из молодых да ранних, как говорили о нем в штабе. Он сумел получить
генеральские погоны в тридцать семь, в то время как Пивнев одел их полгода
назад, смиренно дождавшись очереди. Всего три месяца, как его назначили
командующим бронетанковыми, но, похоже, не собирался оставаться
командующим отдельного рода войск надолго. Пивнев сказал в решетку
мембраны укоряюще:
- Доброго здоровья, Дмитрий Геннадиевич!.. Как дела, как семья,
дети?.. Жаркий день сегодня, верно?.. Наверное, к дождю.
Грохнуло, в трубке донесся далекий вскрик. Голос Кременева, все еще
сильный и напористый, вроде бы стал выстреливать слова чаще:
- Николай Иванович, это вы? Как хорошо, нам с вами будет проще
договориться. Мы готовы вступить в переговорный процесс!
Пивнев хмыкнул, почесал в затылке:
- Это больно мудрено. Я э... Генштабы не кончал, я человек простой.
Как ученик Жукова... Георгия Константиновича Жукова, который Берлин брал,
я понимаю только безоговорочную капитуляцию. Да и то... Дмитрий
Геннадиевич, тебе не стыдно, а? Твой дед застрелился под Брестом, только
бы не попасть в руки врага!
В коробочке зашуршало, потом голос сорванно закричал:
- Перестань!.. Ты же знаешь, что с тобой будет, если ты не сохранишь
нам жизни. Со мной еще три десятка иностранных граждан!
Пивнев сказал едко:
- А визы у них в порядке?.. А оружия у них, случаем, нет?.. А чего
эти иностранные граждане там оказались?.. А вдруг это просто бандиты? А по
законам военного времени...
Голос из мембраны закричал яростно:
- Ты с ума сошел!.. Не было никакого указа о введении военного
времени!
- Что мы, бюрократы какие? - удивился Пивнев. - Ты сам военный,
профессионал. Понимаешь... Эй, ребята, заснули? Прямой наводкой по
окнам!.. Да это не тебе. Есть тут будущие экономисты, снаряды берегут.
Явно хохлам продать мечтают...
Даже через трубку слышны были глухие разрывы. Голос почти завизжал:
- Ты что... Ты что делаешь?.. Мы хотим вступить в переговоры! Ты
обязан!.. Мы живем в правовом государстве!..
Пивнев рыкнул, разом теряя злую иронию:
- Что-то ты не думал о праве, когда чужаков высаживал на этой земле!
- Все равно! Пусть разбирается суд! Я приму заслуженное наказание...
Пивнев бросил коротко, уже явно теряя интерес к разговору:
- Вот что, Дмитрий Геннадиевич. Ты примешь легкую смерть. Это самое
большее, что я тебе обещаю. Как коллеге!
Тяжелые танки, выстроившись полукругом, вздрагивали от выстрелов,
дергались, покачивались, из огромных пушек полыхало короткое злое пламя,
тут же на миг расцветало багровым цветком на стене, обрушивая огромные
пласты, а когда снаряды исчезали в проемах окон и дверей, слышно было, как
там тяжело грохало, блистал багровый огонь. Черный дым потек из окон
струйками, как горячая смола, сползал по стенам до самой земли, затем из
всех окон стремительно и весело вылетели снопы длинных искр, будто в
здании подожгли бочки с фейерверками.
Пивнев бросил озабоченно:
- Уваров, вести плотный огонь по всем выходам. Нам не нужны ни
пленные, ни выжившие.
Уваров взглянул с испугом. Переспросил:
- А если кто выскочит... с белым флагом?
- А в Россию он вскочил с белым флагом или с автоматом?
- Да, но... Слушаюсь!
Он козырнул и повернулся выполнять, а Пивнев бросил горько, скорее,
для себя самого, чем для молодого офицера:
- В нашей стране полно дряни, любую сволочь сделают героем!
По голове чиркнуло горячим. Фуражка слетела, горячий воздух зашевелил
взмокшие волосы. Мелькнула мысль, что надо бы укрыться, но не мог
сдвинуться с места, откуда так хорошо смотреть на окутанное взрывами
здание. А если прислушаться, отсюда в перерывах между взрывами можно
различить крики и стоны коммандос.
Вдруг из окона второго этажа вниз головой выпрыгнул человек,
перекувыркнулся в воздухе, на землю упал красиво на согнутые ноги и чуть
боком, завалился, распределяя тяжесть натренированного крупного тела в
бронежилете, перекатился, пружинисто вскочил на ноги и, пригибаясь,
бросился к подбитому танку.
Пивнев встретил его с пистолетом в руке:
- Хальт!
Коммандос замер, глаза испуганные, но не сколько от направленного на
него пистолета, а от генеральских погон на плечах человека с пистолетом.
Он был почти на голову выше Пивнева, лицо суровое, в серых полосах
защитной краски, глаза цепкие, и даже застывший он был страшен, ибо мог в
любой миг взорваться каскадом быстрых смертоносных движений.
- Я, - сказал он по-русски, хотя и с сильным американским акцентом, -
я сдаюсь!
Судя по его виду, он приготовился упасть лицом вниз, закинуть руки за
голову, сесть на корточки - все, что прикажут, в каждой армии и полиции
свои методы, но Пивнев грозно прикрикнул:
- Стой, где стоишь!
- Я сдаюсь! - повторил тот на всякий случай. - Вашим властям!
- А кто сказал, что мы берем тебя в плен? - удивился Пивнев. - Мы
тебя на свою землю не звали... с оружием в руках.
Тот, начиная беспокоиться, вскинул руки выше, показал пустые ладони:
- Но Женевские соглашения...
- Засунь их себе в задницу, - посоветовал Пивнев. - У нас нет войны.
Вы просто бандиты с оружием. И поступаем, как с бандитами...
Тот знал, как поступают с бандитами: арестовывают, читают им перечень
прав, затем одевают наручники и вежливо провожают в комнату ареста, где те
имеют право на один звонок, затем подают горячий кофе, бутерброды...
Пивнев крепче сдавил рукоять пистолета, готовясь к отдаче:
- Не бойся, - сказал он мрачно, - всего одна пуля. В лоб. Даже не
почувствуешь.
Глаза того расширились, он не понимал, как можно так глупо шутить, и
тут палец русского генерала начал двигаться... Коммандос стремительно
метнулся навстречу, в доли секунды пролетел по воздуху два-три метра, руки
вытянуты вперед для смертельного захвата, нога согнута для удара... Пивнев
нажал курок. Голова американца даже не дернулась, он обрушился на то
место, где только что стоял человек с генеральскими погонами, ноги
подломились, и он упал грудой еще теплого мяса и горячего железа.
Из КП непрерывно трещали яростные пулеметные очереди. Глухо и страшно
били гранатометы, свирепые ракеты вылетали из окон и били по видимым
только из КП целям.
Пивнев сказал угрюмо:
- Очко екнуло?..
Глава 53
Самолет плыл над бескрайними просторами лесов, где как чувствовал
Рэмбок, не ступала нога человека. Эту землю знали разве что по фотосъемкам
из космоса. Велика эта странная страна, чудовищно велика...
Прибежал коммандос. Рэмбок еще по стуку подошв ощутил, что стряслось
еще что-то непредвиденное. Рявкнул, опережая доклад:
- Что? Что еще?
- Исчез штурман.
- Что за... Куда?
- Мы уже начали обыскивать этот сарай с крыльями. Там много хлама...
то есть, груза. Сотни ящиков, в каждом из которых может спрятаться пара
человек...
Холодок смерти прошел по спине Рэмбока. Он чувствовал, как волосы
поднялись и застыли дыбом на загривке, по всему телу, а кожа пошла
пупырышками. Ощущение поражения... да что поражения, близость смерти стала
такой зримой, что он взвыл от беспомощности:
- Ищите!.. Это не люди, это... скифы!
Внезапно заговорил громкоговоритель:
- Внимание! Слушайте меня, ублюдки. Я заперся в грузовом отсеке. Подо
мной тонны взрывчатки, а взрыватель у меня в ладони...
Рэмбок закричал торопливо:
- Подожди! Давай договоримся!
- С отцом своим договаривайся, обезьяна, - донесся ответ. - Вы все
подохнете, твари. Тут килограмма хватит, чтобы разнести самолет вдрызг, а
подо мной пара тонн... И клочьев не отыщут! И хорошо, чтобы не топтали
нашу землю, твари поганые...
Рэмбок знаками посылал коммандос в сторону грузового отсека. Трое
младших командиров смотрели в глаза, готовые сорваться с места как
спринтеры. Он закричал, торопясь и коверкая слова:
- Погоди! Все твои проблем разрешим! Нужны деньги? Тебе дадут чемодан
с долларами. Нужна американская виза? Я поговорю, чтобы ускорили...
Человек расхохотался с таким презрением, что Рэмбок поперхнулся,
умолк.
- Какая ты мелочь, - сказал голос с горечью, - и вот эта мелочь
правит миром... Что ж мы сами виноваты. Такой мелкой твари позволили сесть
на голову...
Рэмбок закричал:
- Погоди! Ты прав во всем. И сила при тебе, значит - ты прав. Но
давай договоримся. У тебя есть сила, у нас - деньги. Мы можем обменяться!
- Дурак...
- Разве не за деньгами...
- Дурак... Я даю тебе время, чтобы ты успел сказать что-то стоящее. А
ты... И зря твои меднолобые что-то там творят возле двери. Взрыватель в
моей руке. Если мой палец перестанет давить на кнопку, то все сразу
рванет... Понял? Ты слышал о магнитных кнопках?
Под смуглой кожей Рэмбока вздулись рифленые желваки. В глазах
метнулся страх. После минутного колебания он сказал, едва шевеля губами:
- Отбой. Мы не успеем удержать от взрыва.
Голос коммандос, что изготовился у двери в грузовой отсек, донесся
как шипение пара:
- Что теперь?
- Надо договариваться с этим сумасшедшим. Надо узнать на чем он
свихнулся. На сексуальной почве? Наглотался наркоты?
В салоне самолета Савельевский раздвинул запекшиеся губы в злой
усмешке. Голова его была забинтована, сквозь толстый слой марли проступали
широкие пятна крови. Бортинженер сидел на полу, голова командира корабля
лежала на его коленях, а кресла пилотов занимали американские коммандос.
- Ты чего?.. - спросил Савельевский почти весело. В глазах
поблескивали искорки. - Вот сейчас будет понятно, кто из нас тянет род от
Гавейна, а кто от того великана.
Рэмбок был бледен:
- Он не посмеет...
Савельевский сказал почти весело:
- Ты дурак, да? Это неплохое соотношение сил. Нас пятеро, вас -
триста. Все как один - элита. Жаль, Америка не получит триста ваших
гробов. От вас и кучки дерьма не останется.
Из динамика донеслось:
- Я хочу поговорить с командиром.
- Сделаем, - торопливо ответил Рэмбок. - Передаю ему микрофон...
Он выразительно приставил ствол к голове бортинженера. Тот побледнел,
но не отводил глаз от обескровленного лица командира экипажа. Рэмбок
включил переговорник. Голос штурмана донесся чуть виноватый:
- Прости, Иван Борисович.
- За что? - спросил командир.
- Не дам тебе отыграться в шашки. Как там?
Рэмбок оскалил зубы, показывал жестами, что вот-вот разнесет голову
бортинженеру, если командир скажет не то, что нужно.
- Ты все время будь на связи со мной, - сказал Савельевский. - Сам
понимаешь, они могут, обгадившись, от страха повыпрыгивать по дороге. Как
только я умолкну, значит, открывают люк...
Рэмбок в бессилии отпихнул бортинженера, сунул ствол огромного
пистолета к носу командира. Не отстраняясь, Савельевский сказал
замедленно:
- А вообще, как знаешь... Услышишь что подозрительное, рви!.. Кто
знает, что у них с собой за техника.
Десантники вытягивали шеи, пытаясь по движениям Рэмбока понять, на
что надеяться. Голос штурмана дрогнул:
- Ах, черт бы все побрал... У меня двое детей... Как это все не
вовремя... Почему мы?
- За нами Россия, - ответил командир.
Рэмбок выхватил микрофон, заорал:
- Ты победил, победил!.. Мы сдаемся. Давай договариваться. Что ты
хочешь? Какие твои условия?
Из динамика донеслось презрительное:
- Тебе бы адвокатом стать... Но ты легких денег восхотел?
Рэмбок трясся, впервые не зная, как поступить. Некстати вспомнился
один из занудных рассказов деда о старых войнах, странных поступках разных
народов. Рассказывал, что русские сожгли свою столицу Москву, только бы
выкурить захватившего ее Наполеона. Тот велел срочно погасить пожары, но
ему сообщили, что губернатор Москвы при наступлении французов велел
вывезти из города все пожарные насосы. Тогда Наполеон вскрикнул в ужасе:
"Да это скифы!".
- Скифы, - процедил он в страхе и ненависти. - Скифы!
Русский командир услышал, но к удивлению Рэмбока кивнул одобрительно,
поднял кверху большой палец:
- Молодец! Что-то да понимаешь.
- Но скифы...
- Да, скифы - мы, - сказал Савельевский негромко. - Мы любим плоть -
и вкус ее, и цвет,
И душный смертный плоти запах...
Виновны ли мы, коль хрустнет ваш скелет
В тяжелых, нежных наших лапах?
Он смотрел на огромного налитого силой коммандос и видел, что старый
лозунг: лучше умереть стоя, чем жить на коленях - в США не пройдет. Там
знают, что лучше жить, чем умереть. Даже на коленях жить лучше. Даже на
коленях в дерьме. Даже по горло в нечистотах. Главная ценность - жизнь.
Он сказал громко и с отвращением:
- Сергей, взрывай к черту... Не могу смотреть на эти трусливые рожи.
Меня тошнит. Ни капли мужского достоинства.
Рэмбок завизжал:
- Перестань!.. Мы обо всем договоримся!.. Любые деньги!!!
Голос штурмана услышали все:
- Не позорь свою Америку... до такой степени. Все наши разговоры
записывает черный ящик.
- Ну и что?
- Расшифруют, - пояснил штурман устало, - дети будут знать, кто как
помер.
Рэмбок закричал неистово:
- Что мне потом? Я здесь!.. Я не хочу умирать!.. Какого черта, что
подумают после моей смерти!
- Понятно, что подумают...
Голос был усталым, полным безнадежности. Рэмбок закричал:
- Что подумают? Ты прав, что нам до того, что подумают?
- О тебе подумают, что ты... ах, черт... пальцы от пота уже
скользкие... Ага, снова зажал... О тебе в Америке подумают, что и они вот
такие же, как ты... А в России... В России, может быть, не все так
подумают... черт, опять выскользнула...
Пока говорили, пол слегка наклонился, все с замиранием сердца
ожидали, что скажет сумасшедший, не мог не заметить, но тот говорил ровно
и устало, потом голос медленно налился уверенностью, в которой странно
перемешивались печаль и гордость:
- Ага, уже подлетаем... Еще на пару сот метров снизимся... и все. Кто
в какого бога верит, молитесь.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг