большим начальником мелкий служащий, отрапортовал бодро:
- Только гражданские!
Он так изумился, что даже оглянулся:
- А что это?
- Ну, право на труд, свободу религии... Говорят, есть право не
отвечать на вопросы, но что-то не верю...
- Правильно делаешь, - одобрил он. - Попробуй мне не ответить!
Нет, я про автомобильные права.
- У меня только те, которые все имеют!
- Бедные права, - проворчал он, - кто их только не имеет.
Автомобильных, значитца, нет...
- Откуда? У меня сроду даже велосипеда не было.
- Да теперь в школах выдают. Да не велосипеды... Ладно,
гражданские свои засунь себе в... чтоб их имели лучше, а вот на
вождение тачки надо получить. С этим тоже нетрудно, у меня схвачено,
сделают раньше, чем научишься ездить. А водить машину научит Сергей.
- Да надо ли, - слабо возразил я, но очень слабо. Против машины
возражать как-то трудно. - Я не хочу, чтобы это ложилось каким-то
финансовым бременем на игру...
Он отмахнулся:
- Никто покупать тебе машину и не собирается! Размечтался.
Старенькую возьмешь. И офис снимать для тебя не собираюсь. Просто
выделим комнатку в одном из... моих помещений. Просто ты теперь
глава одного из подразделений. Хоть хилого и вообще
экспериментального, но все же должон отличаться от рядовых, кто на
метро да на трамвайчике!
Мы подходили к его кабинету, я как-то невольно выпрямил спину.
Со стороны полупрозрачной и ставшей нематериальной фигуры Конона все
еще идет звук на уровне первых саундбластеров, но я уже ничего не
слышал, ибо вот-вот девушка в очках с розовыми стеклами вскинет...
нет, просто поднимет голову, глаза ее строгие, лицо чистое и
безукоризненное, как у снежной королевы. Ее взгляд сразу же отыщет
меня... ну, пусть не сразу, но все же посмотрит, я оживу, оживу...
Дверь даже не отворилась, а как бы исчезла, как в дьябле, или я
просто ни хрена не замечаю, комната залита ярким солнечным светом,
что меня не удивило: ангелы сами излучают свет. Вероника вскинула
голову, глаза ее, против ожидания, сразу поймали меня в прицел, но
тут же я рухнул в бездонную пропасть, где мрак, тьма, холод и вечная
сырость - Вероника перевела взгляд на Конона, голос ее прозвучал не
столько нейтрально, а чересчур заботливо, гораздо заботливее, чем
должна говорить секретарша, пусть даже личная, персональная,
бытовая:
- Илья Юрьевич, вам звонил Колесников. Просил перезвонить,
когда освободитесь.
Он поморщился, кивнул:
- Хорошо. Я возьму в кабинете. Ко мне пока никого не пускайте.
А ты, Андрий, посиди пока здесь.
Мановением длани отправил меня куда-то в угол. Вероника
смотрела без любопытства. Я тоже изо всех сил старался смотреть на
нее, как на секретаршу, что знает три команды: "стоять", "лежать" и
"факс". Основное назначение всех секретарш - создавать шефу условия
для работы. Это значит, что если устал, должна подать кофе даже без
его напоминания. Если у него гормоны начинают мешать работе мозга,
тут же должна привести в гормональное равновесие. Более того, точно
так же, как хороший секретарь подает заработавшемуся шефу кофе и
бутерброд, доверяя своему чутью и опыту, так и за гормональным она
должна следить тоже без напоминаний. Ее хозяин должен быть
информирован, накормлен, бодр, помнить обо всех встречах, а при
взгляде на входящую в кабинет женщину не должен представлять, как он
ее поставит, перевернет...
Судя по ее идеальной фигуре, она вполне может обеспечить Конону
гормональное равновесие, а если судить по умному строгому лицу, она
в состоянии отбирать для нанимателя интересующую его почту, а
остальной рекламный мусор выбрасывать в корзину.
Она внимательно посмотрела мне в глаза:
- Вам что-то нужно?
- Да нет, - пробормотал я. - Я просто... жду. Мне Илья Юрьевич
велел подождать здесь.
Она милостиво наклонила голову. У нее это получилось
по-королевски, красиво, с достоинством. Ее серые глаза выглядели
строгими, понимающими, только губы показались мне чересчур полными,
даже толстыми. Таких в старину звали вафельницами.
- Ждите, - разрешила она. - Если это надолго, то я могу сделать
кофе. Если, конечно, вы уже допущены до такого ритуала.
Я не сразу понял, что она шутит, лицо ее оставалось
аристократически строгим. Ответить не успел, да и не нашелся сразу,
я из тех умников, кто долго шарит в карманах, перебирая сто тысяч
слов, ведь за словом в карман не лезут только убогие, у которых
наготове десяток фраз Эллика-людоеда, а я самый крутой остроумец уже
на лестнице, а то и на улице, за два квартала от того места, где
надо мной насмеялись...
Открылась дверь, вошел человек, в котором я сразу признал
бухгалтера. Он даже больше походил на деревенского счетовода, а еще
такими изображали в старых фильмах мелких партийных работников:
плотненький, в свободном белом костюме, круглое розовое лицо, белый
картуз пятидесятых годов, под рукой раздутый объемистый портфель,
уже потерявший цвет и форму.
- Здравствуй, Вероника, - сказал он скрипучим, как ножом по
стеклу, голосом. - Как ты загорела... Даже жаль!
- Почему? - удивилась она.
- Ну, такая аристократка, а почернела, как простая крестьянка.
Он начал выкладывать на соседний стол пухлые папки, книги,
растрепанные брошюры, целый набор ручек, хотя в нагрудном кармане
торчат колпачки паркеровских штучек. Я с любопытством ждал, когда же
появятся легендарные счеты, это такой калькулятор в деревянной
рамке, где по проволочкам бегают крашеные деревянные колесики. Не
сами бегают, конечно, их надо пальцами туды-сюды.
Наконец он обратил взор на меня. Изучал несколько мгновений, я
молча выдерживал его взгляд. Сейчас меня почему-то больше
интересовало, как меня видит эта почерневшая аристократка.
Человек, похожий на бухгалтера, представился:
- Николай Николаевич Хренсман. Как говорится, нет такого слова
в русском языке, которое не могло бы стать фамилией еврея! Я тот,
кто постоянно ворует деньги хозяина и постоянно переводит на свои
заграничные счета. Документацию запутал, налоги не плачу, но и
хозяину тоже шиш. Словом, вот такое я говно. Илья Юрьевич велел мне
взять и вас под свой контроль. Я имею в виду всю финансовую часть,
что касается задуманной им... фу, некой игры.
Сердце мое радостно прыгнуло. Кровь бросилась к щекам, я уловил
ее жар, а я не так загорел, как эта аристократка, на мне все как на
дрозофиле, и от этой мысли мне стало еще жарче, а уши вспыхнули как
бенгальские огоньки.
Я развел руками.
- Но, если учесть, что я в бухгалтерии полный ноль... и не
собираюсь учиться, то будем как-то уживаться. Я подпишу все бумаги,
кроме смертного приговора.
Хренсман удивился:
- Вы против смертных приговоров?
- Применительно к себе, - объяснил я. - А всяких там негров,
евреев, коммунистов и цыган - всегда пожалуйста! А теперь еще и лиц
кавказской национальности. И юсовцев, само собой.
Он кивнул:
- Тогда сработаемся. Я не коммунист и не еврей, что странно,
теперь все евреи, и не лицо... Вроде бы даже не совсем негр, хотя
пашу все-таки как бушмен на плантации.
В приемную вошел Сергей, по-свойски кивнул секретарше,
бухгалтер не оглянулся, Сергей сказал насмешливо:
- Да негры теперь не очень-то пашут! Им интереснее получить
пособие по безработице, его хватает, а в остальное время нюхать коку
и репить.
- А я старый негр, - пояснил бухгалтер. - Который еще на
плантации. Под кнутом плантатора... гм... из обкома партии. Ну,
словом, раз уж вы, Андрий, теперь элпээрик, то на все покупки берите
чеки, их сдавайте мне. У нас все-таки... или все еще - плановое
хозяйство.
Сергей спросил тупо:
- Что такое элпээрик?
- ЛПР - лицо, принимающее решения, - расшифровал Хренсман. -
Так говорили в далекие 90-е... Еще в прошлом, двадцатом веке. Ах, он
все еще не закончился? Все равно это было в прошлом двадцатом, а не
в этом двадцатом! Берите все чеки, все накладные, а на что не
сможете, или вам просто не дадут, у нас еще та экономика, то просто
записывайте... Даже если заправили полный бак, а чек на бензоколонке
не дали, вы уж, пожалуйста, эти расходы запишите, чтобы я не
подумал, будто на пропой вот этому мордовороту с расплюснутым носом.
Он вам, наверное, рассказывал, что профессиональным боксером
выступал и потому него такой нос? Враки! Он подрабатывал мытьем окон
в публичном доме.
Сергей хрюкнул недовольно.
- Понабирали тут Хренсманов, Ваксбергов да Айсбергов, чтобы
честные русские титаники тонули!.. Ладно-ладно, я тебе это припомню,
чубайсник. Андрий, давай-ка собирайся. Сегодня не я в твоем
распоряжении, а ты в моем. Уж я тобой нараспоряжусь... Я тебе
припомню мои безответные овечьи слезы, когда ты меня семнадцать
раз...
Он любовно подул на огромный кулак, оценивающе уставился в мою
челюсть. Бухгалтер спросил Веронику:
- К Илье Юрьевичу можно?
- Подождите, - сказала она. - У него важный разговор по
телефону.
Он присел у стола и смиренно просматривал свои бумаги, а я
вышел за Сергеем. Молча, поглядывая на меня исподлобья, вывел меня
во двор.
- Жди здесь, - велел он.
Я ждал, рассматривал хорошо отрендеренный двор, в голове все
крутилось насчет игры, бухгалтера, набора команды, но поверх всего
всплывало строгое аристократические лицо, и весь мир терял краски,
растушевывался, оставалось только это лицо, я начинал его менять,
раздвигать губы в приветливой улыбке...
...сзади бибинуло, я подпрыгнул. В полуметре от моего зада
остановилась сверкающая машина. Иномарка. Сквозь яркие, как бегающее
пламя, блики на лобовом стекле рассмотрел Сергея, он махал мне
рукой.
Я подошел слева, попытался открыть, не смог, тогда он
наклонился и сам толкнул дверцу. Я сел рядом.
- Это твоя машина, - сказал он. - Знакомься! Оппель-вектра. Ей
уже девять лет, но состояние хорошее, еще послужит. Здесь нет
наворотов, вроде автоматической коробки передач или сервоусилителя
руля, но тебе это ни к чему, надо свои мускулы развивать, а то у
тебя как у червяка... Вот смотри пока за мной, а когда доберемся до
площадки, там уже я с тебя глаз не спущу.
Я думал, он говорит о какой-то особой площадке, где учат
начинающих, эдаком заасфальтированном полигоне с высокими заборами
из толстых шин, но он проехал совсем недалеко, остановил на
крохотной поляне, где со всех сторон высились угрожающе толстые, как
спецназовцы в бронекостюмах, раскоряченные деревья.
- Вот, - сказал он бодро, - наш полигон. Не ехать же, в самом
деле, в город? Как думаешь, а?
- Да-да, конечно, - сказал я уныло. - А ты уверен, что в этой
клетке можно вообще развернуться?
Он захохотал:
- Да это же пампасы!.. Бескрайняя саванна!.. Простор, куда ни
глянь... Ладно, вот смотри, я сделаю круг, а потом поменяемся
местами.
Я знаю, что я двужильный, когда дело касается компа, но чтоб
двенадцать часов крутить руль, жать на педали, переключать
сцепление, и все это на нервах... но я крутил, переключал, тормозил,
разворачивался, учился давать задний ход.
На второй день обучения Сергей приглядывался ко мне со странным
вниманием. Сказал, наконец:
- Ладно, вижу, что знаешь, где у машины заднее лобовое стекло.
Давай выезжай во-о-он туда!
- Ты что? - испугался я. - Там же дорога!
- Ничего, - ответил он хладнокровно. - Дуй, я тебе говорю.
Я кое-как вырулил, дорога вообще-то пустынная, здесь за городом
не то движение, что на Тверской, но все же я трясся всякий раз,
когда показывалась встречная машина, а дорога казалась невероятно
узкой, и вот-вот столкнемся лоб в лоб...
- Прибавь скорость, - наконец велел Сергей. - Давай-давай, не
робей... Обделаешься легким испугом, если здесь. Вон там выезд на
Окружную. Там вообще не страшно, скорости дай боже! Если что, то
сразу, мучиться не будешь...
На Окружной, в самом деле, проще, ибо дорога бархатная, не
пугает тряска, а руль не стремится вырваться из рук. Да и светофоров
нет, а встречный поток где-то другом мире, а здесь то и дело мимо
проскакивают как пули блестящие машины. Впечатление такое, что мы
стоим на месте, хотя на спидометре уже за восемьдесят.
Сергей следил внимательно не столько за моими руками, как за
моим лицом.
- Неплохо, - определил он. - А теперь вон там будет спуск...
- Ты чего? - испугался я. - Это же Волоколамка!
- А ты думаешь прожить, не побывав в Москве?
Я снизил скорость, машина с преувеличенной охотой свернула.
Дальше трасса не такая оживленная, но зато сузилась, а вдали мерцает
красный свет. К счастью, пока я добирался до перекрестка, красный
сменился зеленым, не пришлось выказывать искусство плавного
торможения. Со вторым повезло меньше, но я довольно сносно
затормозил, а на следующей улочке не пропустил нахала, который
решил, что ученик уступит дорогу в любом случае, даже если главная
улица у меня.
Сергей наблюдал одобрительно, хоть на этот раз заметно
нервничал. Я видел, как его руки дергались, готовые перехватить
руль. Поинтересовался:
- Откуда знаешь? Этому я еще не учил.
- Всю ночь ездил, - ответил я измученно.
- Ух ты! Маладец. На чьей машине?
Я удивился, с некоторым оскорбленным достоинством позволил себе
дернуть плечом:
- На своей, ессно.
Теперь удивился Сергей:
- У тебя своя?
- Сорок две штуки, - ответил я равнодушно.
Он не поверил, поинтересовался:
- Больше, чем у Брежнева? А что за марки?
- Да все из верхних строк топ-листа. От "ягуара" до
"пиццикато".
- Где ж они у тебя стоят?
- В подземном гараже, - ответил я. - Раньше я гонял по улицам
Парижа да Лондона, но вчера сел за московские дороги. Только знаки у
меня кое-где висят еще старые... И Метромост еще не отремонтировали.
Он наконец догадался, шумно выдохнул:
- Ну, даешь... Я уж думал, рехнулся парень. Вы, яйцеголовые,
все немножко чокнутые. А кто и множко. И чему можно научиться с этим
компом?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг