъезду.  От Ванькина мыса взяли направление на северо-запад,
на  оконечность Малого  Ляховского острова,  которая отстояла километрах в
десяти.  Этот  остров,  гораздо меньше Большого,  вытянут с  севера на  юг
километров на сорок -  пятьдесят и  не имеет выдающихся вершин;  это очень
плоская  и  низкая,  слегка  всхолмленная возвышенность.  Его  обогнули  с
запада,  придерживаясь  берега,  и  остановились  на  ночлег,  не  доезжая
северной оконечности.  Укрытием от  непогоды здесь  могли  служить  только
ледяные глыбы торосов, но, к счастью, было тихо.
     На следующий день предстояла самая трудная часть пути - через широкий
промежуток между Малым и Котельным островами, достигающий почти семидесяти
километров. Трудность состояла в том, что здесь существует морское течение
с востока на запад и осенью море долго не замерзает,  а затем,  замерзнув,
нередко во  время  бурь  вскрывается.  Поэтому происходит частая  подвижка
ледяных полей и в результате сильная торосистость льда.
     Запасшись  топливом  на  очень  вероятный  случай  ночевки  в   море,
двинулись на северо-запад по направлению к мысу Медвежьему,  самому южному
на  Котельном острове.  Последний виднелся  на  горизонте в  виде  большой
плоско-выпуклой  массы,  напоминавшей опрокинутый чугунный  котел,  чем  и
объясняется его название;  мало выдающаяся вершина горы Молакатын,  высшей
точки острова, поднимается над этим котлом.
     Первые  десятка  два  километров путь  был  довольно  легкий,  торосы
нечасты и  невелики;  но затем в полосе течения и осенних полыней начались
торосы,  один другого хуже. Иные кучи ледяных глыб и даже отдельные глыбы,
поставленные торчком,  достигали двадцати  метров  в  вышину.  Приходилось
работать  топорами,  выравнивая  дорогу,  и  втаскивать нарты  при  помощи
веревок (кожаных,  сплетенных из ремней), помогая собакам, выбивавшимся из
сил. Иные торосы требовали по полчаса, а то и по часу времени.
     Поэтому к закату солнца сделали только половину пути,  правда худшую,
и заночевали перед большим торосом, который не хватило сил преодолеть. Под
защитой  нескольких больших глыб  расставили палатки и,  наскоро поужинав,
крепко заснули после трудного дня.
     Около полуночи Горохов проснулся от громкого щелканья палатки над его
головой.
     - Неужели опять закрутило?  - пробормотал он и хотел было повернуться
на другой бок,  как вдруг палатку так рвануло,  что казалось,  она вот-вот
лопнет по всем швам.

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг