- Экономическое чудо Чехии потому и чудо, что к власти пришел
человек, который при коммунистах сидел в лагере. Вацлав Гавел, тот самый,
несгибаемый... А у нас те чистые души, что попали в лагеря, даже не могли
вернуть потерянные квартиру, работу, а у власти оказались те же, кто был
там и раньше, а героями перестройки... тут их назвали гражданами средней
порядочности, стали те, которые и при Советской власти не бедствовали, а
умело хапали, хапали, хапали, как сын и внук Кондрата Красивого, пока не
оказались у руля страны.
Кленовичичевский, который явно думал так же, но не говорил никогда из
опасения, как бы не подумали, что напоминает о своих заслугах
пострадавшего лагерника, улыбался с неловкостью, мялся, сказал чуть ли не
просительно:
- Так захотел народ.
- В Чехии народу не успели всобачить знамя, - объяснил Кречет.
- Всобачить...
- Да-да, всобачить. А у нас всегда успевали. Если не удавалось свое
личное со своим портретом, то хотя бы одного из своей команды. Так было на
заре перестройки, когда старые идолы рушились, а толпе попеременно
подсовывали "невинно пострадавших" от жестокой руки Сталина: Кирова,
Бухарина, Зиновьева... Не скоро доперло, что это такие же мерзавцы! А
пострадали потому, что вступили в схватку за власть с более сильным
пауком. А вот соратников помельче навязать удалось...
- Кого вы имеете в виду?
- Да ладно, будто не помните, что, к примеру, нынешние глава
Азербайджана или глава Грузии... да только ли они?... при Советской власти
были главами КГБ? А что творил КГБ, помните... А те, кто в самом деле
искренне дрался за перемены, попали в лагеря, а если вышли живыми, то так
тихо реабилитированными, что даже свои квартиры вернуть обратно не могут!
Ах, вам удалось? Но ведь только по заступничеству международного Фонда,
Рональда Рейгана... Так и мрут эти чистые души бомжами. А на знамени
оказалось имя лауреата всех Ленинских, Сталинских и прочих госпремий,
создателя смертоносного оружия, которым мы угрожали всему миру... Все еще
подлое время, Аполлон Вячеславович?
Кленовичичевский покачал головой. Улыбался по-прежнему очень вежливо,
как умеют улыбаться только очень тихие стеснительные люди, но в глазах
было несогласие:
- Нет, время замечательное. Это мы не всегда... Честно говоря, у меня
целый ворох ходатайств, жалоб, просьб, замечаний о вопиющих нарушениях...
Он суетливо начал вытаскивать из портфеля листки, мы все с брезгливой
жалостью наблюдали, как выкладывает на стол, а Кречет сам взял сверху,
быстро пробежал глазами, поморщился:
- Аполлон Вячеславович!.. Право, мне неловко за вас. Что значит,
защитить права потомственных москвичей?.. Это вроде потомственного
дворянства? А все остальные - грязное быдло?
Кленовичичевский протестующе выставил ладони:
- Это просто жалобы от крупных групп москвичей, что они десятилетиями
живут в коммуналках, а приезжие получают квартиры...
- И должности, - отрезал Кречет, - и посты в правительстве,
бизнесе!.. Я не понимаю вас, Аполлон Вячеславович! В прошлый раз мы
говорили об антисемитизме, как это нехорошо, а потомственные москвичи -
это и есть антисемиты, только гораздо хуже и страшнее. Для них враги не
только евреи, а все, кто приехал в Москву и каторжанится в тех местах, от
которых эти коренные воротят нос: в метро, на дорогах, транспорте!
Москвичи и так получали всего больше и лучше, чем любой житель глубинки:
питание, образование, лечение, все театры, знаменитости. Если хотите
оградить свой город от приезжих, работайте на стройках, на рытье метро!
Нет, для этого выписывали лимитчиков, а теперь - наемных работников из
обнищавшей Украины.
Правозащитник нервно дергался, пытался возразить, но выдавил только:
- Вы преувеличиваете...
- Я? - изумился Кречет. - Я еще не сказал, что в целях защиты
интересов населения России от обнаглевших антисемитов... вы уж подберите
другой термин, пожалуйста, чтобы обозвать этих потомственных москвичей
правильно, антисемиты перед ними - овечки, так вот, в интересах защиты
возродить бы практику сто первого километра! И не только уголовников, а
всю дрянь, что роется в помойках или выпрашивает деньги возле магазинов,
только бы не работать. А взамен, чего не было в старой практике: станем
приглашать в Москву умных и талантливых, которые там в глубинке уперлись в
потолок, а потенциал еще не исчерпан. Ну, пока в тех городах не настроим
всяких там научных центров с аппаратурой.
Правозащитник смотрел с ужасом:
- Но это же нарушение прав...
- А я полагаю, что защита. Правда, я защищаю честных и работящих. А
вы - лодырей и ворье. Согласен, у них тоже есть права, но почему
отказываете в правах остальным?
Кленовичичевский сказал растерянно:
- Вы все ставите с ног на голову.
- Наоборот, - бодро откликнулся Кречет. - Это стояло на голове, а все
привыкли. Привилегии, привилегии, привилегии... Работникам ЦК, секретарям
обкомов и горкомов, коренным москвичам... За что москвичей ненавидели по
всей России так же, как ненавидели райкомовских работников! А я только
ставлю с головы на ноги... А это что за просьбы о помиловании? В прошлый
раз уже... Нет, высшая мера пока сохранена.
Кленовичичевский отшатнулся, словно его ударили. Лицо Кречета было
злое, как у волка. Ни говоря ни слова Кленовичичевский собрал бумаги,
встал и пошел, сгорбившись к дверям. Кречет провожал его тоскующим
взглядом, словно едва удерживал себя, не давал догнать и извиниться,
принять все условия защиты прав убийц и садистов-маньяков.
В дверях Кленовичичевский повернулся, сказал сдержано:
- Простите великодушно. Я был не прав, вторгаясь на важное заседание.
Я понимаю, я был совсем не вовремя. Еще раз извините.
Это прозвучало как пощечина. Дверь закрылась, а мы сидели злые и
опозоренные, пристыженные.
В это утро Кречет выглядел измученным, глаза ввалились, а щеки
запали, как у беззубого старца. Серая нездоровая кожа плотно облегала
череп, толстый и массивный. Я невольно подумал, что Кречет был бы неплохим
воином в первобытное время: от удара по голове дубиной только в недоумении
оглянется: что за шутки?
- Ничего страшного, - успокоил он, - просто не спал ночь.
- Что-то стряслось?
- С попами беседовал.
- Высшими?
- Я президент или нет?
- Президент, президент, - поспешно сказал я. При всей неприязни к
церкви, я все-таки главу церкви называл патриархом, а рангом пониже -
митрополитами. Даже архиереев от простых деревенских священников отличал.
Правда, больше по одежке и размеру кадильниц. - Решились сказать?
- Решился? - удивился он. - Пришлось!
Я смотрел с сочувствием. В самом деле, как еще на ногах держится.
Спросил осторожно:
- Рассказать пришлось... многое?
- Все, - ответил он зло.
- Ого!
- А что еще оставалось?
- Так приперли к стене?
- Еще и руки держали.
- Представляю... Как приняли?
Он хмыкнул, я начал узнавать прежнего, хоть и помятого, но все еще
непробиваемого Кречета. Глаза его хитро сощурились:
- А по накатанной. Как десяток лет назад партаппаратчики.
- Должно было пройти еще глаже, - сказал я осторожно, - ведь у них
был пример перед глазами.
Он кивнул:
- Вообще-то так и получилось. Это я так, со страху... Больно крутой
поворот, вот и надрожался заранее. А что дрожать? Вся громада СССР
рухнула, а уж, казалось, насколько незыблема!.. Так что владыка церкви,
как и положено, уходит в частную жизнь, ему сан не позволяет становиться
муллой, а быть патриархом с остатками паствы не желает... это после
настоящего величия! А с остальными было еще проще. Как и работников ЦК
партии их больше интересовало, куда пойдут деньги партии... то бишь,
церкви. Честно говоря, основные разговоры вертелись вокруг этих денег. Но
и здесь обошлось. Я пообещал, что все золото останется в их руках. Только
им придется из работников Политбюро перестроиться в бизнесменов, банкиров,
коммерсантов... Тьфу, совсем голова кругом идет - в работников ислама.
Марина, две чашки крепчайшего кофе! Без сахара.
Марина переспросила, не веря ушам:
- Совсем?
- Совсем, - буркнул он. - Чтоб вкус был погаже. Итак, Виктор
Александрович, с ними в основном улажено. Почти все высшие попы станут
муллами, им все равно, лишь бы золото церкви осталось с ними. Правда,
младшие священники могут возроптать, среди них немало честных, искренне
верящих в свое дело. С десяток высших чинов церкви решили все же уйти в
мирскую жизнь. При условии, конечно, что им достанется кусок жирного
пирога при разделе.
В комнату постепенно прибывали члены команды, здоровались уважительно
и с некоторым испугом, вид Кречета заметили все. Коган посматривал на меня
так, словно это я отделал президента.
Я переспросил осторожно:
- Все же не верится, что все прошло так гладко.
- Какое там гладко? - рыкнул Кречет. - Но они приперли меня к стене,
а я припер их. Сказал, что дело уже решенное. Припугнул, что меня
поддерживает армия. Мол, начнут мутить народ, я введу войска в города,
начну расстрелы. Испугались, не за народ, за свои шкуры. А потом я выдал
главное... Мол, я самый ярый патриот Руси, потому не хочу чернозадым
уступать даже мечети. Да, будет ислам, но это будет русский ислам! И я
хочу, чтобы даже в мечетях служили русские священники. Пусть называются
муллами, как угодно, но чтоб нашенское. Вот тут крики начали стихать,
пошли уже разговоры. Пусть с воплями, обвинениями в предательстве, но все
же разговоры. Все-таки мы все патриоты... если на это не надо тратить
денег.
- И времени, - добавил я.
- И усилий, - подбросил Коган издали. Он раскрыл папку с бумагами, но
жадно прислушивался к нам.
- Словом, в конце концов, уже под утро, когда все устали и охрипли,
состоялся наконец деловой разговор. В целом, соглашение достигнуто.
Церковь я обезвредил. На свою сторону, естественно, перевербовать не мог,
но на это рассчитывать было бы глупо. Просто согласилась развалиться как
православная, с тем, чтобы захватить позиции в исламе.
- Для некоторых, - сказал я, - самых честолюбивых, это как раз шанс
быстро взлететь на самую вершину. Верховным муфтием России могут стать
намного быстрее, чем продвижение от архимандритов до митрополитов, а затем
к заветному креслу патриарха.
Он усмехнулся:
- Я на это намекнул. Так это, вскользь. Смотрю, у наших попов
глазенки загорелись. Потом начали тайком оглядывать друг друга,
прикидывать силы. Уже смотрят, в кого вцепиться. А я еще подлил масла в
огонь, скорбно посетовав... не улыбайся, я могу скорбно посетовать, когда
очень надо!.. что православный мир маловат, а вот исламский... Им
откроются возможности общаться с богатейшим и необъятным Востоком,
арабскими странами, Африкой, всем исламским миром. Гляжу, уже не только
глазки горят, а и слюнки потекли.
Вошла Марина с большим подносом. Ароматный бодрящий запах потек по
комнате. На тарелочке громоздились исполинские бутерброды. Кречет довольно
каркнул, ухватил в обе руки. Ел быстро, как изголодавшийся волк, только
что не рычал. Кофе пил большими глотками, морщился, обжигаясь, бутерброды
исчезали моментально.
- Конечно, - сказал он ядовито, - кое-кто из высших чинов церкви не
хотел в ислам по другой причине...
- Какой?
- Какие могут быть серьезные причины в стране, живущей по законам
экономики? Правильно, экономические. Наши попы беспошлинно ввозят из-за
рубежа водку и сигареты, а ислам им эту лавочку прикроет.
Звякнул телефон внутренней службы. Кречет снял трубку, я услышал
твердый голос Чеканова, деликатно встал, чтобы не подслушивать, отошел.
Сквозь приоткрытую дверь видно было, как в приемный зал вдвинулся
неспешный Яузов, мирно беседуя с Коломийцем. Огромный и грузный, как
носорог, Яузов двигался как огромный сытый сом, Коломиец шел как балерун,
изящно и красиво, голову вежливо склонил к плечу, выслушивая министра
обороны, но глаза были отсутствующие.
- Когда дурак сожрет что-то ядовитое, - громыхал Яузов, - его можно
напичкать дорогими лекарствами, свозить на анализы, задействовать
ультрасовременную аппаратуру и приставить к его загаженной постели лучших
профессоров. Наша страна не смогла переварить коммунизм, а сейчас Кречет
сунул ей два пальца в рот, чтобы выблевалась, да еще и ставит ведерную
клизму. Жестоко? Да. При нынешнем уровне медицины... мировом уровне!.. это
негуманно. Дико даже. Но если у нас нет ни техники, ни денег? Пока
главное, чтобы наш дурак выжил. А там будут и техника, и деньги, и все
остальное.
Коломиец морщил аристократический нос:
- Вы считаете...
- Мы опоздали с терапией, - грохнул Яузов так, что на далеком окне
вздрогнули жалюзи, а скрытые телекамеры явно изменили угол съемки. - Да и
денег нет на лекарства, чтобы остановить гангрену. В нашем случае проще
прижечь рану каленым железом, как делали наши предки, иначе дрянь поразит
все тело. Конечно, достанется и здоровой ткани, останется безобразный
шрам. Гуманитарии и правозащитники поднимут вой о нарушении прав. Но они
видят только отдельных людей, а страны не видят. Для них Россия - только
территория. Я бы их только за это...
Он умолк, поперхнувшись гневом, но огромный кулак сжался с такой
силой, что окажись в нем все правозащитники, от них остались бы только
шкурки, а по полу расплылась бы лужа.
Коломиец раскланялся с Мариной, церемонно пропустил министра обороны
первым, то ли потому, что армия всегда идет впереди культуры, то ли
потому, что в двери снова открыта только одна створка.
Пришел Забайкалов, несколько дней его не видели, все в
загранпоездках, следом прошмыгнул Коган, а Краснохарев явился в
сопровождении неизменно молчаливого и смирного Усачева.
После приветствий, Краснохарев раскрыл папку, брезгливо перебрал
бумаги и заговорил так, словно только что сделал открытие:
- Мы привыкли, что США борется с СССР, но на самом деле вовсе не
пытались разрушить Советский Союз, а всячески поддерживала его
существование! Как вы, господин президент, громогласно осудив акции
украинских националистов... гм... Штатам был выгоден русский гигант с
загнивающей экономикой, что медленно уступал им первенство, потом уступил
вовсе, но все еще бодро твердил о паритете... По-настоящему там начали
страшиться нас только сейчас. У нас и природных богатств вагон и маленькая
тележка, и стратегическое положение на шарике исключительное, и мозги в
голове, а не там, где у американца. Если же пустим все на рельсы обычной
экономики, то в самом деле дипанем, то есть, догоним и перегоним. Вот
почему они, понимая это гораздо лучше нас самих, всячески придвигают свои
базы к нашим границам!
- Значит, там верят в быстрый взлет России?
Я сказал осторожно, видя, как у всех загорелись глаза:
- Они предполагают и такое. У них заготовлены десятки сценариев
развития России. От нынешнего президентского, до теократии... если кто не
знает этого слова, тут все военные, то поясняю - правление церкви!
- Как в Ватикане? - спросил любознательный Коган.
- Как в Израиле, - огрызнулся я. - Явно предусмотрены и другие
варианты. По одному из них, достаточно вероятному, а то и не по одному,
Россия может в кратчайшие сроки явить экономическое чудо. А второй гигант,
даже мирный, им все равно страшен. Хочется быть единственным силачом на
земном шаре. Тогда американский обыватель будет спать спокойно, а главное
- сыто взрыгивая, учить другие страны, как жить без забот, не сушить
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг