Оставив пленных в замке под охраной местной милиции, крестьян с
оружием, он повел свой десантный батальон обратно. На том конце острова в
уютной бухте ждет фрегат Баласанова. Однажды оглянувшись, Засядько увидел,
что в сотне шагов за его колонной солдат ползет телега. На передке сидит
черный как арап грек, без нужды взмахивает кнутом, а посреди телеги
виднеется женская фигура. Она наклонилась над ребенком. Грессер угрюмо
восседал сбоку.
Они двигались без остановок до полудня, как вдруг Афонин заорал
радостно:
-- Ваше благородие, корабль!
Он стоял в десятке саженей впереди на круче, размахивал треуголкой.
Засядько крикнул раздраженно:
-- Что за корабль?.. До наших еще верст тридцать. А чужих тут быть не
должно!
-- Корабль! -- настаивал Афонин.-- Не хранцузский, это точно. И не
турецкий. Их флаги я знаю.
Заинтересованный, Засядько взбежал на каменную гряду. Далеко впереди
внизу в блистающей лазури медленно двигался корабль. Это был барк или,
скорее, баркантина, паруса приспущены, корпус блистает чистотой, мачты
явно недавно выкрашены, весь он выглядел чистым, ухоженным, и сразу
вызывал симпатию.
-- Этот корабль мог бы взять наших... соотечественников,-- решил он
быстро.-- Если, конечно, идет в Россию. Или будет заходить в российские
порты.
-- Значит, свернем к воде? -- бодро спросил Афонин.
-- Свернем,-- согласился Засядько.-- Даже более того, искупаемся.
Восторженный рев был ответом. Солдаты, одетые по-российски добротно,
обливались потом в средиземноморскую жару. Засядько пользовался каждой
возможностью загнать их в воду, солдаты всякий раз самозабвенно бросались
в чистейшую теплую воду, барахтались среди лазурных волн, визжали от
счастья как малые дети, топили друг друга, ловили на мелководье крабов и,
вопя дурашливыми голосами, шарахались от медуз.
К воде двигались с такой скоростью и неудержимым напором, что будь
впереди любой враг, дрогнул бы и побежал, видя горящие страстью глаза и
целеустремленные лица. Засядько на ходу расстегивал мундир, грудь начинала
дышать глубже и свободнее: от набегающих на берег волн веяло свежестью.
Оглянувшись непроизвольно, он увидел как далекий возница завопил,
взметнул над головой кнут, начал нахлестывать лошадок, тоже стремясь
быстрее добраться к воде.
Далеко на берегу виднелся рыбацкий домик, два сарая для сушки рыбы,
развешанные на шестах сети, но главное, что заставило Засядько подозвать
Афонина, были три лодки у причала:
-- Сбегай к рыбакам. Спроси, чей это корабль. Попроси у них лодку.
Скажи: если перевезут двух взрослых и ребенка на корабль, мы заплатим.
-- Они и так перевезут,-- пробурчал Афонин.-- Мы ж их освобождаем!
-- Скажи, что заплатим,-- повторил Засядько настойчиво.
-- Будет сделано!
В голосе Афонина не было огорчения, как заметил Засядько. Старый
ветеран больше ценил возможность быть полезным по службе, чем поскакать
голышом в чистых водах Средиземного моря.
Солдаты мигом сбрасывали обмундирование, с детским визгом вбегали в
волны. Часовых Засядько все же выставил, хотя вроде бы противника на
острове уже не осталось. Он следил за кораблем, что-то странное чудилось в
его бесшумном скольжении по волнам.
Афонин долго не появлялся. Наконец его коренастая фигура появилась на
крыльце. Он помахал руками крест-накрест. Засядько показал кулак, кивнул
на лодки. Афонин закивал истово, снова вбежал в домик, а немного погодя
вынырнул уже с веслами на плече.
Засядько надоело дожидаться, когда он, неумело орудуя веслами как
слон вениками, подгонит лодку, пошел навстречу. Афонин беспомощно шлепал
веслами по волнам, а лодку относило все дальше.
Засядько разделся, вбежал в воду, догнал лодку. Афонин пытался помочь
ему влезть в лодку и едва не опрокинул ее вовсе.
-- Навались на тот борт! -- гаркнул Засядько.
Он забрался в лодку, подхватил весла и быстро погнал к берегу:
-- Не умеешь грести, зачем брался?
-- Дык кто ж знал,-- ответил Афонин посрамлено.-- Суворов говорил,
что суворовский солдат все смогёт. Я ж видел как другие гребут, это так
просто...
-- Эх, ты, чудо рязанское!
-- Чудо-богатырь,-- подтвердил Афонин с гордостью.-- Суворовец!
Засядько разогнал лодку, сложил весла, а когда лодка на скорости
заскрипела днищем по песку, выскочил и ловко вытащил ее подальше на берег.
Издали донесся детский голосок:
-- Мама, а он к русалкам плавал?
Из телеги за ним следили возница и Грессеры. Девочка ерзала на руках
матери, улыбалась ему, протягивала ручки. Засядько ощутил, что он обнажен
до пояса, вода стекает по мокрой груди, а на губах чувствуется соленый
вкус морской воды.
-- Что сказали рыбаки? -- спросил он нетерпеливо.
-- Ничего,-- крикнул Афонин.
Он вылез шатаясь, зацепился за высокий борт и повалился на мокрый
песок. Поднялся, ругаясь как запорожец, указал на корабль. Тот, казалось,
вовсе застыл вдали от берега.
-- Что с рыбаками? -- спросил Засядько нетерпеливо.
-- Убежали,-- объяснил Афонин зло,-- дурни набитые! Увидели этот
корабль, умчались с такой скоростью, что пятки влипали в задницы. Добро бы
приплыли хранцузы или турки, а то... Так нет же, турков бы не так
испужались!.. Ничего не понимаю.
Засядько пристально посмотрел на корабль, затем обернулся к
Грессерам:
-- Я отправлюсь к ним. Попробую договориться, чтобы вас взяли на
борт. Вдруг да прямиком плывут в Россию? Но если и нет, то могут по дороге
зайти в российские порты?
Афонин засуетился:
-- Ваше благородие, погодьте! Это я, таежник, за веслами не сидел, а
у нас есть тут рыбари...
Он кинулся к солдатам, хватал за плечи, объяснял, наконец, еще трое
вышли из воды, сбегали к рыбацкой хижине и вернулись с тремя парами весел.
Засядько понаблюдал как они умело укрепили уключины, кивнул Афонину:
-- Поплывешь со мной. Ты один при мундире.
-- Слушаю, ваше благородие!
Две пары дюжих рук ухватились с двух сторон, стянули лодку в волны.
Солдаты запрыгнули и поспешно сели на весла. Засядько стоял на носу,
досадовал, что нет при нем подзорной трубы. Что-то очень странное чудилось
в этом чистом и ухоженном корабле!
Солдаты, несмотря на усталость, кувыркались в волнах, а те, кто умел
плавать, во всю показывали свое умение, заплывая от берега на глубокое.
Впрочем, дно понижалось так медленно, что надо было пройти с версту, чтобы
дно ушло из-под ног вовсе.
Гребли не очень умело, мешали друг другу, сцеплялись веслами. Афонин
попробовал командовать, но, встретившись со строгими глазами Засядько,
пристыжено умолк. Наконец кое-как уловили ритм, приспособились друг к
другу, лодка пошла быстрее.
Корабль медленно дрейфовал под едва заметным ветерком. Даже не
ветерком, а движением воздуха. Он был тих и безмолвен, и чем ближе
подходила лодка, тем неспокойнее становилось на душе. Солдаты уже
примолкли, настороженно посматривали на встревоженные лица Засядько и
капрала.
Афонин, опережая капитана, заорал:
-- Эй, на корабле! Заснули все? Эй!
Никто не отзывался. Лодка подошла к самому кораблю, и первое, что
пришло Засядько в голову, он осмотрел корпус, все-таки на морях бушуют
войны, впрочем, как и на суше, но ни следов от пуль, ни от шрапнели, как и
других повреждений не оказалось. Корабль был новенький, недавно спущенный
на воду.
-- Перепились все? -- предположил Афонин.
-- Всяк по себе других мерит,-- отозвался один из солдат с издевкой,
пытался шуткой снять нервозность.
-- Могут и спать,-- огрызнулся Афонин, не поворачиваясь.-- Знаю
таких, кто даже в дозоре... Ваше благородие, что делать? Так не
взберешься!
-- Поплыли вокруг,-- велел Засядько.
Одни дважды обошли корабль, стучали веслами в борта, но тот оставался
глух и безмолвен. Один из солдат вдруг предложил:
-- Тут веревка есть с крюком... Не пригодится?
Он разгреб тряпье на дне лодки, вытащил крюк с тремя загнутыми
острыми концами. Засядько подергал веревку, малость подопрела, но --
была-не была! -- закинул крюк наверх, подергал, убедился, что зацепился
крепко, дал конец держать Афонину, а сам быстро полез вверх.
Хорошо, не фрегат или каравелла, подумал с облегчением, когда вскоре
голова вынырнула над бортом. Если и скинут, до воды падать недолго, пузо
не отобьешь...
Палуба выглядела такой же чистой, ухоженной, как и корпус. Ни души,
только над головой лениво шевелятся подобранные паруса. Дверь вниз
приоткрыта, ему почудился вкусный запах.
Выставив перед собой шпагу, он медленно начал опускаться по
ступенькам. Они привели в отделанное дорогими породами дерева помещение,
где на стенах были картины, на столе лежала карта и стояла чашка с темным
напитком.
Засядько понюхал, запах кофе стал сильнее. Похоже, еще не остыл даже,
хотя проверять не решился. Кто знает, что за кофе. Выпьет и тоже станет
невидимым. Или вовсе исчезнет!
Он походил по каюте, заглянул в гардероб. Тщательно выглаженная
одежда, дорогая обувь, изысканные головные уборы... На полке две шкатулки,
богато украшенные серебром. Попробовал открыть, но заперты на ключи,
однако в верхнем ящике стола обнаружил целую связку ключей всех размеров.
После ряда неудачных попыток открыл обе. Покрутил головой, даже
дыхание перехватило. В одной -- горка золотых монет, есть даже старинные,
в другой -- куча бумаг, документов, расписок, а на самом дне Засядько
обнаружил удивительной красоты медальон на золотой цепочке. Чувствовалось,
что работал большой мастер-художник, работал долго и тщательно, с любовью.
Может быть даже не на заказ, а для себя, настолько все оформление выглядит
необычно и ярко. Даже не в рубинах и бриллиантах дело, хотя медальон ими
усыпан, а в той удивительной симметрии и расположении, где чувствовалось,
что создатель в него вкладывал свое сердце.
Он услышал далекий тревожный крик. Насторожился, но когда крик
повторился, узнал голос Афонина. С пистолетом в одной и шпаге в другой
руке, он выбежал наверх.
Сразу заметил, что берег отодвинулся, а снизу из-под борта раздался
встревоженный крик:
-- Ваше благородие! Лександр Митрич!..
-- Что стряслось? -- спросил он, наклонившись над бортом.
Солдаты обрадовались так, будто он вынырнул из царства мертвых и спас
их тоже. Афонин заверещал:
-- Ветер усиливается! Корабль уносит в море. Надо уходить, а то с
такими гребцами нам только к русалкам подаваться!
Засядько занес было ногу над бортом, потом спохватился. Корабль
уносит, а в море либо потонет, либо... да нет, все-таки утонет под ударами
ветра, вряд ли благополучно пересечет огромное море до противоположного
берега.
-- Погодите!
Он исчез, бегом вернулся в каюту. Кто бы здесь не путешествовал в
роскоши, больше ему не увидеть свой корабль. Разве что на дне морском... А
морской царь и без этого судна не последний бедняк.
Торопливо выбрал монеты, схватил медальон и поспешно вернулся.
Солдаты вздохнули с облегчением, когда он спрыгнул в лодку. Афонин
закричал срывающимся голосом:
-- Гребите! Гребите скорее! Теперь уже ради наших шкур!
Весла вспенили воду с такой мощью, что Засядько лишь покрутил
головой. Солдаты спешат еще и как можно быстрее отойти от зачарованного
корабля, который плавает сам по себе, без команды. А может команда и есть,
но вся из призраков?
Пока добирались до берега, Засядько вкратце рассказал какой корабль
внутри, какие богатства, что на столе и под столом, в гардеробах и
сундуках. Солдаты ахали, едва не роняли весла. У всех были белые как мел
лица, вытаращенные глаза и раскрытые рты. То-то будет рассказов, подумал
Засядько, когда эти простые люди вернутся в свои дремучие села, лесные
деревеньки!
Пока доплыли, набили кровавые мозоли. Еще попали в полосу отлива,
неумело боролись с волнами, пока выбрались на мелководье. Уже и солдаты
выбежали навстречу, помогли тащить лодку, стоя по уши в воде, скрываясь с
головами под набегающими волнами.
Они же и вытащили лодку на берег, а гребцы попадали на песок, едва
отошли на пару шагов. Засядько пошел к подводе, что держалась в сторонке.
Грессер явно оберегал жену и дочь от вида купающихся мужиков
Возница, увидев идущего к ним русского офицера, дернул за вожжи, и
лошади нехотя сделали несколько шагов навстречу. Засядько чувствовал как
из глубин души поднимаются злость и горечь. Дернуло же его полезть в тот
белокаменный дворец! Теперь взвалил на плечи самую странную ношу, какую
только мог себе представить. Расскажи Балабухе или Быховскому -- не
поверят.
Из повозки вылез Грессер, помог выбраться Кэт. Она прижимала к груди
завернутую в шаль Олю. От моря несло прохладой. Пронзительно вскрикивали
чайки.
Грессер подошел к Александру. Голос барона был хриплым от усилий:
-- Мы... мы вынуждены просить о помощи. Замок Трипопулоса, друга
князя Волконского, разграблен до основания... Турки вывезли все деньги,
драгоценности, утварь... Он разорен и не может нам помочь даже выбраться с
этого острова...
Оля нетерпеливо ерзала в руках матери, наконец, требовательно
протянула руки:
-- Хочу к нему!
Кэт шикнула на дочь, повернула ее так, чтобы та не видела Александра,
но Оля вывернулась, улыбнулась красивому офицеру:
-- Хочу к тебе.
Кэт шикнула громче, шлепнула по оттопыренной попке. Сказала
раздраженно:
-- Зигмунд, да скажи прямо! Мы умоляем, чтобы нас взяли на борт. Нам
без денег не выбраться отсюда. А у нас ни копейки...
Грессер нервно сглотнул, опустил глаза. Засядько видел, каких усилий
ему стоит держать свою гордость в узде. В своем имении он был царь и бог,
соседи уважали и побаивались, в городе знали и симпатизировали. В любом
уголке Херсонщины он мог бы остаться без денег, но к нему отовсюду бы
поспешили с раскрытыми кошельками. Но то степи Херсонщины, обычная земля,
хотя с теми же родниками с хрустально чистой водой, зелеными рощами,
реками, синим безоблачным небом...
-- Я не думаю,-- сказал он серьезно,-- что вам удалось бы сесть на
военный корабль российского флага, будь вы не дочерью князя... а вы -- не
бароном, а даже родней здравствующему императору. Правила строги, но
благодаря им мы как раз и бьем турков, у которых... с дисциплиной
слабовато. Но здесь постоянно шныряют их фелюги. Любая за небольшую плату
отвезет в порт, где стоят большие торговые корабли. Оттуда и отплывете в
Россию.
-- Прямо в Россию? -- спросила Кэт с надеждой.
-- Лучше прямо. Думаете, туда ходит мало кораблей? Да теперь уже
Россия становится владычицей морей и океанов!
Глаза Кэт вспыхнули надеждой, но тут же погасли. Ее некогда звонкий
голос стал тусклым как засиженное мухами стекло:
-- Туда нам не добраться. Они взяли все...
Он только сейчас заметил распухшие мочки ушей, где темнели коричневые
комочки крови. Серьги у нее выдрали силой, разрывая плоть!
Сердце забухало чаще, пальцы стиснулись в кулаки так, что костяшки
побелели, а кожа заскрипела. С неимоверным усилием заставил взять себя в
руки.
-- Они не взяли жизнь,-- возразил он.-- Остальное восстановимо.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг