науками голову, расслабляться, балдеть, оттягиваться в сексуальной и
бисексуальной свободе.
- Наш народ уникален, - сказал Кречет с некоторым удивлением. - Он
выбрал меня, хотя знал, что я не поведу его в сладкую Америку. Знал, что
прикрою порнуху на телевидении и в прессе, урежу языки лживой массмедии!
Знал, что жизнь станет жестче... и все же выбрал! Почему?
Все молчали, а Коган произнес с двусмысленной улыбкой:
- Умом Россию не понять, аршином общим не измерить...
- Ну, всю понять никто и не пытается, но кое-что уяснить можно. К
примеру, наш народ не может просто жить и поживать, как говорится в
сказках. Ему нужна цель, нужны идеи, нужно то, к чему бы стремился всей
душой, за что воевал бы до последней капли крови, за что мог бы отдать
жизнь. Хорош я или плох, но я единственный, кто не обещал сложных
экономических схем, постепенного улучшения экономического климата...
- А кто пообещал застрелиться, - добавил Коган серьезно. - Платон
Тарасович, а не думаете, что избрали только ради этого?
Кречет фыркнул:
- Для этого надо ждать четыре года? Я всегда ездил без охраны.
- А сейчас?
Кречет смерил его сытенькую фигурку мутным недобрым взором, словно
бык мальчишку в роли матадора:
- И не мечтайте.
- Да я что, я ничего, - сказал Коган поспешно. И добавил невинно. -
Интересуюсь просто.
- Интересуетесь, - прорычал Кречет. - То-то я вижу из газет разные
сплетни о нашей кухне. И все "из достоверных источников"! Поймаю этот
достоверный источник, повешу за причинное место на кремлевской стене!.. На
обозрение туристам, мол, вон вам права человека по имени Коган. Так вот,
народ избрал президента, который поставит четкую и ясную цель. Укажет
смысл жизни. Не отдельному человеку, конечно, я не настолько обнаглел -
философы не дают ответа! - но ясную цель обществу, стране, государству.
- А это что, легче? - снова удивился Коган.
- Не знаю, - ответил Кречет, - зато дорожка накатана. У нас не было
эпох, когда бы страна не жила единой идеей. То ли сбросить хазарскую дань,
а потом - татаро-монгольскую, были сражения за выход к южным морям, затем
- за окно в Европу, за Советскую власть, за коллективизацию,
электрификацию, индустриализацию, химизацию... Последняя страстная идея,
которой жила страна - освободиться от этой Советской власти!
- И что же?
- Освободилась. Но оказалось, что вот так просто существовать,
заботясь только о животе и том, что еще ниже, не может. Русскому человеку
нужна цель не только для себя, самого драгоценного, но и для всей страны.
Ибо каждый из нас все еще чувствует себя ее частицей. Ну, не каждый, это
загнул, но все же таких массы, в то время как в США едва ли наберется с
десяток патриотов. Да и тех считают придурками.
Яузов горестно вздохнул:
- У нас тоже.
- Да, бойкие мальчики с телекамерами, у которых мозгов меньше, чем у
таракана в ляжке, уже поработали...
- Они не сами, - возразил Яузов. - Их направляет могучая рука. Чья?
Если бы Илья Парфенович не грел пузо на Гавайских островах, мы бы эту руку
вырвали вместо с плечом.
Министр ФСБ встрепенулся:
- Гавайские острова... это в Мытищах или за? Я отдыхаю там. У тещи. А
где отдыхаете вы?
Яузов бросил язвительно:
- Я вообще не отдыхаю! Работать надо.
- Значит, так работаете, - сказал министр понимающе.
Глава 30
Хрюка потеребила за ухо, я сонно отмахнулся, но солнце пробивало
тонкие веки легче, чем орк огненными стрелами полотняную рубашку.
- Встаю, встаю... Могла бы кофе смолоть...
Хрюка прыгала вокруг, взвизгивала, едва дождалась, когда уберу
постель, чтобы всласть поваляться на диване, с наслаждением вбирая мой
великолепный запах, елозила на спине, извивалась, визжала и молотила по
воздуху лапами.
Почти не раскрывая глаз, я нащупал кофемолку, всыпал зерен, на ощупь
воткнул вилку в розетку, а когда зерна загремели, превращаясь в
крупнозернистую пыль, едва не заснул стоя. Потом вздрогнул, когда черная
пена поднялась над краем джезвы, едва не проворонил, поспешно снял, а пока
одевался, пена опустилась, кофе настоялся, я перелил в чашку, где уже был
сахар - не понимаю, как без сахара, - пил, обжигаясь, кивнул Хрюке.
Уже у лифта нацепил ей ошейник, а поводок небрежно обвязал себе
вокруг пояса. На поводке выводил ее щенком, но девочка росла такой
послушной и понятливой, ласковой, что все старушки на лавочке у подъезда
восторгались какая она умная, вежливая, со всеми здоровается, и поводок с
того времени брал по традиции: а вдруг встретим строгого законника из
милиции, который начнет настаивать на поводке.
Внизу в подъезде Хрюка радостно поздоровалась с консьержкой, на
крыльце поприветствовала вилянием хвоста двух жильцов, что тут же
расплылись в улыбках, начали сюсюкать, дальше крохотный зеленый пятачок
между домами, а в заключение маленький тур к "Пушкинской", где раньше
удобно было гулять во дворе, но теперь там выстроили громадный дом
улучшенной планировки, место сократилось, однако некоторые собачники все
еще заходили туда...
Там был железный забор, ворота на огромном висячем замке, я дважды
лихо перелез на ту сторону, но Хрюка на все команды "Барьер" ловко
прошмыгивала под забором, да еще и подбегала за фроликом. Мол, я же умная,
зачем перепрыгивать, когда так проще?
Я привык, что любой прохожий, глядя на Хрюку, расплывается в улыбке.
Собака с висячими ушами, морда веселая, гоняет голубей и носит палку,
потому не запрещал убегать далеко, все равно через шоссе не побежит, а
дорогу к дому знает.
И сейчас, когда она скорчилась как кенгуру, попыхтела, я спокойно
направился обратно к дому. Хрюка поспешно начала носиться по кустам, ей
всегда кажется, что гуляем мало, я же брел неспешно, подставляя лицо
солнечным лучам.
У нашего дома с десяток машин, я не разбираюсь в марках, помню только
общий рисунок. Перед подъездом тесно, каждый норовит встать так, чтобы и
ближе к дому, и можно выехать свободно, и в результате долгих притирок и
выяснений кто во сколько выезжает на работу, кто когда приезжает, машины
стояли в три ряда, но к консьержке обращались совсем редко, когда нужно
было выехать на машине в непредвиденное время и приходилось искать хозяев
загородивших машин.
Так вот, все машины стояли в привычном порядке, я и помнил по форме,
а еще больше, по цветовой гамме, и когда вдруг подъехала еще одна, большая
и вместительная, я ее, скажем так, заметил. Вышли двое, третий остался за
рулем, чего раньше не случалось. Обычно, если кто приезжал в гости, то шли
все, а если оставались ждать хозяина, то оставались тоже все, вызывали по
телефону.
Эти двое разом, двигаясь очень синхронно, словно отражались в
зеркале, вышли мне навстречу, загородив дорогу к дому. Один взглянул в
упор холодными глазами, быстро и прицельно, словно взял на мушку:
- Виктор Александрович?
- Верно, - ответил я.
Сердце тревожно стукнуло, но вообще-то не испугался, не успел, с
возрастом реакция замедляется не только на женщин, смотрел спокойно, а
этот холодноглазый добавил:
- Вам придется поехать с нами.
- Ого, - сказал я. - А позвольте ваши документы?
- Вам покажут, - сказал он властно, его пальцы протянулись ко мне,
сейчас возьмет за локоть так, что хрустнут кости...
Еще издали я видел, как со всех ног к нам мчится Хрюка.
- Да? - спросил я холодно. - А вы знаете, что есть существа, которым
на ваше удостоверение...
Он тоже увидел Хрюку, а как профессионал он знал лучше, что это
человеку можно сказать "Не будь героем", и тот охотно спустит брюки и
подставит зад, но собак не испугать ни ножом, ни пистолетом, ни
удостоверением НКВД. Даже болонка отважно защищает хозяина...
Он отпрыгнул за машину, сунул руку под полу пиджака, второй мужчина
сделал то же самое, а я кинулся со всех ног в образовавшийся проход. До
подъезда оставалось всего два десятка шагов, я еще ждал выстрела в спину,
но вокруг люди, на детской площадке мамаши с детишками, двое автолюбителей
копаются в машинах, задрав капоты, еще пара жильцов вышла за покупками...
Дверь подъезда по случаю летней жары распахнута, я видел, как Хрюка
обогнала с удовольствием, одним прыжком одолела три ступени, исчезла в
темном провале. Я вбежал, больно ударившись плечом о косяк, сердце
сжималось в смертельной тоске, лифты в нашем доме неспешно-финские...
Лифт стоял внизу, дверь приглашающе раскрыта! Хрюка уже сидела
внутри, пасть распахнута, показывая устрашающе огромные белые зубы. Я
влетел, с разбегу ударился в стену, стукнул по серии кнопок, дверь тут же
неспешно задвинулась, я успел увидеть в проеме двери черную тень бегущего
человека, но двери сомкнулись, лифт подумал и с финской неторопливостью
пошел наверх. Глаза привыкли к полутьме, я отыскал нужную кнопку, вдавил и
держал, словно ее уже пытались выбить изнутри.
Хрюка сидела, толстая, как кабан, смотрела выжидательно.
- Спасибо, - сказал я сквозь сиплое дыхание, - ты мое чудо.
Она поймала фролик на лету, вильнула обрубком хвоста, благодарила, но
всем видом уличала, что я зажилил еще два этих чудесных сухих хрустящих
колечка размером с орешек.
- Лови, - сказал я. - Рад, что ты не послушалась этих старух...
Недавно Хрюка, заприметив, что я всякий раз, подходя к лифту, нажимаю
торчащую из стены какую-то штуковину, сама встала на задние лапы,
обнюхала, потом потрогала лапой. Лифт включился, пошел к нам, я похвалил,
и с тех пор она с удовольствием вызывала лифт. Правда, в самом лифте
терялась перед множеством кнопок, но в холле... Потом запротестовала
консьержка, мол, после прогулки собака пачкает лапами кнопку вызова,
пришлось запретить Хрюке вызывать лифт внизу, но зато она по-прежнему
вызывала его к нам на четырнадцатый этаж. Но сейчас, видя что строгая
консьержка отсутствует, она все-таки вызвала лифт!
И, к счастью, лифт стоял внизу. Мне оставалось лишь с разбегу вбежать
в распахнутые двери за миг до того, как они захлопнутся.
Ввалившись в квартиру, я бросился к телефону:
- Алло?.. Это Никольский. Сергей Сергеевич, меня только что пытались
какие-то люди увезти.
Серьезный голос Чеканова произнес:
- Успокойтесь, Виктор Александрович. Скажите все, что запомнили.
Номер, внешность, как одеты...
- Откуда я знаю, - возразил я. - В машинах разбираюсь меньше, чем в
нумизматике. Двое громил... или горилл, если хотите, вышли мне на
перехват, а третий оставался за рулем. Один довольно настойчиво предложил
поехать с ними.
Слышно было, как мой голос звучит в каком-то помещении, явно чтобы не
терять времени на пересказ, уже забегали, пустили кого-то вдогонку, если
есть кого перехватывать.
- Хорошо, - сказал он, когда я закончил. - Что удастся, то сделаем.
Понятно, вы больше вникаете во внутренний мир человека, но в нашей жизни
надо бы хоть малость обращать внимание и на рожу. Бьют все-таки по ней.
- А внутренний мир уже выбили, - огрызнулся я и повесил трубку.
Машину за мной подали как обычно, но судя по виду Володи, он уже
знал. Даже машину вел иначе, совсем как домохозяйка после трех уроков, а
дорогу выбирал осторожно, будто в каждой выбоине видел мину, а то и фугас.
Перехватил мой взгляд, пояснил:
- Теперь лучше менять маршруты.
- Так серьезно?
- Просто на всякий случай, - объяснил он весело.
Однако у входа нас встретила усиленная охрана, и я понял, что веселье
было напускное. А когда начали работу, Кречет выбрал момент, кивнул мне и
мы подошли к министру МВД:
- Что-нибудь по делу Никольского?
Тот взглянул на меня в упор своими рыбьими глазами:
- Пусто. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Странно, ведь
машину, судя по описанию Виктора Александровича, должны были заметить
десятки человек!.. Конечно, все заняты своими делами, но все же... Боятся
бандитских разборок? Вообще-то Виктор Александрович ведет с их точки
зрения загадочный образ жизни. На работу не ходит, квартиры почти не
покидает, а из его квартиры иногда доносится стрельба, крики и стоны
жертв... И вообще в этом деле есть маленькая неясность...
Кречет насторожился:
- Что?
- Я знаю с какой скоростью передвигаются ребята подобных служб. А вы,
простите, не в такой форме, чтобы их обогнать... так сильно. Да-да, я не
сомневаюсь в вашим отменных мужских качествах... я уже наслышан... гм...
даже фото у нас растиражировали... как пример, естественно, как надо
поступать в подобных ситуациях, это будет преподаваться в особых школах
ФСБ как "метод Никольского"... но, простите, обогнать их т а к н а м н о г
о... Вы говорите, вбежали в подъезд, вызвали лифт... Даже если
предположить, что лифт уже стоял внизу, что бывает крайне редко, по закону
зловредности он всегда в самой дальней точке, где бы вы ни находились...
Так вот, учитывая с какой неспешностью двери распахиваются, словно лифт
мучительно колеблется, стоит ли беспокоиться...
Он говорил мягким убаюкивающим голосом, и я чувствовал себя глупо.
Начни объяснять, что мне собака вызвала лифт, поднимут на смех, это будет
еще почище тех фотографий, что уже стали учебным пособием для секретных
агентов в ихнем НКВД.
Кречет смотрел вопросительно. Я вздохнул:
- Как в том анекдоте: вы будете смеяться, но лифт вызвала собака.
Кто-то хохотнул, министр МВД вскинул брови, а Кречет нашелся первым:
- Понятно, у вас собака телохранитель?.. Современный телохранитель!
Без всяких там бросаться на пистолет, хватать за горло... Мол, давай не
будем героями, хозяин. Лучше смыться.
Министр кивнул, не спуская с меня внимательных глаз:
- Скорее всего, она вызывала лифт для себя, чтобы вскочить в
квартиру, запереться и названивать в милицию. Вы просто успели вскочить
прежде, чем закрылась дверца. Верно?
- Так точно, - признался я удрученно. - Вы настоящий сыщик.
- А на компьютере она вам еще не печатает?
- Я ж не президент, - огрызнулся я. - Может быть, только играет, - да
и то, когда я на работе. В "DOOM", "Quake" и всякие там стрелялки,
мочилки. Стратегические вряд ли.
- Стратегические не всякий министр потянет, - хмыкнул Кречет.
Министр оглянулся:
- Позвольте?
Кречет кивнул, и он отошел в сторонку, бросил несколько слов в
сотовый телефон. Глаза смотрели в одну точку, словно уже вызвал к себе в
кабинет на ковер и допытывался, как это их, матерых профессионалов,
провела какая-то собака с необрезанными ушами?
Кречет взял меня под руку, голос был натужно веселый:
- Мерзавцы, пытались вас похитить и вывезти на подводной лодке!
- Или на томагавке, - ответил я.
- Да, или крылатой ракете, - согласился Кречет. - Когда мозги
уплывают, это страшно. Даже хороший писатель выдает продукцию равную
небольшому заводу, особенно если его переводят за рубежом, а валюта идет в
нашу страну. Хороший ученый вообще неоценим... Кто, как не ученые,
придумали такую прочную танковую броню, самые мощные в мире вертолеты?
Хороший ученый стоит танкового соединения, а то и малого ракетного
комплекса!
Но и голос звучал не совсем весело, и глаза оставались тоскливыми.
Бочком подошел Коломиец. Глаза у него были как у Кречета, но еще и
тревожными:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг