-- Да, он мало похож на загрызенного...
Мужчина в плаще медленно встал, лицо его побагровело. Широкими шагами
он направился к говорившим. Владимир увидел, как за двумя столами сразу
четверо напряглись, бросили ладони на пояса. У каждого висели тяжелые
ножи. Олаф подобрал ноги под себя, насторожился. Не глядя друг на друга,
оба уже разделили: двое под правой стеной -- забота Владимира, под левой
-- Олафа.
-- Ты, тварь низкорожденная,-- сказал тем временем мужчина в плаще
четко и раздельно,-- если ты готов отвечать за свои слова, то обнажи
оружие!
Он отступил и выдернул из ножен длинный узкий меч с изогнутым
лезвием. Черноусый поднялся неторопливо, так же неспешно потащил из ножен
синеватое лезвие:
-- Я готов. Наш городок только вздохнет...
Он бросил по сторонам быстрые взгляды. Их мечи взвились в воздух, но
еще до того как зазвенела сталь, Владимир и Олаф вскочили, развернулись
спина к спине. Четверо, сидевшие по разные стороны харчевни, не бросились
на помощь, как подумал сперва Владимир, в руках были метательные ножи!
Владимир выхватил меч и с криком: "Слава императору!" бросился на
своих, а Олаф, видя что не успевает, рывком поднял стол и швырнул в другую
сторону. Послышался двойной стук: два ножа ударились о летящий на них
дубовый стол, затем там был грохот, крики, стоны. Олаф с наслаждением
прыгнул всем своим немалым весом сверху перевернутого стола. Из-под
широкой столешницы донесся хрип и хруст костей.
Двое с ножами в руках, посмотрели выпученными глазами на Владимира,
мигом скользнули под стенами в разные стороны и выскочили -- один через
кухню, где послышались проклятия и звон посуды, другой прыгнул в окно.
-- Люди базилевса! -- крикнул кто-то.
Схватка на мечах замерла. И для человека в плаще вовремя, ибо еще
двое с саблями начали заходить с двух сторон. Сейчас же все четверо
оглянулись на солдат императорской гвардии, в нерешительности опустили
оружие. Владимир сказал строго:
-- Именем императора!.. Прекратить, иначе продолжите в тюрьме.
-- На плахе,-- поправил Олаф весело.
Чернобородый с показной неохотой бросил меч в ножны:
-- Мы ничем не нарушили законы Божественного императора.
Человек в плаще люто оглянулся на ипаспистов, лицо его было
перекошено злостью. Меч он все еще держал наготове, словно намеревался
драться уже не только с тремя, но и с солдатами императора. Стоны и грохот
привлекли его внимание, из-под стола выполз один, голова была в крови.
Второго вытащили за ноги, был в беспамятстве. Глаза плащеносца
расширились. Он с недоумением взглянул на довольного, как слон, Олафа,
поколебался, кивнул с нерешительной благодарностью, убрал меч.
Владимир кивком пригласил Олафа за собой. Вышли на крыльцо, оставив
тяжелые запахи скверно приготовленной еды и плохого вина. Олаф зло сопел,
Владимир внезапно засмеялся:
-- Дралось десять человек! Мечи, сабли, швыряльные ножи... И ни
одного убитого!.. Что с миром делается? Теперь я вижу, что Царьград падет
с таким слабым народом.
Олаф прорычал:
-- Я знаю, почему паду я!.. Спасая того дурака, мне пришлось
опрокинуть стол с моим пивом!.. Я не успел даже лизнуть!
-- Видишь, как хорошо,-- сказал Владимир серьезно,-- что мы заказали
пиво, а не хорошее вино?
Олаф подозрительно нахмурился:
-- Почему?
-- Ты бы вовсе от горя помер!
Олаф пожал плечами:
-- Я бы не стал переворачивать стол.
Они стояли на крыльце, прислушиваясь к конскому ржанию на конюшне,
голосам во дворе, на улице. Ночь была ясная, звездная. Таких огромных и
ярких звезд Владимир никогда не видел на своей северной родине. И небо не
бывало таким угольно черным.
Он вздохнул:
-- Пойдем, Олаф. Ночью люди с таким как у тебя слабым здоровьем
должны спать.
-- Какие мы молодцы,-- пробормотал Олаф.-- Мы только проехали
городские ворота, а уже успели обрести полдюжины врагов! Надеюсь, это еще
не все...
-- Не понравился этот с черными усами?
Олаф зябко передернул печами:
-- Он мне будет сниться!.. Надеюсь, я его больше никогда не увижу.
Разве что в кошмаре. У него яд стекает с зубов по бороде, а глаза как
острия стрел...
-- Не поминай черта,-- посоветовал Владимир.
-- Почему?
-- А то придет.
-- Я не верю ни в сон, ни в чох!
Они вернулись через зал, где уже не осталось следов разгрома. Все ели
и пили, позабыв про ссору. Владимир на ходу кивнул белому, как мрамор,
хозяину:
-- Не забудь, кувшин вина в нашу комнату!
-- Два! -- крикнул Олаф.
-- Два,-- кисло согласился Владимир.
Они поднялись на второй этаж. Коридор был неширок, а в том конце
стоял человек со сросшимися на переносице бровями. Рука Олафа дернулась к
мечу. Черноусый протестующе выставил руки:
-- Я с миром. У меня нет обиды, что вы вмешались! Вы проезжие, наших
ссор не знаете.
-- Но семеро на одного! -- сказал Олаф набычившись.
Чернобровый кивнул:
-- То надо броситься на защиту слабого. Понятно. Но он не слабый, в
том вся задача. Я бы хотел обсудить с вами одно дело...
Владимир кивнул Олафу, следи, сам отворил дверь, отступил в сторону.
Они вошли, и он закрыл дверь за собой на засов. У этого странного гостя
чересчур опасный эскорт.
-- Меня зовут Филемут,-- сказал чернобровый.-- Я управляющий купца
Могуты. Этот сорвиголова на самом деле вожак разбойников, только схватить
его еще не удавалось. Но все в округе знают, что грабит честных торговцев
он и его люди... Я не стал ждать, когда нам как баранам перережут горло и
снимут шкуры. Я взял людей и пришел в харчевню, где он обыкновенно бывает!
В дверь послышался стук. Владимир отодвинул засов, держа меч в руке.
Мальчишка с двумя тяжелыми кувшинами в руках побелел при виде меча у
своего горла. От троих нахмуренных мужчин веяло таким напряжением, что он
едва не выронил кувшины. Олаф выругался с чувством:
-- Клянусь Локи, я бы его убил! А заодно и спалил бы весь этот
постоялый двор!
-- И город,-- подсказал Владимир.
-- И город,-- согласился Олаф,-- если здесь не оказалось бы больше
винных складов. Надо же!.. Теперь буду верить и в сон, и в чох, и в попову
грушу...
Он торопливо налил вина в три большие кружки. Руки его тряслись.
Владимир и Филемут сели за стол, Владимир все еще не спускал острого
взгляда с чернобрового управляющего.
-- Меня сбили с толку ваши плащи странников,-- сказал Филемут.--
Этериоты всегда ездят в полном своем блеске! К тому же вас двое, а я ждал
одного...
-- Ждал? -- спросил Владимир.
Филемут кивнул:
-- Судя по описанию, тебя. Это я отправлял письмо Могуты. Он же велел
встретить и отвезти в имение. Но сегодня утром вид у него был...
смущенный. Сказал, что зря тебя вызвал, что это лишь предание, в которое
при свете дня сам не верит. И что нет данных где искать сокровище.
Олаф торопливо осушил свою чашу, заорал понимающе:
-- Я ж говорил!.. Если бы все так просто, он бы сам успел!.. А если
копать так уж трудно, то у него есть и понадежнее ребята, чем ты!
Он захохотал. Владимир пожал плечами:
-- Мы проделали дальний путь.
Филемут с готовностью достал мешочек. Судя по тому, как оттягивал
руку, в нем было золото.
-- Это не все сокровище,-- сказал он, улыбаясь,-- но здесь
достаточно, чтобы проехать до Багдада и обратно. И останется, чтобы упоить
всю казарму. Могута посылает это с извинениями.
Олаф одобрительно хрюкнул. Владимир принял, взвесил на ладони:
-- Все в порядке. Мы не в обиде.
Филемут поднялся, улыбался с облегчением. Беседа с этериотами всегда
чревата бедой: солдаты императора жестоки и своевольны.
-- Слава базилевсу!
-- Слава,-- буркнул Олаф.
Когда он ушел, Владимир высунулся из окна, провожал взглядом.
Темнело, Олаф зажег светильник. Владимир тут же отпрянул в тень.
-- Шлюшек высматриваешь?
-- Размечтался,-- буркнул Владимир.
-- А кого?
-- Смотрю, с какой стороны залезут к нам ночью.
Олаф поперхнулся вином:
-- Зачем? Отобрать деньги обратно?
-- Нет, добавить еще,-- огрызнулся Владимир.
Олаф в задумчивости почесал голову:
-- А чего ж он сразу... А, чтобы удивить нас? Мы просыпаемся, а на
столе вместо мешочка -- два! С ума рухнемся.
Глава 40
Город постепенно успокаивался, огоньки светильников гасли как
светлячки после спаривания. Простучали копыта запоздалого всадника, с
пьяным криком вывалился последний гуляка, захрапел в канаве. Лениво
взгавкивал вдалеке пес.
Владимир вдвинул ножку табуретки в дверную ручку, подергал. Олаф
сказал насмешливо:
-- Всякий, кто захочет войти, должен стучать достаточно громко. А в
окошко влетит разве что летучая мышь!
-- У тебя в кувшине еще что-то осталось?
-- Для тебя берег,-- сказал Олаф гордо.
-- Хорошо. Ты все равно не заснешь, пока на дне не станет сухо как в
пустыне, где Моисей сорок лет блудил в поисках выхода... Ты и сторожи
первым. Я сменю.
-- Добро,-- откликнулся Олаф радостно. Сильнее всего сон одолевает
под утро, к тому же и кувшин остается в его полном распоряжении.-- Комар
не пролетит, майский жук не прожужжит, муравль не проползет...
Владимир лег, укрылся легким одеялом. Ночь была жаркая, но
присутствие моря ощущалось cвежестью и волнами прохлады, их только к
утрецу вытеснит настоянный на цветах теплый пряный воздух. На улице было
темно и тихо.
Олаф поставил кувшин рядом со своим ложем, чтобы совершать возлияние
возлежа, как он сообщил, подобно римским цезарям, но вместо бульканья
Владимир услышал храп. Похоже, в тесной комнате появился еще и конь,
только храп был не отрывистый, а наростал как морской прибой, усиливался и
поднимался по победного грохота, затем обрушивался на берег... а здесь на
противоположную стену, распластывая по ней Владимира, превращался в
львиный рык, затем резко обрывался, и наступала короткая пугающая тишина,
какая бывает только перед надвигающейся грозой...
Владимир нехотя поднялся, кончиками пальцев деликатно сдавил слабый
огонек светильника. В полной темноте вернулся не к постели, а сел в угол,
начал прислушиваться.
За окном была полнейшая тишина. За дверью очень нескоро послышались
тяжелые шаги. Кто-то ступал медленно, что-то бормотал. Шаги затихли перед
дверью. Ручка дернулась, затем голос проревел ругательство, шаги
сдвинулись дальше. Опять слышалось бормотание, ругань, наконец Владимир
услышал, как со скрипом отворилась дверь в соседнюю комнату. Постоялец
ввалился с шумом, пинком отправил дверь обратно. Та стукнулась так, что
наверняка проснулись нервные женщины и богатые купцы даже в Царьграде.
Слышно было как бурчит, сопит, ругается. Затем стена вздрогнула от
удара. Сапог, понял Владимир. Он ждал, насторожившись, но второго удара не
последовало. Постоялец сопел, кряхтел, потом начал стихать. Владимир,
сжавшись в комок, ждал, наконец ощутил со злостью, что сейчас не выдержит,
выбежит в коридор и ворвется к гуляке с криком: "Да бросай же, черт тебя
забери, и второй сапог"
Сердце колотилось бешено, нет хуже состояния, чем ожидание. Наконец
пришла трезвая мысль, от которой стало даже стыдно: а вдруг это калека с
одной ногой? Ворваться к такому -- грех на душу взять. Еще помрет
несчастный с перепугу, если на пороге среди ночи возникнет разъяренный
этериот, перекошенный в крике!..
Он начал успокаиваться, по телу пошло блаженное тепло. И тут в стену
грохнуло так, что он подпрыгнул, ударился головой о полку для посуды.
Гуляка наконец-то стащил и второй сапог, а со злости запустил так, будто
собирался пробить стену вражеской крепости.
Владимир пощупал шишку на голове, выругался. Завтра встретит этого
дурака, даст по роже. Впрочем, запоздалый постоялец встряхнул, будто сам
дал по роже, разозлил. А то уже засыпал... Завтра надо будет заплатить за
его обед...
И снова время тянулось как липкий сок. Владимир ждал, а когда за
окном послышалось легкое царапанье, не стал уверять себя, что почудилось.
Тот, кто карабкается к ним, мог бы придти и раньше. Скоро рассвет!
В слабом свете серпика луны он увидел, как в окне появилась темная
тень. Человек стоял на лестнице, всматривался и вслушивался очень
внимательно. Владимир был сбоку в тени, Олаф тоже, но его можно было найти
по храпу. Неизвестный наклонился вперед, Владимир уловил едва заметный
кивок. Тот рассмотрел наконец спящего Олафа, руки бравого ипасписта все
еще обнимали кувшин, второй кувшин лежал на боку у ног, ясно видимый в
светлом квадрате луны.
Неизвестный медленно перенес одну ногу, прислушался. Так же осторожно
влез целиком, но к спящему Олафу не бросился, как надеялся Владимир,
вообще от подоконника не отклеивался. Голова его медленно поворачивалась
из стороны в сторону. Меня ищет, подумал Владимир тоскливо. Осторожный!
Сзади послышались приглушенные голоса. Донесся негромкий треск
перекладин, кто-то лез еще. С двумя или тремя справиться будет труднее,
подумал Владимир. Даже имея на своей стороне внезапность. Они знают с кем
имеют дело, а тут угадай чем вооружены, какое движение сделают следом...
Хватит риска, подумал он зло. Надо наверняка. Он сильно ударил ногой
по колену неизвестного, тут же схватил меч и обрушил удар наискось сверху.
Даже, если у него под одеждой кольчуга...
Он не был в кольчуге. Меч разрубил его до пояса. Владимир уперся
ногой и выдернул меч. Вторая голова показалась над подоконником, острием
меча, как наконечником копья, ударил в лицо. Послышался сдавленный крик,
человек исчез. Снизу донесся удар о землю. Зашелестело, голоса зазвучали
громче. Потом по стене заскрежетало, уносили лестницу, донесся удаляющийся
топот.
Владимир вытер меч, бросил в ножны. Олаф все еще сладко спал, храп
был могучий, как северный прибой. Подумав, Владимир осторожно вынул из
ножен меч Олафа, вымазал в крови и вложил рукоять в ладонь викинга.
Отступил на цыпочках, вернулся к постели и лег. Сердце стучало часто,
требовало работы, но усталость не помешала заснуть раньше, чем он продумал
планы на завтра.
От сна его пробудил громкий крик. Олаф стоял посреди комнаты и
потрясал окровавленным мечом. Глаза викинга были выпучены как у большой
морской рыбы. На полу в луже крови лежал разрубленный до пояса крупный
мужчина в темной одежде. На поясе у него был длинный кинжал, на боку
висела узкая сабля.
Владимир подпрыгнул:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг