Толпа состояла большей частью из молодежи, что неплохо по нашим
временам. Плохо, когда митингуют обманутые старики да старухи, а парням
все до лампочки. Или до свечи в ресторане.
- Мы должны вернуться к истокам! - кричал оратор, раздувая жилы на
шее, как большой страшный варан пустыни. - Сейчас или никогда!.. Русь
погибнет, если не сбросит жидовское учение Христа и не вернется к родной
вере!.. С этой верой в русских богов Святослав Отважный громил врагов,
расширял мечом пределы, уничтожил могучий Хазарский каганат...
Я выждал, пока сменилось еще трое ораторов, начал проталкиваться
обратно. Народу собралось уже немало, девчонки снова сидели на могучих
плечах парней, хвастливо демонстрируя своих жеребцов, в сторонке двое в
форме посматривали, что-то наговаривали по рациям. Оттуда хрипело и
плевалось обрывками слов, больше похожий на лай старой больной овчарки.
- Что-то новенькое? - поинтересовался Володя.
- В Кремль, - ответил я. - Похоже, нам нельзя терять времени.
Он погнал машину, чуть ли не заставив ее взлететь, понял мои слова
как-то буквально, словно в кабинете Кречета заложили динамит, и только мы
могли его обезвредить, а я, наблюдая сумрачно за дорогой, погрузился в
тягостные раздумья.
Ораторы один за одним кричали о величии русского народа, о его
славных победах, достижениях, свершениях, им хлопали, и чем больше оратор
возносил русских, тем хлопали громче.
Но так уж получилось, что на самом деле не было в нашей истории тех
величайших побед, о которых писали во время железного занавеса наши
писатели, по которым школьники и взрослые учили историю. Тогда еще можно
было как-то вдалбливать эту приятную глупость, но рухнул железный занавес,
наши дети из передач чужого радио, телепередач узнают как было на самом
деле. И тогда начинают подозревать нас во лжи даже тогда, когда убеждаем,
что дважды два равняется четырем.
Не было побед, но это лишь значит, что мы - молодая страна, молодая
нация. Да, мы не самый древнейший в мире народ, как любят доказывать
странные люди, а едва ли не самый молодой. Как нация мы, по заверениям
специалистов, сложились только во второй половине прошлого века. Ну и что?
Это лишь значит, что победы - впереди, будущее - наше.
Много дало древнее происхождение ассирийцам, которых только в Москве
десять тысяч человек, и все работают чистильщиками обуви? Много это дает
тем... не стану называть, дабы не обидеть, которые и сейчас существуют,
гордясь своей древностью, ее никто не оспаривает... и куда едут туристы,
чтобы поглазеть на их развалины, а они живут на брошенные богатыми
туристами монеты?
Да - мы молодой народ! - из скифов, некогда потрясавших мир, но мы не
совсем скифы, из викингов, тоже потрясавших мир, но мы не совсем викинги,
мы новый молодой народ - переплавленный в великом горне, перекованный,
который только сейчас выходит на мировую арену, дабы вершить великие дела!
Нам вершить, не жить как черви, думая только о том, как нажраться,
поиметь больше баб, набить бумажник лягушачьими шкурами.
Но если так уж нужны древние корни, если в этом пытаться найти повод
для гордости, повод, чтобы распрямить спину, то надо искать не в
мифическом арийстве, это бесполезно и глупо, а в той же Великой Скифии,
что тысячу лет потрясала мир, покоряла страны и государства, завоевывала,
создала великое искусство, а мы на девяносто процентов и есть скифы,
только называемся иначе... Ну и что? Вот Германия у украинцев зовется
Неметчиной, у испанцев - Алеманией, французы зовут их бошами, сами себя
эти тевтоны, готы и прочие диковины называют дойчами, а страну -
Дойчландией... Так и скифов граничащие с ними народы называли по тому
племени, с которым соприкасались, и случаю было угодно, что имя крохотного
племени русов, граничащего с Западом, распространилось на весь народ...
И даже язык, вполне возможно, не изменился! Мы этого просто не знаем,
скифы потрясали мир, но не знали письменности. Но какой-то мерзавец
подкинул идею об арийстве, и теперь эти дурни бьются лбами о каменную
гору...
Кречет кивком попросил подойти, сказал негромко, глаза следили за
министрами:
- Оставим ребят работать. Для вас есть задачка потруднее.
- Да я и эти не тяну...
- Потому что чересчур легко.
За нами следили из-под опущенных бровей. Даже когда за нами
захлопнулась дверь кабинета, я чувствовал взгляды министров, даже угадывал
о чем негромко переговариваются, и от этого нервы завязывались в узел, а
по спине ходил неприятный холод.
В личном кабинете Кречета мы просидели недолго, Марина cкользнула к
нам, как мультипликационный джин из сказки, сразу же перед нами возникли
уже знакомые чашки с неизменным кофе, массивными бутербродами. Кречет
взглянул на часы:
- Пора?
- Он прибыл минут пять назад. Пусть подождет?
- Зови, - велел Кречет.
- Согласно протоколу?
- Марина... - сказал Кречет с укоризной. - Ты же знаешь, что
президентское кресло занял тупой солдафон, который кроме армейского Устава
не знает других правил этикета. И знать не желает. А если и узнает, то не
запомнит. Так что мне еще долго можно жить на скидках!.. А вы, Виктор
Александрович, подождите в комнате отдыха. Там слышно каждое слово, даже
монитор есть, я потом хочу услышать ваше мнение.
Марина исчезла, я поспешно вышел через внутреннюю дверь. Комната
отдыха невелика, диван занимает треть, небольшой бар, столик, компьютер,
скоро их будут ставить даже в туалетах, а также большой монитор.
Я видел, как в кабинет вошел, чисто и доброжелательно улыбаясь
по-восточному, чуть шире, чем у всегда настороженного европейца, смуглый
человек в безукоризненно подогнанном костюме, гораздо более
европеизированный, чем любой из европейцев.
Кречет встретил его строго на середине кабинета, я даже заметил
разметку на ковре, протянул руку, обменялись рукопожатием по-европейски,
без целованья взасос, из-за чего генсеков путали с гомосеками,
Я тихонечко сел, стараясь не скрипнуть единственным стулом, глаза мои
не отрывались от экрана. Не скажу, что замирал от восторга, но сердце мое
билось учащенно, ибо присутствовал при тайной встрече сильных мира сего. И
впервые видел то, что другие никогда не увидят, а самые дотошные историки
только через десятки лет начнут строить догадки.
После традиционных приветствий, когда они степенно опустились за
стол, а Марина поставила перед ними чашки с черным кофе, посол сказал
торжественно:
- Господин президент, в нашей стране не ошиблись, считая, что только
вы сможете принести в свою страну мир и процветание! И одно из ваших
лучших решений - о выделении времени исламской мечети на всероссийском
телевидении.
Говорил он по-русски почти чисто, лишь по-восточному растягивал слова
так, что в кабинета ясно запахло халвой и рахат-лукумом. Кречет кивнул,
быстро посмотрел, как мне показалось, прямо мне в глаза. Я невольно
ответил глазами: решай сам. Но не промахнись. Момент не простой, очень не
простой.
Кречет будто почувствовал, проговорил медленно:
- Господин посол, я готов сказать вам одну очень важную вещь... Но
сперва дайте слово, что наш сегодняшний разговор не станет достоянием
чьих-либо ушей. За исключением, естественно, вашего правительства.
Посол ответил после некоторой паузы:
- Даю слово. Если нужно, могу на Коране...
- Я верю в мужское слово, - отмахнулся Кречет. - Господин посол, дело
было не в простой справедливости, хотя, скажу прямо, это нужно было
сделать давно, в первые дни перестройки. Но я шагнул навстречу исламу,
потому что... не примите это как лесть, но исламский мир больше сохранил
таких понятий, как честь, верность слову, верность дружбе, готовность на
подвиг не только за свой кошелек или свою женщину, но даже за такие
абстрактные для западного человека... а теперь и для русского понятия, как
родина, Отечество!
Посол в самом деле даже отшатнулся, но темные, как гагаты, глаза
вспыхнули, он впился в лицо Кречета, слушал, впитывал каждую интонацию, а
я подумал невольно, что надежного посла подобрали в Аравии: не просто
преданного режиму и лично султану, а преданного исламскому миру.
Кречет сделал паузу, посол понял, поклонился:
- Господин президент, я не нахожу слов!.. Вы сказали такое, на что не
решился бы ни один правитель своей страны. Это яснее всяких заявлений в
прессе, что говорит о вашей мощи. Вы - великий человек, господин
президент. Это не лесть, вы понимаете... Это оценка.
Кречет слушал с неподвижным лицом. Когда посол сделал паузу, сказал
так же непреклонно, как если бы по равнине катился тяжелый танк:
- И как человек, желающий сделать для своей страны как можно
больше... пусть меня за это даже забросают камнями, я запланировал еще ряд
шагов. Да-да, в сторону исламского мира.
Глаза посла вспыхнули на темном лице, как костры в ночи. Голос
прервался, он едва выдавил:
- Еще?
- Можете не сомневаться.
- И... насколько далеко вы зайдете?
- Далеко, - ответил Кречет твердо. - Настолько, сколько потребуется,
чтобы вернуть русским утраченную гордость.
Взгляд его был тверд. Серое лицо напомнило памятник
героям-панфиловцам: такой же гранит, такая же угрюмая стойкость.
- Господин президент...
- А если русский человек сможет говорить с богом напрямую, - добавил
Кречет с легкой усмешкой, но глаза оставались жестокими, - без
посредников, как разговаривает с Аллахом любой мусульманин, то это
прибавит ему гордости и достоинства.
Чашка в руках посла дрогнула, пара капель сорвалась через край. Он
спохватился, отхлебнул, улыбнулся, кофе - настоящий мокко, узнал, вежливо
и церемонно поклонился:
- Господин президент, я искренне сожалею, что не смогу завтра быть в
Кремле на приеме. Я вспомнил, что у меня есть срочное личное дело... дети,
знаете ли, растут быстро! А с ними растут и проблемы. Я здесь, они там...
Словом, я сегодня вечером вылетаю к себе на родину, улажу семейные дела,
тут же вернусь.
Кречет кивнул, они прекрасно понимали друг друга.
- Поклон вашему гарему, - сказал Кречет на прощание.
Посол в шутливом отчаянии развел руками:
- Господин президент!.. Не наступайте на больную мозоль. Коран
разрешает иметь четыре жены... не сотни, как многие считают в Европе, но
разрешение не есть предписание!.. Я бы обеими руками "за", но моя жена, с
которой прожил уже двадцать девять лет, почему-то против!
После его ухода Кречет быстро встал, толкнул дверь в мою комнатку:
- Не заснули?
Я чувствовал, как мои губы вздрагивают:
- Да, с этим заснешь...
- Страшновато?
- Еще как!
- Каков прогноз?
- Трудно сказать сразу...
- Но все же?
- Он сегодня же будет в Эль-Риаде, - сказал я медленно. Перед глазами
встало сияющее лицо, расширенные глаза посла. - Ни факсу, ни шифровкам
такое не доверит. Слово дал, так что расскажет только султану, вероятно,
уговорив того не приглашать на совет членов семьи. Семья там - не жены и
тещи, а две сотни принцев, которые занимают в стране все должности.
- Знаю, - нетерпеливо отмахнулся Кречет. - Что ответит султан?
- Это лучше спросить астрологов... Молчу-молчу! Я их сам бы
перевешал. Султан, понятно, тут же захочет каким-то образом выразить свою
радость. Обычай делать дорогие подарки пришел с Востока, скупой Запад
перенял его с большим скрипом и очень нескоро... А так как Саудовская
Аравия, как и все арабские страны, не сидит в долгах по уши... напротив,
сами одалживают, причем, не столько из-за высокого процента, а сколько из
личной симпатии, уважения, почтения, благодарности...
- Перестань перечислять достоинства, которые мы потеряли, - прервал
он нетерпеливо, сам не заметив, как перешел на "ты", а я, который всегда
ревниво следил, чтобы мне не тыкали, решил пропустить мимо ушей, Кречета
трясет нервная лихорадка, глаза выпучились, как у морского рака.
- Словом, султан, скорее всего, предложит выстроить в Москве в любом
месте, которое мы укажем, самую красивую мечеть Европы. И самую дорогую.
- Гм...
- А что?
- Да так, ничего. Продолжайте, Виктор Александрович.
- Это лично от султана, - сказал я, - либо от верховного имама. Ну, а
через недельку-другую... Нет, это не Европа, они среагируют раньше, к вам
на прием попросится их посол...
- Посол?
- Ну, не сразу же направлять к вам своего министра финансов?
Кречет наконец откинулся на спинку кресла. Лицо расслабилось, он
шумно выдохнул воздух. Пальцы, застывшие на пустой чашке, медленно
опустились на скатерть.
Я наблюдал за ним из-под приспущенных век. Президент все же не
выглядит на самом деле настолько крутым и жестким, какой нужен такой
стране, да еще для такого крутого поворота. Нужен дикарь, свирепый и
безапелляционный. Чтобы мог при случае и войска вывести на улицу: плевать
на мировое содружество! На самом деле так оно само называет себя, другие
же страны, тот же огромный исламский мир, называют это мировое содружество
другим словом, более точным. Главное, чтобы Кречет успел сделать. А потом
оценки могут разойтись. При постройке Петербурга погибло в болотах народу
в десятки раз больше, чем на Волго-Доне, Петр Великий истребил половину
населения страны, но недобрым словом поминают только сталинские стройки.
Правда, Беломорканал, как и Волго-Дон не засыпали, пользуются. А
Петербургу даже вернули прежнее название.
Глава 26
Обед нам подали в кабинет, Кречет не хотел терять времени на хождение
в столовую, а я с мурашками по спине понял, что теперь меня невзлюбят даже
те, кто относился нейтрально. Даже вид сказочно пахнущих куропаток,
зажаренных в своем соку, улучшил настроение слабо.
Правда, когда я потыкал вилкой хрустящую корочку, она послушно
лопалась, выпуская струйки пряного запаха, то в желудке квакнуло и
запрыгало совсем как Хрюка, что видит на краю стола кусочек жареной
печенки.
Кречет ел быстро, мелкие косточки хрустели на крепких зубах, успевал
поливать соусом из аджики и чеснока, потому, наверное, и не целуется с
послами, говорил напористо:
- Издавна была формулировка для русского государства: самодержавие,
православие, народность. На что уж казались незыблемыми, но сумели же в
семнадцатом отказаться от самодержавия? И ничего... Наоборот, именно тогда
взросло могучее объединение под названием Советский Союз. Права людей
нарушались - да, но другие страны уважали и побаивались. Что от
самодержавия избавились не зря, это и по другим видно, в других странах
уже ни царей, ни королей, кое-где только остались, но это так, для
цирка... А что наши монархисты великих князей привозят, в задницы их... не
за столом будь сказано, целуют, так это тоже цирк... Так же пора
пересмотреть и с православием.
Он сказал просто, но я ощутил за словами всего напористого и
железного Кречета страшное напряжение. А жует хоть и быстро, но вряд ли
заметит, если я вместо куропатки подложу на его тарелку свои кроссовки.
- Думаете, пора? - спросил я осторожно. - Пора... по-серьезному?
Кречет ответил с яростью:
- Вы в своей книге доказывали, что еще князь Владимир должен был
принять ислам!
- Да, но на книгу внимания не обратили...
- Кому надо было, тот обратил, - сказал Кречет сумрачно. - Как вы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг