Налетев на повозки плотная толпа разбойников разбилась, словно
волна об утес, обтекая ощетинившийся караван кругом. Несколько особо
ретивых, попытавшихся прорваться внутрь с наскока, отчаянно корчась,
повисли на копьях бамбатов и кхурбийцев. Один из бабарийских метисов
- огромный наголо обритый детина с кожей цвета старого пергамента,
широченной грудью и могучей мускулатурой кузнеца-молотобойца весело
осклабился. Сорвав с седла грабителя-северянина, насквозь пробитого
длинным бронзовым наконечником пики, он поднял его над головой и
перекинул через себя. С глухим ударом несчастный ударился о плотно
сбитый песок в нескольких шагах от Гая и Табиба Осане. Изо рта
выплеснулся сгусток крови, который был тут же впитанной жадной до
влаги, сухой пустыней. Онокгол Улук вытянулся в седле и милосердным
ударом копья добил умирающего.
Какое-то время ожесточенный бой велся вдоль всей внешней линии
оборонительного круга безо всякого успеха для нападающих, пока,
наконец, одному ловкому церсу - стремительному и эластичному, словно
ртутный шарик человеко-ящеру - все же не удалось с победным шипением
прорваться внутрь. Щелканьем своих тонких, но многочисленных
игольчатых зубов и ударами короткой даффской пики с широким и
длинным наконечником, церс принялся распугивать лошадей, которые,
сдвинувшись с места увеличили разрыв меж повозками. За свою отвагу и
ловкость дерзкий разбойник был сполна награжден сокрушительным
ударом онокгольской сабли, легко расколовшей легкий ажурный череп
полуящера. Но дело было уже сделано - в обороне появилась первая
брешь. Разбойники, звериным чутьем почуяв слабое место в защитном
круге, принялись стягивать к нему свои силы, намереваясь смять
обороняющихся и ворваться, наконец, в центр. С предсмертных хрипом
повалился кхурбиец, силясь унять страшную рубленую рану, пересекшую
грудную клетку. Грянулся оземь и остался лежать неподвижно,
сброшенный с повозки ударом копья пращник, до того сражавшийся
легким боевым топориком, какие в ходу у туземцев Юмахавы.
Табиб коротко кивнул Устулу. Облаченный в тяжелые прочные
доспехи шарумец коротко кивнул и отпустив лежащее поперек седла
копье-гаш, предупредительно поднял руку, призывая ко вниманию других
сагашетов. Бряцая пластинами доспехов, отряд сбился в тесный
компактный клин. Повинуясь мановению руки три дюжины на подбор
рослых и крепких тяжеловооруженных шарумцев медленно выступили
вперед, разворачиваясь в сторону бреши. За ними и по бокам от них
группировалась легкая конница, состоящая преимущественно из
онокголов и добальтарцев.
Первых врагов, вторгнувшихся в центр каравана защитники
встретили сухим щелканьем арбалетов. Тяжелые железные дроты смели с
коней сразу полдюжины человек. Затем, используя возникшую на
мгновение сумятицу среди убитых, раненных и невредимых разбойников,
смешавшихся в сплошную кашу, ударили сагашеты. Сильные и выносливые
кони шарумских рыцарей, так же покрытые увесистой броней, не могли
набирать скорость, как менее крупные, но более легкие и подвижные
лошади онокголов и добальтарцев, и потому натиск шарумцев получился
не таким сокрушительным и страшным, каким он должен бы быть, успей
они разогнаться. Вместо того, чтобы легко смять и сокрушить
скопившегося в одном месте противника, насквозь прорвать его строй,
развернуться и ударить снова, довершая разгром, сагашеты врезались в
плотную массу врагов и бесполезно застряли в образовавшемся проеме
меж повозок.
Тем не менее, панцири надежно защищали их от ударов, а повозки
и те стрелки из луков, что сумели уцелеть не позволяли налетчикам
атаковать завязших шарумцев с боков. В конце концов, сагашетам
отбросившим свои неуклюжие гаши, ставшие бесполезными в такой
толкучке, удалось, орудуя длинными тяжелыми шарумскими мечами,
меньшими силами оттеснить-таки сгрудившихся в проеме разбойников,
предоставив возможность атаковать легкой коннице.
Не дожидаясь команды Табиба, Гай закричал, приказывая
разбежавшимся во все стороны погонщикам начать растаскивать "стену"
из повозок. Волчий Пасынок справедливо опасался, что, бросившись в
недостаточно широкий проем, на три четверти перекрытый сгрудившимися
сагашетами, их всадники и без того сильно уступающие числом не
сумеют сгруппироваться и ударить в полную силу. Приставленные к
животным люди несколько смутились, слыша приказы, исходящие от
чужака, но уже привыкнув за несколько дней видеть последнего рядом с
начальником караванной стражи, все-таки не осмелились не
подчиниться.
Табиб Осане открыл было рот, чтобы разразится ругательствами и
проклятиями, но Гай уже ринулся вперед, вслед за
шарумцами-сагашетами, вне защитного круга оказавшимися сжатыми с
боков и теперь беспощадно избиваемыми разбойниками. Часть
добальтарцев и онокголов с боевыми кличами своих народов последовали
за ним. Другие не решились атаковать без приказа Осане.
- Азус, Уран, Утра и Аэтэль! - прорычал Табиб, ударяя своего
коня плоской стороной меча по холке. - Раздери его когти Хогона!
Вперед! Га-ад-дай!
Увлекая за собой остатки воинов, могучий шарумец ринулся вслед
за уранийским меченосцем, изрыгая немыслимые потоки брани.
Промчавшись меж медленно расползающимися в стороны повозками,
Гай почти сразу же столкнулся с коренастым плосконосым и широкоротым
орком, энергично размахивая тяжелым кривым ятаганом, наседавшим на
шарумского сагашета. Кривой орочий клинок яростно долбил по
бронзовым пластинам доспехов, торопливо отыскивая уязвимую щель.
Раскосые глаза грабителя вспыхнули свирепым огнем при виде нового
противника, не потрудившегося даже вытянуть свой хлипкий меч из
ножен. Позабыв о сагашете, и без того едва отбивающемся сразу от
нескольких теснящих его противников, орк широко размахнулся
ятаганом, намереваясь одним точным злым ударом смахнуть голову с
плеч черноволосого.
Гай стремительно опустил руку вниз, к эфесу затосковавшего по
вкусу крови Хищника.
Surs dat Cresse ayan! Меч быстрее молнии! мысли!
Обнаженный клинок на мгновение замер в занесенной руке Волчьего
Пасынка - узкая полоса странного белесого матового цвета - а затем
обрушился вниз, но уже не на орка : тот валился с седла, выпучив
глаза в немом изумлении, с грудью разрубленной наискось, от бедра до
плеча, коварным выхватом с низу вверх. Второй жертвой уранийца стал
желтолицый недобро осклабившийся кагас, еще даже не сообразивший,
что его товарищ мертв. Тонкое лезвие, легким касанием отведя в
сторону выставленную саблю, поразила степняка в шею, достав до
позвонков. Выдернув клинок из раны, Гай перекрутил длинную рукоять
Хищника в пальцах и, резко отмахнув назад, рассчитанным движением
воткнул острие в горло человека, попытавшегося напасть со спины.
Обратным движением меч Канны провернулся в ладони, возвращаясь в
исходное положение и тут же косым, поднимающимся снизу вверх, ударом
отбросил в сторону саблю еще одного кагаса. Продолжая движение,
матовый клинок самым концом чиркнул по груди степняка, легко
распарывая кожаную куртку и плоские, сильные мышцы разбойника.
Манера боя Волчьих Пасынков основывалась именно на таких,
опереживающих действия противника ударах и контрударах -
сколько-нибудь долгие поединки с взаимным парированием допускались,
но не поощрялись. Черные Гвардейцы Урануса обычно заканчивали
схватки, едва успев начать их. Это не было зрелищно и как-то не
впечатляло. Со стороны могло даже показаться, что их поединщики
гибнут по нелепой досадной случайности. Зато это было быстро,
жестоко и эффективно.
Табиб Осане ворвался в сечу подле Гая Канны и яростно заработал
своим увесистым кривым мечом, расточая мощные удары направо и
налево. Шарумец целеустремленно пробивался к Волчьему Пасынку. Одним
быстрым взглядом начальник караванной стражи оценил не только, как
сражался ураниец - вроде бы несложными косыми, и в тоже время
неуловимо быстрыми и точными, взмахами посылая свой меч в сторону
противников - без всяких замысловатых и сложных финтов, долгих
обменов ударами и отдельных поединков, сразу, наверняка, с
убийственной точностью поражая противника ; но и его оружие, узкий
изящный клинок, словно бы отлитый из матового стекла. "Брилль!" -
мимоходом успел подумать шарумец, отражая градом посыпавшиеся на
него со всех сторон удары. - "Не меч - мечта воина!".
Он не ошибся. Даже стальгородский булат бледнеет в сравнении с
бриллем. Всякому известно, клинок, откованный из него (что вообще
только гномам, владеющими тайными знаниями, подаренными самими
недрами, под силу - ни в одном мехе не хватит сил раздуть горн так,
чтобы брилль, бриллеском так же именуемый, расплавился) никогда не
тупится, не боится ни огня, ни воды, не травится кислотами,
известными кузнецам-умельцам, и даже, говорят, способен отражать
самые гиблые чары. Ходят поговорки, что бриллевый меч в умелых руках
разрубит что угодно.
"Парень носит за поясом свою смерть. И за пазухой тоже... Да
любой наемник с готовностью перережет ему глотку и еще с превеликой
радостью дюжину трупов прибавит, лишь бы только завладеть таким
клинком! А истинный воин выгребет из карманов все, что в них есть,
заложит имущество, продаст свою жену в гетеры, детей в рабство и с
той же радостью отдаст все за принесенный им меч!.. Азус огнеликий!
Только такой человек, как Гай Канна, великий тур-атта, будучи к тому
же всеми ненавидимым волком-оборотнем, может осмелиться, путешествуя
в одиночку, таскать с собой меч из брилля и карликового огненного
кота в придачу!"
Меднокожий дафф с пучком волос на чисто выбритом черепе, ударил
пикой, метя в лицо Табибу. Коротким взмахом караванщик отбил выпад,
успев перехватить стремительно метнувшийся широкий языкообразный
наконечник чуть не гардой меча, но сам атаковать не успел -
врезавшийся меж ними воин-онокгол разъединил противников. Мгновением
позже, он слетел с коня, пробитый умело повернувшейся в даффских
руках пикой. Грабитель несколько замешкался, силясь вырвать оружие,
застрявшее в мышцах и пластинах доспехов, и Табиб, широко
размахнувшись, богатырским ударом разрубил бритую голову надвое.
Окровавленное распадающееся не лицо - жуткое кровавое месиво -
красным пятном мелькнуло перед глазами шарумца и исчезло под
копытами топчущихся, оседающих на задние ноги лошадей.
Сразив еще одного противника и заработав неглубокую колотую
рану в бок, Осане пробился к Гаю, вступившему в схватку сразу с
двумя разбойниками. Прежде, чем начальник караванной стражи успел
прийти на помощь Волчьему Пасынку, последний тремя короткими косыми
ударами расправился с обоими.
- Теперь я вижу и верю, что и един может выступить против
целого племени степняков. - задыхаясь прохрипел Табиб, уже взмокший
от энергичных движений. - Если зазнайка Нурин Нурган орудует мечом
хоть немногим хуже твоего - ему это определенно под силу.
- Это вряд ли. - сухо сказал Гай. - Иначе я не бежал бы от
Сугана... Их вождь. Вон там! Слишком далеко. Не достать.
Осане привстал в седле, и тут же едва не схлопотал саблей по
ребрам. В последний момент Гай, перегнувшись в седле, успел тонким
лезвием Хищника отвести оружие грабителя в сторону и, закрутив удар
вдоль клинка сабли, до кости рассек держащую ее руку. Сделал он это
не столько по своему желанию, стремясь спасти жизнь приютившему его
на время пути человеку, сколько повинуясь вколоченным в Казармах
рефлексам. Охранять! Защищать! Беречь! И для этого - убивать.
Прежде, чем плюхнуться задом в седло, шарумец сумел разглядеть
одинокую верховую фигуру, чернеющую в стороне от побоища. Слишком
далеко, чтобы достать, даже если удастся прорваться сквозь орду
налетчиков. Разве что стрелой из мощного арбалета, или длинного
лука.
Тем временем сагашеты, в сутолоке каким-то чудом сохранившие
подобие строя, сумели, наконец, вырваться из окружившего их с трех
сторон скопища врагов и, отъехав под защиту лучников, стали
перестраиваться для атаки. Копий у них больше не было, но все равно
удар тяжелой конницы грозил быть страшным.
Это решило исход боя.
Не сумев с ходу, лихо взять караван, степные разбойники,
изрядно порастеряв боевой дух и видя готовящийся натиск грозных
сагашетов, начали торопливо отступать. Их по-прежнему оставалось
больше, чем защитников каравана и потом, копейщики и пикинеры не
принимали участия сражении, вынесшимся за пределы защитного круга,
поэтому начальник караванной стражи проорал приказ не преследовать
бегущего врага. Гай одобрительно кивнул головой, соглашаясь с
действиями Табиба Осане, и потряс мечом, стряхивая с него капли
крови. Вражья сталь коснулась его лишь раз, распоров куртку и
бессильно скользнув по звеньям вороненой кольчуги. Оказавшись
атакованным сразу с трех сторон, Волчий Пасынок сам, умышленно
подставился под наименее опасный скользящий удар, чтобы иметь
возможность отразить остальные. Он знал, что кольчуга выдержит.
Оставив на песке несколько десятков порубленных, мертвых и еще
корчащихся в агонии, тел, беспорядочная орда грабителей откатилась
от каравана на почтительное расстояние и сгрудилась позади фигуры,
за которой Гай Канна и Табиб Осане признали лидерство. Начальник
караванной стражи и Волчий Пасынок обменялись взглядами, в которых
промелькнула одинаковая догадка. Табиб облизнул внезапно пересохшие
губы, рука его невольно потянулась к талисману в виде свернувшейся
кольцом золотой ящерки, висевшей на шее. Смиренно опустив голову,
шарумец тихо зашептал слова молитвы.
- Не оставь нас своей милостью, Утра, Мироустроитель и Отец
Всех Богов. Волею Своей и добрым Помыслом направь нам на помощь
Твоих сынов-воителей - Урана, Великого Небесного Дракона и
Сиграла-Победителя.
- Бог, которым клянусь я, снисходит разве что до таких как они.
К тому же его упоминание может тебе не понравится, Осане-тан. -
неожиданно сказал Гай и улыбнулся довольный тем, что сумел придумать
шутку.
Это у него получалось крайне редко и, как правило, именно в
таких ситуациях, обостряющих все чувства и ощущения. Табиб не
улыбнулся.
- Я думаю, следует перегруппировать наших людей и отвести их
ближе к повозкам, под защиту лучников. - добавил Волчий Пасынок уже
совершенно серьезным голосом.
6
Предводитель разношерстой банды грабителей караванов медленно
двигался в их сторону. Его воинство, потрепанное, получившее хорошую
взбучку, сбившись в лишенное всяческой дисциплины и порядка стадо,
ехало за ним, держась на почтительном отдалении. Табиб Осане сделал
знак своим лучникам наложить стрелы на тетивы.
- Притащите сюда Кальпуна. - приказал он, обернувшись к Улуку и
Хону, неотступно следовавшим за ним во время сражения с
разбойниками. - Пришел черед и старому мошеннику отрабатывать свой
хлеб.
Братья-онокголы молча развернулись и быстро исчезли за
повозками. Хон при этом странно накренился в седле, держась за бок.
Лицо его было перекошено болезненной гримасой. Гай неторопливо
вложил Хищника в ножны и принялся старательно разминать пальцы.
Глаза его пристально смотрели в сторону приближающихся всадников.
К тому времени, как предводитель грабителей каравана
приблизился достаточно близко, чтобы его можно было рассмотреть как
следует, следопыты успели привезти из центра оборонного круга
взъерошенного, бубнящего себе под нос старичка, неуклюже посаженого
верхом на маленькую, смирного вида лошадку. Волшебник недовольно
сверкал большими смыленными глазами и возмущенно тряс столь же
жидкой, как у почтенного Фахима бан-Аны бороденкой, но более активно
возмущать свое недовольство перед начальником караванной стражи не
посмел.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг