надежда, что милиция - единственный защитник от произвола, и что она
все же сумет защитить хотя бы от хулиганья. Ведь мафии, скупившей
милицию на корню, не нужны эти мелкие хулиганы и мелкие бандитики...
Потом вопросы утомили, быстро озверел, стал огрызаться.
Милиционер прекратил опрос, спросил с укором:
- Вы чего зверем кидаетесь? Я же ваши мысли не читаю.
- И слава богу, - буркнул Крылов.
- Вот и отвечайте, - закончил участковый. - Я все версии
проверяю. Я должен исключить, к примеру, нападение из-за неверно
разделенной добычи?
- А теперь исключили? - спросил Крылов саркастически.
- Исключил.
- И что осталось?
- Да так...
- Но что же?
- Основная причина, - вздохнул участковый. - Но, боюсь, она
самая главная. Даже единственная. Но, увы, достаточно серьезная.
Сердце Крылова сжалось. Неужто первые реакции на скифизацию?
- Ка... кая?
- Очкарик, - ответил милиционер очень серьезно. Он бросил
взгляд на могучие залысины пострадавшего, поинтересовался: - а когда
похолодает вы, наверное, даже шляпу носите?
Крылов перевел дух. Да, в России этот повод посерьезнее для
тычка в зубы, чем умные теории о превосходстве одной нации над
другой или смене правительства.
Итак, милиция предположила, что трое здоровенных лоботрясов
просто решили поразмяться, а нет слаще корма для кулаков, чем
беспомощный очкарик. Иногда в таких случаях, войдя в раж, вообще
забивают досмерти. Ему еще повезло.
Бред, подумал он хмуро. Похоже, но что-то не так. Слишком уж не
похожи эти трое на подгулявших лоботрясов. И били без злобы, словно
выполняли привычную работу. Подгулявшие могли бы в самом деле
забить, к тому же подгулявшие больше бы вопили, суетились,
толкались, ударов было бы намного больше, но ушибов меньше. А эти
превратили его в мешок, наполненный раздробленными костями. Во
всяком случае, он чувствует себя именно так.
Однако, то ли молодость, то ли звериная жажда жизни, но
сломанные ребра и три сломанных пальца срастались быстро, без
осложнений, без сепсиса. Черные кровоподтеки превращались в
безобразные желтые пятна, опухоль спадала, взамен четче выступали
свежие шрамы. Медсестра почти каждый день снимала швы, уверяла, что
эти грубые безобразные шрамы, вздутые как лиловые валы, за пару
недель рассосутся.
Крылов кивал, но когда смотрел в зеркало, жалел, что рассосутся
все. Уже присмотрел пару, которые пусть лучше остались бы. Вид как у
бурша, красивый и загадочный шрам чуть ниже скулы, с ним его
вообще-то заурядное лицо приобретает черты значительности...
В больнице он пролежал трое суток. Врачи настаивали, чтобы
пробыл дней десять, если не пару недель, но Крылов, как доброволец
на фронт, рвался из госпиталя домой за комп.
Да и будут неприятности с работой: если там станет известно, то
шеф может потребовать, чтобы он каждый день являлся на службу от и
до. Словно это уберегло бы!
В больницу за ним заехал Замполит. С ними явились Ласьков и
Бабай-ага, все трое помогли одеться, Крылов не хотел появляться дома
в халате. Он чувствовал, что в состоянии идти сам, но друзья почти
что отнесли на руках, усадили на заднее сидение, даже укрыли как
паралитику ноги старым пледом, больше похожим на вытертую половую
тряпку из погребального кургана скифов.
- От моего Рекса остался, - объяснил Замполит скорбно. - Он так
его любил... Когда стал старым, помню, даже ходил под себя только на
этом пледе...
Крылов не дрогнул лицом, он не кошатник, у него самого совсем
недавно умер пес от старости, проглотил таблетку анальгина, но плед
брезгливо отодвинул.
- Поехали. Мог бы и вчера!
- Вчера было нельзя, - ответил Замполит.
Машина с преувеличенной осторожностью развернулась.
- Можно, - возразил Крылов. - Никаких процедур больше не было.
Только температуру три раза в день измеряли, но это я и дома умею...
- Да при чем ты, - удивился Замполит. - Я брызговики вчера
менял.
Дверь по звонку открыла Лилия. А дед, явно услышав звонок в
прихожей, тоже поднялся, вышел. Когда Крылова переели через порог,
дед прошаркал навстречу, молча обнял.
- Дед, - сказал Крылов, скрывая неловкость. - Вот теперь можешь
мной гордиться. Морда побита, ребра сломаны!.. Даже очки, сволочи,
разбили.
Дед осторожно похлопал по спине.
- Ты крепок, - ободрил он. - Моя кость! Иди, ложись, теперь я
за тобой поухаживаю...
Замполит рассмеялся, Лилия властно увела деда в его комнату и
едва не приковала к постели наручниками. Минут пять звонила,
переносила свои дела, сбегала вниз, через десять минут привела, к
великому изумлению Крылову... Яну!
- Вот, - сказала она, запыхавшись, - добрая самаритянка, она
посмотрит за вами двумя. Что глаза таращишь? Мир тесен, кое-что о
тебе слышали. Черт, почему у вас так часто лифт не работает? Хотя бы
не десятый этаж... Все, я пошла, у меня машина припаркована под
"кирпичом".
Яна с улыбкой поглядела ей вслед:
- Как будто она хоть раз в жизни платила штрафы! Любому
гаишнику только улыбнется, тот сам готов отдать ей и жезл, и кобуру,
и патрульную машину... Костя, мне Лиля наговорила столько всяких
страстей, а ты выглядишь просто молодцом!
Из комнаты послышалось шарканье. Снова появился дед. Мохнатые
брови сдвинулись, несколько мгновений придирчиво изучал гостью. Яна
стояла скромненькая и пышущая здоровьем, как доярка, прожившая на
свежем воздухе и парном молоке. На ней была маечка до самого горла,
прежняя микроюбочка, но выглядела Яна скорее как здоровая
спортсменка, не стесняющаяся своего здорового сильного тела, чем
развратная... э-э... бикса.
- Моя порода, - ответил дед с суровой гордостью. - Другой бы
вовсе коньки откинул. А Костя на второй день уже дома. Или на
третий? Проходи... как тебя зовут, говоришь?.. Да ладно, все равно
забуду...
Костя взял Яну и увел на кухню. Дед потащился обратно в свою
комнату.
Яна сказала шепотом:
- А он у тебя еще ничего!.. Здоровый дед.
- Сдает быстро, - ответил Крылов нехотя. - Еще год назад он
пробежки делал. Хоть трусцой, но все-таки... А теперь едва по
квартире ходит. Полгода тому еще в булочную ходил, но однажды мне
пришлось его даже разыскивать. Нет, не заблудился, но дважды отдыхал
по дороге, устал так, что в самом деле мог забыть, куда идет. Я
вспомнил, что лифт здесь ломается часто, а если дед пойдет пешком,
то умрет на ступеньках второго этажа...
Она покосилась на закрытую дверь:
- Он хороший. Мне хочется ему понравится! Как думаешь, он еще
может?.. У многих мужчин климакс не наступает вовсе, а просто все
постепенно затухает до самой смерти. Я могла бы попробовать, ему
может понравиться...
Крылов подумал, покачал головой:
- Не знаю, он после смерти бабушки на других женщин даже не
смотрел.
- Рискнуть?
- Не надо, - сказал Крылов. - Он из другого века. Тогда были
другие моральные нормы, а современные он не принял. Для него и то,
что ты со мной и Алексеем - уже аморалка.
Яна быстро и умело навела порядок на кухне. Крылову показалось,
что она всего лишь по-своему переставила посуду: за время его лежки
в больнице здесь готовила обеды и кормила деда Лилия, но все равно
сладко и счастливо, что она возится на кухне, напевает, чистая и
солнечная, пытается кормить чуть ли не из ложечки.
Яна исчезла, деловито приведя его гормональный тонус в норму.
Крылов убедился, что остался жив после такого взрыва, выполз на
кухню. Дед сидел в своем любимом кресле с листками бумаги в руках.
На внука покосился, но смолчал, хотя явно слышал все, что
происходило в соседней комнате.
Крылов сказал, скрывая неловкость:
- Дед, ты опять читаешь этот... манифест?
Дед поднял глаза, веки красные, воспаленные, в уголке слеза.
Аккуратно убрал суставом указательного пальца, лист бумаги
вздрагивает в такт ударов сердца. Крылов задержал дыхание. Взгляд
деда, обычно как будто слегка виноватый, сейчас тверд, даже слегка
насмешлив. Дряблые складки у рта не то, чтобы разгладились, а словно
бы окаменели, стали жестче.
- Читаю, - подтвердил дед. - Молодцы. Хорошо сказали. Сама по
себе жизнь в самом деле ничего не значит! Цена зависит от
употребления. И еще вот это: молодые могут умереть, старые - должны.
Крылов воскликнул в ужасе:
- Дед!.. Это пока что теория. Глупая, неверная, мальчишечья!..
Ты же сам понимаешь, что такое могло быть только в самых примитивных
обществах. Еще до перехода к рабовладельческому строю... Черт, что я
несу! Дед, это все игра, понимаешь? Наша игра. RPG-шная игра. Мы
придумали себе мир, разобрали роли, теперь в нем разыгрываем такой
вот спектакль...
Разволновался так, что заныло в груди, а в области ребер больно
кольнуло, словно сломанные концы выскользнули из гипсовой повязки.
Дед рассматривал его с любовью и ласковой насмешкой. Поднял руку,
Крылов нагнулся, кончики слабых пальцев легонько коснулись его все
еще распухшего и в черных кровоподтеках лица.
- Ваш спектакль кто-то принимает всерьез, - заметил он.
- Дед, - сказал Крылов торопливо, - это просто хулиганье!..
Меня избили потому, что я очкарик. Или просто так. Ты что, не
смотришь телевизор? Каждый день на улицах забивают насмерть прохожих
просто так, для забавы. Вот так и меня... При чем тут скифы?
Дед крякнул недовольно. Потемнел лицом, Крылов понял, что дед
почти поверил, это неприятно, гораздо лучше думать, что внук чего-то
значит, на него начинают устраивать покушения... нет, еще не
покушения, но уже предупреждают, что в другой раз, если не
угомонится, могут убить вовсе.
Но дед не был бы человеком, если бы позволил рациональной мысли
взять верх. Снова крякнул, уже веселее, провозгласил:
- Костя, там где-то уже просчитали!.. Сценарии написали, то да
се... Высчитали, что ты станешь не то Наполеоном, не то Чингисханом,
а твои скифы сметут их Европу на фиг. Вот и пытаются тебя остановить
пораньше. Тебе надо охрану, вот что я тебе скажу. А почему нет? Вон
у тебя один Тор чего стоит? А Внимательный, есть у вас такой на
сайте. так и вовсе любым оружием владеет!
- Все-то ты знаешь, дед, - сказал Крылов.
- Знаю, - ответил дед гордо.
- И помнишь, - добавил Крылов тоже с гордостью.
Он надеялся, что дед уже забыл про опасную идею умерщвления
стариков, все-таки склероз должен давать о себе знать, однако дед
снова потянулся к отпечатанным листам, взял, перевернул, отодвинул
на расстоянии вытянутой руки:
- Все верно, наша жизнь не страдание и не наслаждение, как
говорят длинноволосые... или теперь уже стриженные поэты, а дело,
которые мы обязаны делать! И честно довести его до конца.
По-настоящему мудрый человек живет лишь до тех пор, пока его жизнь
имеет большую цену, чем его же смерть.
Крылов сказал нервно:
- Дед! Это все... крайности. Любой подвиг - крайность. А жизнь
наша не состоит из подвигов. Те, кто старался всю жизнь превратить в
подвиг... например, коммунисты!.. надорвались очень быстро. А
простенькие люди, которых везде большинство, так и вовсе не пошли за
такими неистовыми.
Дед медленно покачал головой.
- Даже простенький человек понимает, что долгая жизнь не всегда
есть лучшая жизнь. А некоторые из этих простеньких хоть раз в жизни
могут... хоть на закате... Костя, истина в том, что молодые могут
умереть, старые - должны! Так вот если это все равно неизбежно, то
надо это сделать с пользой.
- Дед, - воскликнул Крылов, - какая тебе польза?
Дед тонко улыбнулся:
- В смерти есть своя выгода: оставшиеся в живых тут же начинают
нас хвалить, лишь потому, что мы уже мертвы. Может быть, я хочу как
можно скорее услышать эти похвалы!.. Ладно, Костя, есть польза для
тебя... не делай большие глаза, я же понимаю, как вы в соседней
комнате стараетесь не шуметь, мои пуританские ухи не оскорбить... но
и польза для общества, в котором тебе жить. А это общество... тоже
я.
Крылов выхватил из дедовой руки листки, смял, бросил в корзину.
Потом быстро достал, порвал, отнес в туалет. Слышно было как
зашумела спускаемая вода.
- Поздно, - сказал дед. - Идеи... можно убить только другими
идеями!
Он захохотал победно, но закашлялся, схватился обеими руками за
грудь. Лицо побледнело. Костя торопливо обнял, свободной рукой начал
гладить по загривку, помассировал шею. Лицо вообще посинело, их
горла вырвался хрип, затем дед судорожно вздохнул, грудь поднялась,
синева ушла, уступив место привычно коричневому оттенку кожи.
- Два раза не живут, - прошептал он, - а много таких, что и
одного раза прожить не умеют... Я вроде бы жил не премудрым
пескарем, от жизни не прятался.
- Дед, - сказал Крылов нервно, - ты и сейчас орел. Только не
маши крыльями, не маши!
Он отвел деда в его комнату. Там пахло лекарствами, а когда
распахнул окно, с улицы ворвался грохот. С этой стороны под окнами
проходила дорога, там несутся тысячи легковушек, тяжелые трейлеры,
весь дом вибрирует, на столах звенит посуда. Жильцы от шума
отгораживались окнами с тройными стеклами, стеклопакетами, тяжелыми
плотными шторами, забивали окна герметически, а для очистки воздуха
ставили кондиционеры, но все равно тяжелый гул воспринимался если не
ушами, то кровью, организм все равно слышал, спал беспокойно, а сны
были тяжелыми.
Да же с его стороны дверь на балкон можно открыть разве что
только в глубокую ночь. Правда, и тогда часто проносятся тяжелые
трейлеры, что везут в Москву наркотики, слегка прикрытые
какими-нибудь товарами.
Дед заснул или задремал, у него не поймешь, Крылов вернулся к
компу, поработал, отправил. Про запас всегда были кое-какие
наработки на черный день. Начальство на службе не заметило, что
побывал в отключке, а теперь лежит с перебитыми ребрами: файлы
подчистил, подправил, кликнул на "отослать", а сам потащился на
кухню. В прихожей взглянул в зеркало.
Хорош, хорош... Правда, кровоподтеки из черных сменились
нездоровой желтизной. Он похож сейчас на больного гепатитом.
Глава 28
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг