Сегодня вечером нас ждет очередная попойка под сенью огромного
дуба. Я понимаю исключительную важность этих попоек, которые на
самом деле вовсе не попойки, а нечто более высокое священное,
объединяющее в себе военный совет, отчетность нижестоящего перед
вышестоящим, одновременно и объединяющее вышестоящих и нижестоящих в
некое братство... Да-да, то самое, что сперва было охотничьим союзом
пещерных жителей, а потом с развитием ритуалов превратилось в
замкнутые общества военных, масонов, дворян, евреев, асассинов,
хакеров...
Со стороны кухни уже прет мощная таранная волна бодрящих
запахов жареного мяса, молодого и нежного, сдобренного перчиками,
аджичкой, травами, над трубой дымок, что-то она готовит по старинке:
на дровах. Чудовищный век: ноутбуки, Интернет и - дрова, шашлыки...
Я проверил телесистемы, даже заставил себя зайти в
операторскую, нельзя же быть таким отчаянным трусом, хотя в глубине
души отчаянно огрызалось: а почему нельзя? Еще как можно! Пусть
трус, зато живой...
Козаровский взглянул на меня с явной неприязнью, но в глазах
было и нечто злое, некое злое торжество. Я тут же с ужасом подумал о
Веронике. Не начинает ли этот гад о чем-то догадываться?
На лестнице меня догнал Антон, сказал оптимистично:
- Ты чё такой задумчивый? Как мы живем - государственная тайна,
на что - коммерческая. Удача повернулась к нам фортуной: есть пара
часков свободных - пойду погоняю гадов в дайкатане... Как говорится:
дурная голова ногам покоя не дает, дурная привычка - рукам. Слушай,
Баймер ты наш яйцеголовый, скажи: почему балерины все время встают
на носочки? Не проще было бы пригласить танцовщицу повыше ростом?
- А какого цвета хамелеон, когда смотрится в зеркало? - ответил
я. - Пойдем, а то Сергей заберется в твою дайкатану...
Из караулки навстречу нам несся все усиливающийся грохот,
вырывались клубы дыма, сильно пахло пороховой гарью. Из открытой
двери вылетали разорванные в клочья трупы и что-то кричали на
ломанном русском.
За одним компом сидит Иван. За другим Сергей в раздражении
колотил по всем клавишам, но байма, судя по темному экрану,
запуститься не возжелала. Наконец он щелкнул по альт-табу, на экране
высветилась синяя табличка. Сергей всмотрелся, присвистнул:
- Эге, а я смотрю, что у меня байма не идет!.. А тут Антон уже
весь диск забил...
Антон из-за моего плеча с порога нервно огрызнулся:
- Ну уж и весь! Твои стрелялки заняли места больше.
- Так это ж стрелялки, а не твои дурацкие симы. Давай сотрем,
а?
Антон подпрыгнул, лицо сразу стадо злое, кожа натянулась, в
глазах засверкала подлинная ярость.
- Крыша поехала?..
- А чё?
- Стрелялки сотри! - сорвался Антон. - А Sims... это игра!..
- Хреновина, а не игра, - сказал Сергей хладнокровно. - Ты ж,
вроде, в дайкатану режешься? А зачем-то занял под аддоны Sims'а
полвинта!.. Два особняка для своих любимцев отстроил! Я видел, как
ты для одних все тащишь, а другим фиг... Что, не так?
На Антона смотрел с интересом уже и Иван, а он извивался как уж
на горячей сковороде. Сказал с самым несчастным видом:
- Это не потому, что та семья мои любимцы!.. Я просто по
отношению к ним едва-едва не сподличал.
- Как это?
- Понимаешь, - ответил Антон непривычно жалко, - там такая
опция, что когда выселяешь семью, то остаются только голые стены
дома. А покупать мебель и дорого, и муторно. И денег нет, да и потом
у меня руки кривые: что ни поставлю, либо не так, либо
дисгармония... А вот если семья помрет, то остается вся мебель,
цветы, картины на стенах, рыбки в аквариуме... Вот я и... Это
Андрий, гад, подсказал!.. Не знаю, всерьез или хотел подколоться...
Завел я их по подсказе этого гада в одну пустую комнатку, а двери и
убрал вовсе. Бьются они в четверых стенах, кричат, плачут, ко мне
ручки протягивают!.. Добро бы только мужик, а то и жена, и двое
детей... Долго я крепился, а они, гады, как назло, так долго не
умирают! От голода уже шатаются, падают, я включил на ускоренный
режим, все мельтешит, слышу их крики, жалобы, стоны, они протягивают
ко мне свои крохотные баймушечные ручки... Не выдержал, отключил
звук. Все равно жутковато... Слышу, в сердце кольнуло, да так остро!
Пошел к аптечке, там Вероника для шефа хранит всякие валокардины,
накапал впервые в жизни, выпил. До чего же горькая гадость!
Сергей подтолкнул с живейшим интересом:
- Ну-ну, дальше.
- Вернулся, а они еще живы. Дети уже лежат, вот-вот кончатся,
одни скелетики, едва обтянутые кожей, мать над ними ревет, сама
вот-вот погаснет, а мужик все еще на стены кидается, кричит, руками
мне машет: что ж ты, гад, такое делаешь? Ну, дрогнуло во мне... Как
мог побыстрее сломал им стенку. Мужик бросился на кухню, но пока
добежал до холодильника, я уже сам вошел в фоновый режим, поставил
перед ними еду. Уф, начали есть, потом на трое суток в сон. С работы
его выгнали, не стали выяснять, что это я, сволочь, все устроил.
Детей едва-едва не отдали в военную школу... Так что я уж за ними
теперь ходю, все условия, кое-что продал из мебели, только бы их
здоровье поправить...
Сергей заржал как конь:
- То-то они у тебя теперь в самом роскошном доме! Заглаживаешь
вину?
- Да что вину, я ж их чуть не угробил! Хорошо, что все-таки
успел остановиться. А то просто и не знаю, что бы дальше со мной
было...
Он повернулся и смерил меня враждебным взглядом. Я горбился и
старался стать поменьше ростом. Да, я в самом деле брякнул такое, но
не думал, что этот здоровяк к этому отнесется так... чувствительно.
Все мы уже знаем, что Антон успел повоевать в Афгане, был снайпером
в Чечне, убивал хладнокровно, аппетита не терял, спал без кошмаров,
всегда веселый и жизнерадостный. Скажи кому, что этот недавний
убийца, пачками убивавший людей, сейчас не смог убить компьютерных
персонажей... рука не поднялась, то тут же потащит в психлечебницу.
Но Сергей и Иван... я оглядывал смеющиеся лица и не верил
глазам. Эти тоже... кандидаты в психушку, если взять за единицу
изменения диагноз моего отца или Валериана Васильевича. А здесь хоть
и посмеиваются над Антоном, но понимают. Сами тоже вряд ли смогут
убить умоляющих о пощаде маленьких нарисованных человечков. Нет,
нарисованных смогут... наверное, смогут, там слишком велика
условность, но вот этих, полигонных, почти настоящих, которых сам
развивал, апгрейдил, выращивал с пеленок и о которых заботился...
До вечера еще как до соседней галактики, а время застыло, будто
я поденка, у которой вся жизнь укладывается от рассвета и до захода.
Выбрался на террасу, разложил ноутбук на коленях, поработал со
скриптами нашей баймы. В двух окошках мелькают кадры последних
новостей, передают прямо с места событий. На одном террористы
захватывают заложников, за ними следят восемь телекамер, в другом
окошке старый мир допотопных динозавров собрался в огромном зале,
все пышно и старомодно красиво, эти люди прошлой отмирающей эпохи
называют какие-то имена, интересные только для них самих и таких же
динозавров, не способных переползти в новых век, вручают
позолоченные статуэтки по имени "Оскар", и все за нечто непонятное:
актерское мастерство, режиссуру, спецэффекты, операторскую работу...
Все равно, что присуждать высокие награды за бег в мешках, или
прыжки спиной вперед. Или за производство фотографий методом
дагерротипии.
Но злость моя на этот уходящий мир была какая-то не живая,
вяленькая. Перед глазами то и дело разгорался неземной свет, сердце
начинало колотиться чаще, а в груди чувствовал смутное, но сильное
томление.
Кто-то сказал, что в любви все возрасты проворны. Так что Конон
все еще пользуется ее телом, все еще сопит над нею в постели, мнет
ее грудь, забрасывает ее длинные ноги себе на плечи, они смотрят
друг другу в глаза...
Я задыхался от бешеной ревности, меня трясло, как в лихорадке.
В голове стук и неумолчный треск, рев водопада, красная пелена перед
глазами, словно идет кровавый ливень,
Насильно милую не будешь, попытался я убедить себя. Вероника
свободна в своих решениях и поступках. Она не рабыня, ей ничего не
стоит уйти. Она в самом деле любит этого старого монстра, могучего
вожака, но все же одинокого, теперь это замечаю даже я...
Внезапно, словно меня включили, я обнаружил себя в коридоре.
Перед самым носом кожаная обивка двери приемной. Знаю, по ту сторону
- солнечный простор, запахи духов... легкий, но просторный стол, а
за столом... как только я войду, она поднимет голову, ее глаза
отыщут мое лицо... но чтоб продлилась жизнь моя, но чтоб продлилась
жизнь моя...
Пальцы мои суетливо поправили сумку на плече, теперь с
ноутбуком не расстаюсь, пощупали "молнию" на ширинке. Дверь я
открыл, как будто вступал в храм, настоящий храм, даже для третьего
тысячелетия храм...
Солнце все так же бьет ей в спину, как и тогда, почти год тому.
Яркие отблески на мебели, полированной поверхности стола, даже на
очках.
- Вероника, - сказало мое сердце. - Вероника...
- Здравствуй, Андрий, - ответил мне ясный чистый голос, вымытый
в Aqua minerale.
Я сжал сердце обеими руками, перехватил управление и сказал уже
сам:
- Илья Юрьевич... как он?
- Погоди, сейчас узнаю... Илья Юрьевич, в приемной Андрий. Что?
Хорошо.
Я видел сквозь солнечный блеск в глазах, как чистая ангельская
рука опустила телефонную трубку. Тот же ясный голос произнес:
- Заходи.
Непослушными шагами, словно я только что влез в это Metal Gear
и на ходу учусь управлять, я пересел приемную.
Конон на стук двери поднял голову. Лицо усталое, седые волосы
торчат уже не ежиком, а дикобразом.
- Садись. Как байма?
- Двигается, - ответил я, присаживаясь. - Илья Юрьевич,
пожалуйста, уделите мне пару минут! Я хочу кое-что показать...
Позвольте, я к вашему компу...
Он недовольно смотрел на мои пальцы, больно шустрые,
высветилась табличка, с тремя окошечками.
- Ну и что? - спросил он.
- Илья Юрьевич, - сказал я торопливо, - вы только послушайте до
конца! Вы всем нам доверяете, и мы вам... тоже, так же и в то же
место. Но все же это не бардзо добже, что код доступа в Интернет
и... вообще... знают несколько человек. Хоть мы и обслуживающий
персонал, но... ядерная кнопка должна быть только у вас. Я
отвернусь, а вы в верхнем окошке напишете свой пароль. Какой
захотите. Пишите, я отворачиваюсь...
На всякий случай я даже отошел к стене напротив и долго изучал
битву русских с кабардинцами. Или шведами, кто их разберет. Конон
долго сопел, я слышал щелканье клавиш, потом раздался его
раздраженный голос:
- Тут печатаются одни звездочки!
- Так и должно быть, - сказал я торопливо, не поворачиваясь. -
Это чтоб никто не подсмотрел!
- А, ладно... Ну... вот так... и вот так... Все, иди смотри!
Я вернулся, объяснил:
- Теперь вы в любой момент можете перехватить управление. Над
входом в Интернет, над всеми следящими телекамерами, даже над
будильниками во всем доме. То есть, ваш пароль приоритетный, он
отменяет все остальные. Не знаю, может быть в вашем деловом мире
правила какие-то иные, но... такое не помешает.
Лицо Конона стало угрюмым, волчьим. В глазах мигнули желтые
огоньки, словно из чащи на меня посмотрел лесной зверь и скрылся. На
скулах натянулась кожа, пугающе выпукло проступили желваки.
- Ладно, - проворчал он нехотя. - Не знаю, зачем мне,
пенсионеру, такие предосторожности... у меня-то и врагов нет...
живых, понятно.
- Только пароль запишите, - посоветовал я. - А бумажку спрячьте
в надежном месте.
Он в упор смотрел волчьими глазами. Мне стало жутковато, словно
меня, в самом деле, рассматривал матерый вожак голодной волчьей
стаи.
- У меня хорошая память, - проговорил он медленно. - Да-да,
хорошая.
Я вышел все на тех же непослушных ногах. Даже мимо Вероники
прошел, удержавшись от страстного желания провести пальцем хотя бы
по поверхности ее стола.
Конон что-то уж очень суров. А если что-то ощутил и он?
Ближе к концу рабочего дня начали съезжаться гости. Основное
священнодейство в тени огромного дуба, возле мангала, за главным
антикварным столом, а мы, боты, тоже за столом, хоть и попроще, в
двух десятках шагов в стороне, но тени дуба хватает и для нас.
Здесь, в непринужденной обстановке, когда кто за столом с
кружкой пива в руках, кто развалился в кресле-качалке, а кто и вовсе
разлегся на травке, разговоры текут неспешные, довольные,
прерываемые то Нюркой, то ароматным запахом со стороны мангала.
- Мир придет к руководству аристократии, - рассуждал Сергей. -
Все идет к тому... Вот я - аристократ, хотя и понимаю, что все люди
- братья... Ты понял, скотина?
- Мне казалось, - возразил Антон, он совершенно не обратил
внимания на "скотину", - что все как раз наоборот! Все еще больше
раскрепотуриваются, средний человечек уже и вовсе не средний, и ниже
нижнего, но правит именно он...
Сергей энергично обрубил:
- В том-то и дело! В том-то и дело!.. Ведь у нас как было? При
Советской власти? Весь простой человечек знал, что Штаты - это зло,
а вот интеллигенция тайком уверяла, что Штаты - это полное и
лучезарное счастье. Но когда границы рухнули, все переменилось.
Простой человечек, которому для полного счастья ничего не надо,
кроме полного корыта пойла и голых баб, стал визжать от счастья, что
Штаты - это полное и лучезарное счастье, но наша интеллигенция,
которой для счастья этого мало, вдруг да возроптала...
- Ну и что? - возразил Антон. - Всегда ропщут. Кинь мне
бутылочку, вставать лень...
- Лови... Эх, не попал, я ж целил в голову... Этот правящий
маленький человечек уже осточертел. Заметь, с каждым новым
президентом этот человечек все мельче. И правят обществом все более
мелкие идеи, хотя назвать их идеями - оскорбить некогда гордое имя.
Вот-вот грянет бунт меньшинства против большинства по самую задницу
счастливых людей! Понял, Баймер? Может быть, слабаешь такую баймуху?
Я мотнул головой.
- Нет, политика меня не интересует.
- Чудак, это ж социальный заказ! Ну, хошь, это будет личный
заказ нашего босса?
Я снова помотал головой.
- Вам что надо, чтоб было по-вашему, или чтоб работа была
сделана?
Сергей расхохотался. Молчаливый Иван поднялся, завидя
подъезжающую с тележкой Нюрку, помог ей перегрузить на стол бутылки.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг