Андрей НУЙКИН.
ПОСВЯЩЕНИЕ В РЫЦАРИ
СКАЗОЧНАЯ ПОВЕСТЬ ДЛЯ ПОДРОСТКОВ ЛЮБОГО ВОЗРАСТА
ЖУРНАЛЬНЫЙ ВАРИАНТ
Рис. Э. Смолина
ПРОЛОГ
И ревела Катя, и подлизывалась, но добилась-таки своего - взял ее дедушка
в море. Только не рыбалка у них вышла, а сплошное расстройство. Вечер уже
близился, а по дну баркаса скучно перекатывалось десятка полтора рыбешек.
И, конечно, Димка виновной в этом считал ее, Катю.
- Говорил ведь: нельзя женщин на судно пускать, - ворчит он под нос, но
так, чтобы все слышали, и для пущей выразительности цыкает сквозь редкие
зубы за борт. - Напустят, а потом удивляются, что рыба не идет...
Настроился Димка явно на долгую воркотню, но вдруг осекся.
- Бутылка по носу!
- Опять бутылка, - вздохнул дедушка. - Одни бутылки только в море и
плавают. Да керосин. До того загадили стихию - перед рыбами совестно... Ну
чего ты за ней тянешься, мусора на баркасе тебе не хватает?
- А бутыль-то запечатанная, - обрадовался Димка, выуживая находку из воды.
- И смолой замазанная.
- Ишь ты! Не упусти, коли так, пустые бутылки кто затыкать станет!
- Может, там карта про старый пиратский клад?..
- А вдруг джинн злой, вроде брата Хоттабыча? - испуганно отодвинулась от
бутылки Катя.
- Джин - хорошо бы! - причмокнул дедушка, соскабливая ножом смолу. -
Однако ром не в пример лучше.
Но и этим надеждам не суждено было сбыться. Бутыль оказалась набитой
бумагами. Попробовали вытряхнуть - куда там! Пришлось стукнуть об уключину.
- Да, брат Димитрий, не повезло нам с тобой, - вздохнул дедушка, взглянув
на слипшиеся листки, - ни рому, ни клада. Сочинение какое-то, сказки
дядюшки Римуса. Ладно, свезем на берег, там прочитаете, если по-нашему
написано.
- А может, с крушения кто последнюю волю послал? - продолжал дедушка. -
Забирай, Катерина. Рыбы не добыли, так чтение себе привезешь.
- Почему это она "забирай"? - возмутился Димка. - Я бутылку увидел, я ее
выудил...
- Так ведь уговор у нас был: весь сегодняшний улов ее, Катеринин, -
улыбнулся дедушка. - А моряцкое слово сам знаешь какое!
Вернулись затемно и такие уставшие, что не до чтения было. Как ткнулась в
подушку Катя, так и заснула. Утром смотрит, а Димка бумаги по столу
разложил, губами шевелит - читает.
- Отдай! Это мое! Я дедушке скажу! - бросилась Катя к столу и
остановилась: необычным был брат - серьезным, взрослым. Димка пододвинул
Кате стопку пожелтевших мелко исписанных листков.
- Читай!
- Катя тихо подсела к столу в нерешительно взяла верхний лист.
"Человеку, прочитавшему эти записи!
Дорогой друг! Прости, что обременяю тебя нелегкой просьбой. У меня просто
нет выбора: в любой момент дверь моей камеры может открыть палач. Может
быть, ты женщина или старый, больной человек, тогда передай написанное
мною кому-нибудь, кто молод, кому несправедливость ранит душу и не дает
спокойно спать. Пусть этот человек доведет до конца то, что не смог
сделать я. И пусть он не повторяет моих ошибок, тогда ему, может быть,
повезет больше, чем мне.
Друг! Это просьба приговоренного к казни, ее нельзя не выполнить!"
- Читай, читай! - сурово сказал Димка и пододвинул второй листок.
Как хорошо было дома!
Странные все-таки существа мы, люди. Пока живем хорошо, нам скучно, нас
манят неведомые дали, мы жаждем приключений и опасностей. А мне сейчас
больше всего на свете хочется оказаться дома и, забравшись с ногами на
диван, читать какую-нибудь книгу. Чтобы кругом был полумрак, а светился
только зеленый торшер; чтобы часы тикали, а мама с папой сидели за столом,
тихо переговариваясь. Очень я любил задавать папе с мамой самые трудные
вопросы. Помню, как-то я спросил: "А куда исчезают люди после смерти?"
Папа задумался, стал серьезным, а мама занервничала:
- Не надо про это. Про это страшно.
А папа:
- Нет, почему же? Про все можно. Люди должны правде прямо в глаза
смотреть. Даже самой страшной.
Мама рассердилась.
- При чем тут правда? Раз все равно ничего нельзя поделать, лучше и не
думать совсем. Правда о смерти ужасна и жестока - все мы умрем, и каждого
из нас по-одиночке закопают в землю. И будут там только темнота, холод и
сырость, бр-р...
Папа возмутился:
- Это неправда! Если было бы только так - жить не стоило бы! Послушайте,
что я вам расскажу. У одного древнего, мудрого народа, поклонявшегося
солнцу, существовала такая вот легенда. Когда-то давным-давно в мире не
было ни дня, ни ночи, ни света, ни тьмы - так, серость какая-то. Все
выглядело одинаковым, только люди были разными. У одних в душе всю жизнь
копилось тепло, свет - от доброты, благородства, любви. А мир так устроен,
что совсем в нем ничто не исчезает. Когда хорошие люди умирают,
накопленное в их душах тепло высвобождается и летит к солнцу. Тепло ведь
всегда вверх летит. И не только люди копят тепло, но и звери, птицы,
деревья. У бабочки какой-нибудь тепла совсем немножко - с булавочную
головку, но и оно вверх тянется. Вот из этих-то ручейков тепла, дружелюбия
и образовалось солнце. Мы говорим: солнце нас греет, но это не солнце, а
наши предки, наши друзья, все добрые люди вообще после смерти светят нам и
греют нас. Однако среди людей всегда было немало таких, души которых всю
жизнь накапливали только темное, холодное - жадность, злость, зависть,
жестокость, властолюбие... После смерти эта тяжелая гадость просачивается
сквозь землю. Целые озера там, под землей, этого яда собираются, от них
идут испарения, люди дышат ими и отравляются - начинают глупеть,
ненавидеть и бояться друг друга.
Тут мама перестала сердиться и за волосы папу потрепала:
- Сочинитель ты мой!
- А я, - спрашиваю, - а я?
- И ты, - говорит мама. - Ты тоже мой. Оба вы мои и оба сочинители.
...Впрочем, все это прямого отношения к тому, о чем я хочу вам рассказать,
не имеет. Тем не менее нам придется сделать еще одно отступление и,
вернувшись на несколько лет назад, познакомиться с событием, которое
повлекло за собой все остальные.
Странное появление Карлы
Появился Карла действительно очень странно. Возвращался как-то папа
вечером с работы и видит: валяется у наших дверей большущая картонная
коробка, а в ней что-то ворчит и шевелится.
- Эй, - крикнул папа, заходя на кухню, - тут нам какого-то зверя
подбросили!
Открываем мы коробку, а из нее вылезает горбатенькое существо в
грязновато-коричневом вытертом мундирчике, лысенькое, с бесцветными,
быстрыми глазками, а по кухне распространяется удивительно противный
запах. Будто протухло что-то.
- Спасибо. Большое спасибо, что вы меня... к себе... в дом... Я приложу
усилия и оправдаю... Вы будете мной довольны... Большое спасибо... -
залопотал карлик, вытягиваясь по стойке "смирно".
- Откуда у тебя это? - недоумевает мама.
- Возле дверей нашел. Ну-ка, доложи, раз ты такой бравый: кто тебя
выбросил и вообще зачем ты?
- Я буду стараться... Я добросовестный... Вы не пожалеете... Я...
- А записки в коробке нет? - спросил отец. - Когда ребенка подбрасывают,
всегда записку кладут.
Записки не было, была загадочная типографская этикетка: "Эдик, говорящий
мальчик со съемными лицами. 3-й сорт. Цена 1 руб. 21 коп."
- Нес кто-нибудь по лестнице и выронил, - предположил папа. - Повесим
утром на дверях объявление, может, и отыщется хозяин. Чего только этот
Эдик так противно пахнет?
- Выкупаемся - и не хуже других будем, - вступилась за карлика мама, - не
терпевшая, чтобы при ней кого-то обижали.
Так у нас поселился Карла. Позже я понял, что не случайно, но и тогда
кое-что в появлении столь странного существа столь странным способом нас
насторожило.
И насчет "сменных лиц" мы долго ничего понять не могли. У Эдика (скоро все
стали его звать Карлой) было постоянно одно лицо, исполненное
уважительности, предупредительности, даже угодливости.
- Ваши туфли, Мария Игоревна, несколько запылились. Я взял на себя
смелость протереть их мягкой тряпочкой с последующим намазыванием кремом и
доведением до блеска посредством щетки...
Так вот витиевато он выражался.
- Спасибо, Карлушенька, - отвечала растроганная мама. - Напомни, будь
добр, вечером, чтобы я тебя еще раз зеленым мылом помыла, а то бедная
Мурка просто в истерике колотится от твоего аромата. Прямо хоть
валерьянкой ее отпаивай.
- Может, его в керосине лучше вымочить? Право слово, приятнее будет возле
него находиться, - морщился папа. Он сразу невзлюбил Эдика и, наверное, не
только из-за запаха. Карла на него не обижался.
- Извините, Анатолий Александрович, что я вас отвлекаю по пустякам, но эта
припадочная Мурка сегодня снова таскала по полу ваш галстук. Я его
почистил и повесил в гардероб. Кошке же сделал замечание...
- Ну и дружка нашли мы сыну! - вздыхал отец. - Мало того, что подхалим,
еще и доносчик!
Один только Научный Мальчик никак не реагировал на Карлу, он его просто не
замечал.
Научного Мальчика сделал у себя в лаборатории папа из всяких ненужных для
работы материалов. Наверное, при этом не хватило каких-нибудь деталей,
потому что Научного Мальчика обычно ничто, кроме цифр, формул и теорем, не
интересовало. Он тоже был очень вежливым, но его вежливость была исполнена
чувства достоинства. Не случайно порой мы уважительно величали его
господином Профессором (друг мой Задира чаще - "Профессором кислых щей",
но от Задиры деликатности разве дождешься!).
И все же однажды мне довелось увидеть второе лицо Карлы. Как-то днем сидел
я и готовил уроки. Дома - никого, тишина... Только вдруг слышу, что в
кладовке, где у нас хранятся ненужные вещи (в том числе и мои старые
игрушки), кто-то кого-то вроде бы отчитывает. Да еще таким противным,
скрипучим голосом! Подкрадываюсь, заглядываю в дверь... Бог ты мой, что за
картина! Посреди кладовки, развалившись в старом кресле, восседает... наш
смиренник Карла.
Но какое там "смиренник"! Сидит барин, хан, властелин! В позе утомленной
добродетели; лицо - надменное, брезгливое; тон - холодный, начальственный.
А по углам испуганно жмутся бедные игрушки: Мишка, Бесхвостая лошадь,
Чебурашка, несколько ветеранов-солдатиков. С верхней полки выглядывает
взъерошенная от страха Мурка. Им-то и читал нравоучение Карла.
- Сколько раз объяснять вам, тупицам, что при моем появлении надо
замирать, склонив голову и дожидаясь в данной уставной позе моих указаний?
Вам что, в мусоропровод захотелось? Или мне надо опилки из ваших голов
повытряхнуть, чтобы вы обрели то, без чего человек - не человек, животное
же вообще становится черт знает чем. Я говорю о трепете перед вышестоящими
лицами. А тебе, кошка, следующий раз я не просто прищемлю хвост дверью, но
совсем перешибу и сделаю из него помазок для ваксы. Ты меня хорошо поняла,
кошка?
Бедная Мурка еще больше взъерошила шерсть и затряслась на своей полке.
- Что тут за митинг? - спросил я, распахивая дверь.
Видели бы вы, как тотчас преобразились лицо и поза Эдика. Только что
сидел, барски развалясь, и вот он уже передо мной в той самой уставной
позе, которой добивался от аудитории.
Но у Эдика-Карлы было в запасе еще одно лицо. Очень скоро мы выявили его
загадочную слабость, и к чему бы вы думали? Никогда не отгадаете. К...
чернилам! Стоило кому-нибудь оставить на столе пузырек с этим невинным
напитком, как он исчезал бесследно. Долго ломали мы голову над столь
непонятным явлением, пока не поймали воришку с поличным. Поймать-то
поймали, но поделать с ним ничего не могли - порок был явно сильнее Карлы.
Схватит он бутылочку и бегом в какое-нибудь укромное место. Выцедит ее
медленно, закрыв глаза, заест промокашкой и застынет с блаженством на
лице. Добрых полдня после сидит, как мышка, лишь изредка привставая, чтобы
обратиться к окружающим предметам с речью взволнованной, но смутной,
вроде: "В соответствии и согласно Инструкции 39227 - "А" от 30 февраля
1339 года вышеследующие входящие впредь надлежит считать нижеследующими
исходящими..."
Произнося подобное таинственное заклинание, Карла обводил стены
значительным взглядом и вновь погружался в нирвану.
- Вот погоди, расскажу Анатолию про твои художества, запрет он тебя в
кладовку, узнаешь тогда нижеследующее вышеследующее! - грозила мама.
Грозила, но не рассказывала - жалела.
Карла рассказывает про Государство Розовых Грез
Поздно вечером, когда я уже лежал в кровати, Карла частенько подсаживался
рядышком на стул и начинал завлекательные рассказы о некоем Государстве
Розовых Грез.
Живут в том государстве, как я понял, только молодые и здоровые люди. Все
красавцы и красотки. Все веселые и беззаботные. Никто не работает. Целыми
днями они только и знают что ходить в кино и в дискотеки, состязаться в
гонках на роскошных машинах, играть в теннис, петь под гитару песни Паулса
на слова Аллы Пугачевой, есть всяких лангустов в дорогих ресторанах, пить
коктейли и коньяк "Наполеон".
Управляет той страной Совет Мудрейших, в котором каждый если не академик,
то писатель, если не писатель, то просто душевный человек. Возглавляет
Совет самый ученый и самый душевный. И самый заботливый. Настолько, что
ест раз в три дня, спит одну ночь в неделю, все голову ломает, как ему
жизнь своих подданных еще радостнее, еще беззаботнее сделать.
Говоря об этом правителе, Карлик переходил на почтительный шепот и весь
светился от восторга.
- Он такой простой, такой доступный, что любой бедняк, самый оборванный и
голодный, может в любой момент прийти к нему в гости...
- Погоди, погоди, Эдик! Откуда же в такой стране может взяться бедняк? -
смеюсь я.
- В стране, разумеется, бедных нет, но... туристы... понимаете?.. Так вот,
правитель тотчас просит их заходить в его маленькую гостиную, где он и
спит на простой кровати без всяких сеток и пружин, укрываясь своей верной
солдатской шинелью. Угощает чаем, выслушивает просьбы, записывает
критические замечания, советуется по государственным вопросам... На улице
он обычно гуляет, окруженный толпой детворы. Они доверяют ему сердечные
тайны, жалуются, если их незаслуженно высекли...
- Вот тебе раз! Разве в столь просвещенном государстве сохраняется такой
средневековый пережиток, как телесные наказания?
- Категорически запрещены. И если изредка случаются, то исключительно по
просьбе самих детей.
- Чего же они тогда жалуются?
- Дети, что с них возьмешь! Сами попросят, а потом обижаются.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг