Глушенко зло ругался на бегу, выкрикнул:
Будь моя воля...
Ишь чего восхотел, огрызнулся Мороз, он был известен среди
десантников тем, что имел два высших образования, от службы не
косил, а сам напросился в ВДВ. Не дал бог свинье рога... А то б всех
перебодала!
Сам ты... сказал Глушенко и выматерился. Они ж плодятся, как
крысы!.. Жлобится наш майор, сентиментальничает!.. Я бы по сорок за
каждого нашего убитого. А то бы и всех, кого встречу, в распыл!
Продвигались привычными тройками. Слева от Шмелевича Мороз на
бегу ухитрился передернуть плечами, словно не вспотел от бега, а,
напротив, озяб:
Черт, а я еще как-то хотел поучаствовать в совместных с НАТО
операциях... Мне бы там поучаствовали!
Чего? не понял Глушенко. А что, ты рожей не вышел?
Не принято там, пояснил Мороз. Ну, расстреливать...
Что не принято? удивился Глушенко. Кем?.. Империей? А с каких
пор она стала у нас командовать?..
Ну... это ж принято...
Они оглянулись на Шмелевича. Майор шел сосредоточенный,
взведенный, как курок перед выстрелом.
Поймав на себе вопрошающие взгляды, отмахнулся:
Плюнь. И сейчас, и вообще. Делай так, как правильно, а не так,
"как принято". Хрен знает, кем принято и для чего принято! Если враг
не сдается его уничтожают.
Хорошее правило, ответил Глушенко, повеселев. За наших убитых
мы будем убивать их, а не пи-сать жалобы в ООН. Как скажете, майор?
Шмелевич отмахнулся на ходу:
Жалобы правильнее, законнее. Вот только бандиты не понимают,
что жалобы законнее. Даже не пошатнутся, заразы, когда в них летят
не пули, а жалобы. Приходится нашим могучим жалобам помогать этими
вот слабенькими пулями.
А Мороз сказал утешающе:
Тут новых нарожают. Мы ж все видели, что у каждой бабы по
десять детей! А то и больше. Если их не стрелять, то их внуки
отберут у наших внуков всю Россию.
А что у них такая рождаемость... начал Глу-шенко.
Плодовитость, поправил Мороз.
Ну пусть плодовитость.
У них вера запрещает аборты, понял? И предохраняться тоже
нельзя. Аллах, мол, велел плодиться.
Глушенко думал-думал и брякнул:
Хорошая у них вера. Нужная. Вернусь со срочной, тоже ислам
приму. И бабу заставлю принять. И родню всю, а то у моего старшего
брата только один ребенок... Ты знаешь, какой у меня братишка? По
две подковы гнет! Коня на плечи берет и вокруг хаты ходит. Грузовик
в грязи застрянет, он в одиночку вытаскивает... Таким бы плодиться
да плодиться!
Дома приблизились, десантники начали растягиваться в цепь,
перешли на медленный шаг. За это время там могут успеть поставить
растяжку, а то и какой джигит сейчас ловит кого-нибудь из них,
проклятых русских, на мушку... А потом бросит винтовку и смешается с
односельчанами, которых принято называть "мирными жителями". Эти
мирные конечно же своих не выдадут. Будут, посмеиваясь, наблюдать,
как тупые русские беспомощно рыщут в саклях. Даже если найдут
брошенные винтовки, на тех не написано, кто стрелял... Никакой
криминалист не отыщет хозяина! Да и кто будет присылать из Москвы
криминалистов? Так что убитые останутся неотомщенными...
Словно подслушав горькие мысли майора, Глушенко сказал очень
серьезно:
Месть не наш принцип. Мы должны быть гуманными... Но... Вы ж
знаете, я всегда жидов ненавидел! Иначе какой я тогда буду хохол? Но
после одной встречи кое-что передумал... Сейчас переписываюсь по
емэйлу с одной. Да, из Тель-Авива. Она рассказала, как они
расправляются с террористами... у меня слюнки текли! Что их
жидовский народ такие расправы поддерживал, это понятно, у нас народ
тоже "за", но там и правительство "за". Более того, она рассказала
про интифаду...
Что это? поинтересовался Шмелевич.
Понимаешь, израильтяне террористов вообще в плен не берут:
стреляют на месте. Так вот арабы придумали такой метод борьбы:
пацаны до четырнадцати лет выходили на улицы и забрасывали
израильские патрули камнями. Забрасывали бронемашины, бэтээры,
вообще любые войска, даже гражданских... Ну, тут бы наши вообще руки
опустили и вышли из оккупированных районов, верно?
Мороз в затруднении почесал лоб:
Да, с детьми не повоюешь... А что же израильтяне?
А их глава правительства... не помню, президент или премьер...
или еще кто, заявил: если хоть один из наших попадет в больницу,
двести ваших попадут на кладбище!
Мороз хохотнул в восторге:
Так и сказал? Во дает!.. Можно я за него проголосую?.. Нам бы
его в правительство!
А Шмелевич бухнул:
Если там его не переизберут, пусть идет к нам. Хоть и еврей, я
за него проголосую.
Мороз напомнил:
И чем кончилось?
А израильские патрули, продолжил Глушенко, начали врываться в
дома, где могли быть подозреваемые... учти, только подозреваемые!..
а там прикладами и сапогами так месили всех подростков, что те
отдавали Аллаху души либо сразу, либо по дороге в больницу. Месили
всех, у арабов семьи многодетные. Но не стреляли, ведь арабы ж не
стреляли, а тоже так: те камнями эти прикладами. В результате
интифада закончилась так же, как и все взрывы. Вообще, как она
написала, а я ей верю, израильтяне стараются этих ребят не
арестовывать вовсе. Зачем? Чтобы продажные адвокаты нашли лазейки в
законе, дабы выпустить на свободу? И никаких расследований. Разве
что внутреннее, своими силами.
Но это же, сказал Мороз с усмешкой, как бы... несправедливо.
Тю на тебя! удивился Глушенко. Весь мир уже давно
справедливость понимает только как благо себе. Только мы, русские,
еще говорим о какой-то всеобщей справедливости для всех, всего
человечества! Это синдром строителей коммунизма, да? Не-е-ет, нам
нельзя находиться в сторонке от общемировых процессов!
На ходу вставив диски с патронами, вошли в село. Сверху
угрожающе лопотал лопастями вертолет. Оба пулеметчика смотрели на
единственную улицу и разбегающихся жителей сквозь прорези прицелов.
Они уже получили приказ от Шмелевича не оставаться в сторонке от
общемировых процессов.
Глава 33
Коммандос, как муравьи, быстро вынесли десятка два
звездно-полосатых мешков с подарками для русских туземцев, забросили
в кузов армейского грузовика. Приехал генерал Ковалеф, с
беспокойством и отвращением посматривал в сторону домов. Вот в таких
местах жили его предки?
Сперва его беспокоило, что жадные до подарков русские набегут
такой толпой, что придется разгонять прикладами, а теперь сердце
стиснулось тревогой: ни один не сдвинулся с места! Матери
по-прежнему придерживают детей. Все просто смотрят. Как-то странно
смотрят...
Джозеф Клитор, по роду деятельности особенно чувствительный к
окружению, все больше дергался, вертел головой. Встречаясь взглядом
с Ляхичем, искательно улыбался, расправлял плечи, но, когда смотрел
в сторону русского села, бледнел, на глазах покрывался потом.
Тревога! вырвалось у него вдруг. Нам лучше убраться!
Коммандос начали с беспокойством оглядываться. Ляхич
успокаивающе похлопал Джозефа по плечу, бросил солдатам с ленцой:
Не обращайте на парня внимания. Перед высадкой он начитался
русских авторов. Чтобы, значит, лучше понять русских! Ну не идиот
ли?
Ковалеф с улыбкой посмотрел на юного лейтенанта.
Сынок, сказал он отечески, мы никого не должны понимать, ясно?
Это весь мир должен понимать нас! Америка превыше всего. Америка
должна править миром. Мы даже не учим иностранные языки, ибо весь
мир должен изучить наш язык, взять наш образ жизни! Понял?
Джозеф вытянулся:
Так точно!
Генерал испытующе всмотрелся в его юное, покрытое краской стыда
лицо. Похоже, мальчишка в самом деле горд своей страной настолько,
что уже забыл о страхе, который и у него, генерала, заползает под
кожу, запускает острые коготки во внутренности.
Мне передали, сказал он уже спокойнее, что ни одной воинской
части поблизости нет... А какие-либо войска быстрого реагирования не
перебросить так уж незамеченными...
Так точно!
Генерал помолчал, спросил негромко:
Но что именно тебя беспокоит? Я привык доверять чутью своих
солдат...
Меня уже ничто не беспокоит, отчеканил Джозеф. Америка превыше
всего!
Ковалеф кивнул, поинтересовался:
Но что-то беспокоило?
Да, господин генерал!
Что?
Просто иррациональное чувство, господин генерал. Просто
чувство.
Гм... А как оно тебе представлялось?
Он спрашивал настолько настойчиво, что Джозеф сказал после
минутного колебания:
Мне показалось, что надо уходить... Почему-то почудились их
церкви... старинные пушки... человек в треуголке и старинном
камзоле...
Так-так, ответил Ковалеф с интересом. Джозеф вдруг увидел, что
у генерала глаза умного и много повидавшего человека. Это
интересно... моя жена тоже увлекается спиритическими сеансами. Но
при чем тут те люди?
Надо уходить, сказал Джозеф тихо. Мы снова повторяем все ту же
ошибку.
Какую? переспросил генерал. Разве русские не такие же люди, как
джапы или шведы?
Пока не такие... ответил Джозеф торопливо. Он попятился к
вертолету. А пока не такие...
Ляхич смотрел с неудовольствием, разговор выглядит нелепым и
непонятным. Да и генерал поморщился. Подошел офицер связи с листком
бумаги, раскрыл рот, красивый и красногубый, Ляхич увидел
белоснежные пепсодентовые зубы... Затем ровный ряд зубов изломался.
Ляхич, как в замедленной съемке, увидел во рту быстро растущий
фонтанчик темно-красной крови. Из горла выплеснулся алой, дымящейся
на солнце струей.
Ладони офицера в инстинктивном жесте накрыли пораженное место,
но это уже были ладони мертвеца. Пуля вышла из затылка, разворотив
дыру, в которую пролез бы кулак.
Джозеф стоял как замороженный. Теперь только уши уловили звуки
далеких выстрелов. Справа и слева наземь тяжело грохались коммандос.
Кто-то ранен или убит, но большинство целехонькие, обалдевшие, но
быстро сориентировавшиеся.
Ляхич повернул голову. Они лежали рядом с убитым офицером,
потом сбоку тяжело рухнул Джозеф. Ему повезло, в него не стреляли.
Потом Ляхич сообразил, что перво-наперво отстреливали офицеров.
Следовательно, на них напала совсем крохотная группа. Любой
десантный отряд обладает достаточной огневой мощью, чтобы залить
здесь все свинцом за две-три секунды.
Это местные! выкрикнул Джозеф с изумлением и злостью.
Какие-нибудь местные активисты! Недобитые коммунисты...
Ляхич повернул голову, не отрывая ее от земли. Щека
перепачкалась в сырой земле. В глазах были страх и изумление.
Здесь все еще водятся такие идиоты?
Да, ответил Джозеф, стреляйте же!.. Мы здесь как на ладони.
Ляхич бросил взгляд в сторону вертолета. Видно поникшего
пилота, а из полуоткрытой двери торчат ноги пулеметчика.
Я могу вести вертолет, сообщил он, но мне не дадут вскочить в
кабину... Я знаю, что такое охотники. Мой дед все еще стреляет лучше
меня! С полумили бьет кролика на бегу...
Прорваться в деревню? предложил Джозеф быстро. Решайте быстрее!
Не станут же они стрелять по своим!
К деревне нам как раз и не дадут прорваться, сказал Ляхич. В
дальневосточной деревне все мужики охотники.
То и дело слышались глухие проклятия, вскрики. Десантники
залегли, поливали пулеметным огнем заросли. Патронов не жалели,
туземцев можно ошарашить нещадной огневой мощью.
Сержант Йохансон непрестанно выкрикивал ругательства. Он люто
ненавидел этих тупых русских, которым принесли свет, культуру,
сникерсы, пусть их не спрашивая... но как спрашивать о культуре тех,
кто в ней ни ухом ни рылом?.. но эти тупые ни черта не понимают...
Прикройте меня! гаркнул он.
Ты куда? выкрикнул Ляхич.
На вертолете крупнокалиберный...
Не договорив, он вскочил и, делая перебежки, падая и
кувыркаясь, бросился к вертолету. Видно было, как по его фигуре
вспыхивают короткие злые искорки: пули бессильно рикошетили о
бронекостюм.
Дверь уже была приоткрыта, сержант одним движе-нием выдернул
еще теплое тело пулеметчика. Из горла вырвалось злое рычание, руки
жадно ухватили за рукояти, тяжелое рыло пулемета повернулось в
сторону леса.
Град крупнокалиберных пуль ударил по ветвям далекого леса.
Видно было, как падают срезанные словно бритвой крупные ветки.
Зашаталось и рухнуло молодое деревцо, перерубленное пополам.
Там им и конец! прокричал Ляхич неистово.
Почему? спросил Джозеф.
Он лежал распластавшись на земле, как камбала на морском дне,
даже голову не повернул.
Охотники, ответил Ляхич.
В его голосе звучало нескрываемое презрение к существам, что
гоняются по тайге за зверем, когда в любом супермаркете можно купить
целую тушу. Уже освежеванную, порезанную, разложенную в целлофановые
пакетики и заклеенную вакуумной пленкой.
Ну и что?
А то, ответил Ляхич злорадно, что охотники, какими бы ни были
меткими, все же стреляют в медведя или лося не прячась за укрытиями!
Ведь лось не ответит очередью из автомата...
Джозеф в ответ только постарался глубже зарыться в мох. Он
знал, что охотники, понятно, не прячутся от пуль, однако к зверю все
равно нужно подкрадываться. А если учесть, что у зверя как зрение,
так и нюх не в пример человеческому, то скрываться охотники умеют не
хуже армейских снайперов высшего класса...
А сержант в кабине вертолета палил остервенело. Крупные гильзы
со звоном вылетали из полуоткрытой двери, а из ящика нескончаемой
лентой текла в патронозаборник смерть, смерть, смерть для русских. В
боку занемело, он не сразу понял, что серьезно ранен. Еще одна пуля
нашла щель между щитками в плече. Но там совсем царапина, кровь
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг