дело касается женщины. Особенно такой, как вы, прелестница... Он получил
нужную записку... от вас, конечно, у меня есть умельцы, что подделают
любовь почерк! Помчался, споткнулся, на него навалились, стукнули по
голове... Правда, моих людей было четверо, но ваш муж, все еще здоровый
как бык и быстрый как кошка, одному успел сломать спину, а другому -- шею,
прежде чем его огрели по голове бревном... Теперь он явно с нетерпением
ждет меня.
Он вытащил из жилетного кармана часы, щелкнул крышкой:
-- Ого, пора нанести ему визит. А вы молитесь, чтобы мой поход к нему
оказался успешным. Если нет, вам сразу же перережут горло. Впрочем, если
вас это утешит, ему тоже.
Они жили счастливо, вспомнила она с похолодевшим сердцем предсказание
гадалки, и умерли в один день... Все сбывается, вот только детей всего
трое, а не обещанных восьмеро...
Васильев направился к двери, а она крикнула ему в спину:
-- Погодите! Вы не сказали, что от него хотите!
Васильев обернулся от самой двери. Брови его взлетели вверх в
наигранной гримасе удивления:
-- Не сказал? У вашего мужа в руках все секретные карты. План
Арсенала, особенно недоступные даже для августейших гостей части, сведения
о вооружении, составе войск, будущем перевооружении... За это одна из
стран предлагает огромные деньги! Мое потерянное имение не идет ни в какое
сравнение. Но главное, знаете ли, что...
Он посмотрел ей прямо в глаза взором безумного. Голос окреп, в нем
были истерические нотки:
-- Я все сделал бы бесплатно! Потому, что это будет последний день
для Засядько! И вечный позор для его семьи, его детей и всего его гордого
казачьего рода!
Он ушел, хлопнув дверью. В комнату заглянул человек в маске, окинул
ее мрачным взором и снова закрыл дверь. Слышно было как дважды повернулся
ключ, затем загремели засовы.
Ольга застыла уже не в страхе, в панике. Если секретные карты, планы
и военные сведения попадут в руки врага, и об этом станет известно, то
генерала Засядько ждет военно-полевой суд. Вряд ли спасет и заступничество
императора. Кто станет защищать изменника?
Сознание вернулось к Александру сразу, будто он вынырнул из тьмы. Он
лежал на охапке гнилой соломы, воздух был сырой и холодный. От стен несло
сыростью, на массивных глыбах нарос слой плесени. Окошко было высоко, а к
единственной двери вели три высокие ступеньки.
Не двигая головой, он шевельнул руками, затем проверил ноги. Туго
связан, как и ожидал. Во рту вкус крови. Он поморщился, с трудом поднял
руки, пощупал голову. Слева волосы слиплись от крови. Его ударили с такой
силой, что рассекли кожу и едва не проломили череп.
Он лежал, попеременно напрягая руки и мышцы ног, чтобы не дать крови
застаиваться. Если удастся освободиться, а человек должен жить с такой
надеждой... даже уверенностью, то должен быть готов так, будто отдыхал и
готовился к схватке неделю.
Наконец лязгнули запоры. Дверь открылась. Александр решил, что не
стоит прикидываться потерявшим сознание. Со связанными руками и ногами это
мало что даст. Он сел, упираясь спиной в холодный камень стены.
По ступенькам в сопровождении двух угрюмых молодцев спустился
человек, которого он меньше всего ожидал встретить. Васильев!
Александр беззвучно выругался, чувствуя себя последним идиотом.
Занимался ракетами, Арсеналом, чем угодно, но совсем забыл -- да и кто бы
на его месте помнил? -- что остался лютый враг, который не забыл унижения,
мстит, пакостит, ищет больное место, следит за каждым шагом, старается
уничтожить его вовсе...
Васильев остановился на нижней ступеньке, вытащил серебряную
табакерку. Не сводя с пленника насмешливого взора, взял щепотку, заткнул в
одну ноздрю, затем в другую. Раскатисто и с наслаждением чихнул, брызнув
на Александра слюной. Двое его людей держали в руках пистолеты, направив
их в голову пленника.
Александр сидел с каменным лицом, ждал. Все трое его боятся до
свинячьего писка. Видно по лицам. Васильев, держа табакерку в руке,
приблизился, всмотрелся в пленника:
-- Ну-ну... Почему не радуемся? Так давно не виделись.
-- Тебя заждались в аду,-- ответил Александр.
-- Фу, как грубо,-- поморщился Васильев.
Его рука с табакеркой метнулась вперед. Как не был быстр Александр,
но связанный по рукам и ногам, да еще не отошел от бессознательного
состояния, и сильный удар по скуле почти застал врасплох. Голова дернулась
от удара, а вдобавок затылком ударился о стену. Перед глазами в темноте
заблистали звездочки. Когда сознание очистилось, он увидел злое ликующее
лицо Васильева.
-- Ну так что же?
Струйка крови потекла по рассеченной скуле. Он слизнул с губ, ощутил
теплое и соленое. Ответил хрипло:
-- Ладно, мы не дети. Не будем играть в героев. Что ты хочешь?
-- Разумный подход,-- кивнул Васильев. Его глаза заблестели триумфом.
Он нервно облизал сухие дряблые губы.
-- Говори.
-- Я скажу... но не вздумай дурачить меня. Ты что-то слишком легко
соглашаешься. А знаешь ли ты, что твоя Оленька сейчас лежит в моей
постели?
Александр невольно рванулся в путах. Васильев отскочил, а двое
выступили вперед, один с силой ударил пленника сапогом в грудь. Васильев
предостерегающе погрозил пальцев:
-- Не надо! Ты не знаешь этих ребят? Нет? А надо бы. Моим людям было
поручено пристрелить тебя в боях. Стреляли и в спину, и как могли... Но ты
уцелел... даже одного-двух сам сумел. Однако остались еще двое.
Александр кивнул:
-- Ты нанял этих?
-- Да, но как видишь, раньше я зря тратил деньги... Немалые, надо
признаться. Как видишь, никому нечего нельзя поручить. А вот когда я
взялся сам, то все пошло как по маслу.
-- На масле скользко,-- предостерег Александр.
-- Я старый лис из Генштаба,-- напомнил Васильев самодовольно.-- Я
умеют рассчитывать военные операции на много ходов вперед. И эту я тоже
рассчитал безукоризненно. Не веришь?
-- В чем твоя операция?
-- Я отдаю тебе твое жену и детей... да-да... они тоже в моей
досягаемости... в обмен на секретные чертежи Арсенала, планы укреплений,
сроки перевооружения русской армии новыми видами орудий.
Александр замер, еще не понимая. Происходило что-то очень серьезное.
-- Понятно,-- сказал он медленно,-- а потом ты меня убьешь. Как и
Ольгу.
Васильев протестующе выставил впереди обе ладони:
-- Нет-нет! Глупо с моей стороны было бы и надеяться на такое сладкое
решение. Понятно, что ты не отдашь, не получив каких-то гарантий. И
секретные планы потерять, и жизнь? Нет, мне нужны только планы.
-- Зачем?
-- Есть покупатель.
-- Понятно,-- сказал он с отвращением.-- Отчизну предаешь... за
тридцать серебряников!
Васильев покровительственно усмехнулся:
-- Не за тридцать. Ты даже не представляешь, какую сумму мне
предложили. Словом, я получаю планы, а ты с женой -- свободу.
Александр смотрел исподлобья:
-- Что-то не понимаю. Видимо, слишком сильно по голове ударили. Как
ты можешь быть уверен, что я ничего не расскажу? Молчат только мертвые. А
ты говоришь, что это в твои планы не входит.
-- Не входит,-- заверил Васильев.-- Если я тебя убью, то что я
получу? Тебя просто не будет. Я не смогу торжествовать победу, ты ведь ее
не увидишь. Нет, ты волен будешь говорить все, что угодно. Я, получив
планы, тут же отбуду из России. А ты здесь говори, бей себя в грудь,
оправдывайся, кляни мое коварство...
Александр медленно наклонил голову:
-- Понятно. Тебе важнее покрыть меня позором, убить мою честь... чем
меня самого.
Васильев двумя пальцами взял другую щепотку, забил ноздри, с
наслаждением чихнул, разбрызгивая слюни по всей тюремной комнатке.
-- Точно. Но у тебя остается шанс оправдаться, верно? А у мертвого
шансов нет.
-- У мертвого больше шансов остаться честным.
-- Живой пес лучше мертвого льва,-- напомнил Васильев.-- Так сказал
Экклезиаст.
-- Для обывателя. Для офицера -- нет.
Васильев захлопнул табакерку, сунул ее в карман. Лицо стало холодным
и злым.
-- Это твое последнее слово?
-- Нет,-- сказал Александр поспешно.-- Был бы я один... Но у меня
жена и дети. Ты прав. Я отдам тебе планы. А там будь, что будет. Может
быть, еще и сумею оправдаться. Хотя, конечно, меня уволят отовсюду...
Его плечи поникли. Глаза Васильева горели торжеством. Как же, уволят
тебя, было написано на его лице. Отныне твой удел -- самые темные казематы
Петропавловской крепости или вечная каторга в сибирских рудниках. Да еще в
тяжелых кандалах! А детей под чужими фамилиями -- в сиротские приюты, как
детей государственного преступника.
-- Где хранятся план Арсенала? -- спросил он.
-- Как я узнаю, что Ольга будет освобождена? -- прошептал Александр
-- Очень просто. Ее привезут сюда. Вы останетесь здесь еще на
сутки-двое, а я за это время на одном из кораблей отбуду из России. Когда
я окажусь на корабле, я дам знать моим людям. Вас немедленно отпустят. А
там выкручивайтесь как знаете.
Александр тупо смотрел в пол. Он был раздавлен, уничтожен. Голос его
был едва слышен:
-- План Арсенала у меня в столе. Но не в кабинете, а в моей спальне.
Той, второй, что возле малого кабинета.
-- Ключ?
-- В шкатулке.
-- Где, какой? Говори быстро. Быстрее получу план, быстрее получишь
свою жену.
-- Она возле моей постели.
Васильев повернулся, медленно пошел, явно сдерживая нетерпение, к
двери. На пороге обернулся, погрозил пальцем:
-- Если там не будет плана... или если я не найду ключ... Понимаешь?
Ты получишь в мешке головы своих детей. И голову твоей жены.
Вместе с ним ушел и один из стражей. Второй, грязный и звероватый,
остался сидеть на ступеньках. Он сопел и обрезал длинные грязные ногти
острым как бритва ножом. Встречаясь взглядом с пленным генералом, он
зловеще скалил гнилые зубы, многозначительно поигрывал лезвием, бросал
зайчики в глаза связанному по рукам и ногам.
Александр в отчаянии склонялся все ниже. Лицо его было искажено
страданием. Потом он заметно расслабился, и удивленный страж увидел, что
пленник, не выдержав страданий, провалился в глубокий спасительный сон.
Слаб барин, подумал он с презрением. Все они хороши, когда с плетью в
руке прохаживаются вдоль солдатского строя. И все отважны, когда за их
спинами вся мощь солдатских штыков...
Он отвернулся, лениво ковырялся концом ножа в зубах, выковыривал
остатки мяса. Он не видел, что пленник незаметно переместился. Его
согнутые ноги приблизились. Когда раздался легкий свист, он удивленно
начал поворачивать голову.
Он никогда не узнал, что швырнуло его со страшной силой. Александр
вложил в удар обеими ногами свою звериную мощь. Тело стража ударилось о
каменную стену, будто им бросили из катапульты. Александр, не дожидаясь,
когда он рухнет на пол, перекатился, зубами подхватил нож, отполз к щели,
которую заприметил раньше, воткнул нож и поспешно принялся тереть веревки
на руках о лезвие.
Времени в обрез, прикидываться раздавленным некогда. Ни плана в ящике
рассвирепевший Васильев не найдет, ни ключа в шкатулке. Как и самой
шкатулки.
Дурак. Головой бы подумал, а не тем, чем думает всегда. Или меряет
все по своему аршину? Откуда у него один кабинет, второй, да еще вторая
спальня?
Глава 41
Ольга в бессилии подергала запертую дверь. Сквозь плотно закрытые
ставни пробивался слабый луч света. Глаза ее привыкли, теперь она видела
толстую решетку в окне. Этого было бы достаточно, чтобы воспрепятствовать
бегству, но там еще и дубовые ставни на крепких болтах. А кричи не кричи,
ставни не пропустят на улицу и самые отчаянные вопли.
Она не знала, сколько прошло времени. Наконец дверь с легким шорохом
отворилась, появился Васильев. Из-за его плеча выглядывала массивная
голова помощника. Васильев окинул ее оценивающим взглядом:
-- Теперь, Ольга Зигмундовна... пришло время для прогулки.
-- Что вы хотите еще? -- насторожилась она.
Он повторил с нехорошей усмешкой:
-- Я же сказал, прогулка. Не больше. Мы заедем к одним моим
друзьям... Ну, не совсем друзьям, но там собирается общество...
Она смотрела непонимающе:
-- Мы появимся среди людей?
-- Верно.
-- И... там будут люди, которые совершенно ничего не знают о вашем
подлейшем предательстве?
Его улыбка стала шире. Глаза сияли триумфом:
-- Совершенно верно.
-- Но почему вы думаете, что я сразу не расскажу все? И вас не
схватят?
Он захохотал с превеликим удовольствием:
-- Мне очень радостно зреть, что вы совсем не цените жизнь своего
мужа. Я, кстати, тоже не дал бы сейчас за его жизнь и ломанного гроша.
-- Что... вы... хотите сказать?
-- Что я отдал необходимые инструкции его тюремщикам. Если вы пикнете
хоть слово, если улыбнетесь мне недостаточно тепло... вы еще не понимаете?
Ему сразу же перережут горло.
Ее осыпало морозом. Лицо Васильева было искажено свирепой радостью.
Он наслаждался, окидывая ее с головы до ног. На миг у нее мелькнула
паническая мысль, что он мог возжелать овладеть ею, чтобы его триумф был
полнее, но тут же поняла, что для него намного важнее и слаще уничтожить
их репутацию в глазах общества, в глазах двора, в глазах императора и его
семьи.
-- Вы играете с огнем,-- сказала она медленно.
-- Знаю,-- согласился он.-- Но что, как не играл с огнем, делал ваш
муж? Он прыгал с горящим фитилем в руках по бочкам с порохом, постоянно
скрещивал шпаги, прыгал с корабля на корабль, срывался с высоких башен...
И что же? Он стал только крепче. И офицеры уже всей армии кричат ему
славу, и пьют в его честь! Так что иногда есть смысл поиграть с огнем!
Она подпустила презрения в свой холодный голос:
-- Но вы -- не Александр!
Он пожал плечами:
-- Кто знает?.. Я просто не пробовал. Так что быстро собирайтесь, я
уже велел подать карету.
Он вышел, оставив дверь открытой. Она быстро набросила плащ. Ее
трясло от страха и возбуждения. Васильев явно теряет рассудок. Немыслимая
ненависть к Александру... Что на него подействовало? Что жизнь уходит, а
он ее просидел в теплом штабе, лишь глядя с завистью на соперника, что жил
полной жизнью, бывал на всех морях, прошел Европу, любил и был любимым,
находил и терял, отдавал больше, чем получал, но всякий раз находил, что
отдавать, и всякий раз у него не убывало...
Ее охраняли уже не так рьяно. Васильев еще раз напомнил, что в этот
момент его помощники держат нож у горла ее мужа. И даже если ей каким-то
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг