-- Нет,-- ответил он твердо.-- Ни за какие мешки золота! Даже за все
золото мира. Вечером меня ждет кувшин вина и сладкотелая Елена. Я буду
валяться в постели, нежнее которой не бывает, буду мять своими грубыми
лапами нежное тело, слышать сладкие стоны. А ты хочешь, чтобы я все это
покинул и поехал в холодную ночь, проверять бабьи сказки?
Владимир подумал, кивнул:
-- Ты прав. Забудем об этом.
Рано утром, еще не все звезды исчезли со светлеющего неба, они уже
выехали за ворота Царьграда. Стремя к стремени, на отдохнувших конях.
Воздух был чист и свеж, чувствовалось близкое море. Солнце еще только
поднималось, накаляя мир там, на востоке, а здесь над остывшей за ночь
землей нависало такое же холодное синее небо.
Ехали молча, Владимир подумал смятенно, что даже ради простой
прогулки стоило выехать за ворота Царьграда. Он, как прибыл и нанялся на
службу, даже самого Царьграда толком не видел. За вечер весь не обойдешь,
а дня три кряду подряд еще не выпадало. Сейчас же перед ним начала
открываться та часть Римской империи, которую лишь представлял смутно, но
не видел!
Страна выглядела созданной богами для себя и своих семей. Потом боги
ушли, а может и не все ушли, и эти сказочные края первыми захватили
проклятые и хитрые ромеи. А волхвы еще говорят, что Славия, где народились
все славянские племена -- это упавший из вирия кусок самой плодородной и
богатой земли! И что арии, они же славяне, и есть люди небес, ибо вышли из
ария-вирия. Хорошо так говорить, кто дальше своего огорода не ездил!
Поглядели бы на эти земли, прикусили бы языки...
Или сказали бы другое, внезапно пришла мысль. Они, люди небес, а
живут в северных краях, где зима длится полгода, а здесь гадкие ромешки
владеют такими землями! Надоть отнять...
Олаф ехал нахмуренный, мрачно зыркал по сторонам. Его тоже одолевали
мысли. Знать бы какие, подумал Владимир. Раньше отважный викинг не
очень-то задумывался.
Кони прошли по узкой дорожке вдоль ручья, поднялись на пологий холм.
Олаф вскрикнул от восторга, а Владимир задержал дыхание. Это в самом деле
страна богов!
В открывшейся долине ярко и сочно зеленела оливковая роща, виднелись
крыши крохотных домиков. Между деревьями на веревках сушилось белье. В
лужах лежали буйволы. Но на другой стороне долины поднимались белоснежные
колонны древних дворцов! Их размеры были огромны, а камень прекрасен и
удивителен...
Кони весело сбежали с холма, Олаф пустил своего через заросли, чтобы
увидеть древние развалины вблизи. Сохранились остатки стен, величественные
толстые колонны, мраморные полы с удивительными рисунками. Солнце играло
на цветных изразцах, на остатках стен сохранились даже куски фресок.
Сердце Владимира стучало учащенно, а дыхание вырывалось хрипло и мощно,
как в битве. Неведомые чувства распирали грудь, он смотрел во все глаза и
чувствовал, как наворачиваются слезы. Здесь жили боги и герои, но какие
злые силы погубили этот мир?
Впереди слышались тяжелые удары. Они выехали из-за торчащего обломка
стены, Олаф внезапно выругался. Два бедно одетых селянина усердно били
молотами по лежащей на земле статуе из белоснежного мрамора. У Владимира
дух захватило от неземной красоты: женщина и в мраморе сохранила черты, от
которых защемило сердце.
Олаф рявкнул зло, ладонь звучно хлопнула по рукояти меча:
-- Что творите, сволочи?
Оба крестьянина отшатнулись, со страхом смотрели на огромных воинов,
закованных в доспехи императорской гвардии. Оба были в лохмотьях,
истощенные, с желтой болезненной кожей. Один простер умоляюще руки:
-- Благородные воины!.. Это же мрамор!.. Мы его разбиваем, толчем и
пережигаем в известь... А известь продаем.
Владимир с тоской указал Олафу на другой конец развалин. Там
слышались удары. Такой же несчастный оборванец разбивал другую статую.
-- Вы красоту рушите! -- прорычал Олаф. Глаза его налились кровью.--
Да я вас всех!
Он выдернул огромный меч, каких в ромейской стране даже не видели.
Селяне попадали на задницы. Один заверещал как заяц:
-- Это же языческие боги!.. А святая церковь велит уничтожать все
языческое. Мы делаем еще и богоугодное дело!
-- Безумные,-- сказал Владимир. Рот его наполнился горечью, словно он
жевал полынь.-- Или я безумен?
Олаф рычал и порывался рубить и крушить, Владимир удержал. Здесь
когда-то обитал древний и прекрасный народ, ибо только прекрасный душой и
телом мог создать красоту во всем: от жилища, в котором жил, спал и
принимал гостей, до исполинских общественных зданий. Но что стряслось с
ним, ибо эти невежественные дикари не вышли из-под земли как ночные
чудища, они те же греки!.. Почему одичали? Почему, глядя на прекраснейшие
статуи, при взгляде на которые захватывает дух, хочется петь и плакать
одновременно, они видят только пригодный для извести камень?
Они ехали до вечера и еще дважды видели развалины прекрасных дворцов,
уже наполовину погребенные песком. Среди торчащих прямо из земли мраморных
глыб с изумительнейшими барельефами, паслись козы, оставляли россыпь
горошка. Лохматый пес гонял кролика.
-- Мир не погиб,-- сказал Владимир наконец.-- Он начинается заново...
Из этих невежественных людей боги когда-то создадут такой же прекрасный
народ...
-- Если создадут,-- фыркнул Олаф, он был мрачен как туча.-- Не
понимаю, зачем всякий раз создавать заново? Оставили бы ту красоту,
добавляли бы понемножку... Каков бы мир был сейчас, а?
Владимир пожал плечами:
-- Возможно, в их земли приехали двое из северных земель,
позавидовали, вернулись и набрали войско из злых и голодных...
Олаф задумался, внезапно рассмеялся:
-- Ты прав. После нашего налета остались бы вот такие руины. А то и
их бы разнесли в пыль! В старину мои предки, говорят, были вовсе звери...
Ладно, я тревожусь только, почему твой купец не выкопал все золото сам?
Почему предложил тебе, пусть даже за долю?
Не знаю, ответил Владимир про себя тревожно. Наверное, взять его
очень непросто. И рискнуть могут только самые отчаянные... или
отчаявшиеся. А есть ли более отчаявшийся человек, чем изгнанный князь,
который все поставил на кон: и жизнь, и честь и даже любовь -- дабы
вернуться и отомстить?
Глава 39
Они ехали неспешно, держась в тени оливковых деревьев, когда впереди
послышался конский топот. Олаф сразу насторожился, кони неслись отчаянно,
словно догоняли кого-то или же уходили от погони. Донеслось ржание, затем
выкрики.
На дорогу впереди выметнулась повозка, запряженная четверкой горячих
коней. У Олафа глаза вспыхнули, он теперь начал разбираться в конях, и
загорелись еще ярче, когда разглядел повозку: в серебре и золоте,
украшенную от дышла до спиц колес!
На облучке отчаянно размахивал кнутом седобородый мужчина. Кони
неслись в пене, дико вращали налитыми кровью глазами. В окошко повозки
выглянуло бледное личико.
-- Женщина,-- выдохнул Олаф,-- я всегда мечтал спасти женщину...
молодую и красивую!
-- И богатую,-- добавил Владимир.-- Ну, тогда я поехал один?
Олаф, не слушая, выхватил меч и помчался наперерез. За повозкой
неслись, быстро настигая, шестеро мужчин с саблями в руках. Без доспехов,
двое вовсе голые до пояса, только на головах цветные тряпки, грязные и
оборванные как все в этой стране, если не считать тех, кто сидит наверху.
-- Водан! -- вскричал Олаф страшным голосом.
Викинг был похож на разъяренного бога войны, но всадники не сбавили
бешеного бега, только двое чуть подали коней в его сторону. Владимир
быстро выхватил лук, торопливо набросил и натянул тетиву, пальцы привычно
выхватили стрелу.
В проносящегося мимо всадника попасть непросто, хотя мог бы
попытаться, но колени так же привычно удержали коня на месте, давая
четверке проскочить мимо, затем пустил коня вдогонку. Теперь перед ним
маячили четыре спины, и здесь не промахнулся бы даже неумелый.
Олаф орал и сыпал руганью, рубил страшно, сам едва не падал с коня от
богатырских ударов. Оба разбойника пытались достать его саблями, на их
лицах были злоба и презрение к человеку, орудующему таким диким оружием,
как меч. Меч -- это всего лишь символ власти, но драться удобнее хоть
саблей, хоть топором, хоть шестопером...
-- Получи! -- орал Олаф.-- Ну же, не убегай!
Его великанский меч не однажды спас ему жизнь, потому что был на
локоть длиннее сабель, но удары сыпались как град, с плеча слетела
железная пластина, на груди сильный удар выбил целый ряд металлических
бляшек Кончик сабли задел его кисть, алые капли брызнули на гриву коня.
Олаф ревел как разъяренный медведь, в седле вертелся как вьюн, а удар,
который обрушил на разбойника, был достоин сына конунга.
Длинный меч достал в шею, прошел через грудь и выскользнул у пояса.
Левая половина упала с коня, а на седле некоторое время еще сидело
безголовое однорукое туловище, из которого брызгала кровь и лезли, шипя и
вспучиваясь, сизые внутренности.
Первый разбойник побелел, застыл, словно замороженный, таких ударов
он еще не видывал. Олаф быстро развернулся и красиво ударил снова. Он
жалел, что повозка унеслась, красивая и молодая не увидит, что второго он
разрубил еще краше: до пояса так, что половинки упали по обе стороны коня,
а лезвие меча скрежетнуло о седло, едва не разрубив и бедное животное.
С окровавленным мечом он поскакал вдогонку за повозкой. Один
разбойник с двумя стрелами в спине лежал поперек дороги, второго Олаф
увидел на обочине, третий уже повернул коня и мчался прочь, из плеча
торчало белое перо, а поводья он неловко держал в левой руке. Самым
смышленым оказался четвертый: дал деру сразу, от него осталось только
удаляющееся к оливковой роще облачко пыли.
Повозка наконец остановилась. Кони едва не падали, захлебывались в
желтой пене. Бока ходили ходуном, хрипели. Чернобородый возница повернулся
к подоспевшему Владимиру. Глаза его со страхом и восторгом смотрел на
могучего воина:
-- Мы... благодарны!.. Кто вы, доблестные?
Владимир коротко поклонился:
-- Мы двое -- ипасписты. Наши боги вовремя вывели нас на эту дорогу.
-- Ваши боги... Вы не христиане? -- чернобородый оглянулся на стук
копыт. Забрызганный кровью Олаф был великолепен с огромным мечом в могучей
руке.-- Гипербореи? Тогда все понятно. Наши гвардейцы не бросились бы так
безрассудно на помощь... да и не сумели бы против шестерых... Меня зовут
Калоир, я везу племянницу Хрихоспора... впрочем, вам это незачем знать...
Дверца открылась, девушка ступила на подножку. Олаф тихонько ойкнул.
Она была в самом деле молода и красива, к тому же, судя по одежде, богата.
Настолько, что Владимир сразу ощутил что они оба одеты просто, покрыты
грязью и пылью.
-- Калоир,-- сказала девушка, в то время как ее глаза были на могучих
воинах,-- объясни героям, как нас найти. И дай им денег.
Чернобородый ухмыльнулся, полез за мешочком с деньгами. Олаф хмуро
посмотрел на Владимира. Тот в ответ оскалил зубы. Калоир бросил мешочек
Олафу. Олаф, всегда голодный на деньги Олаф, взвесил на руке, улыбнулся
довольно, развязал, вытащил оттуда монетку, а мешочек бросил обратно
Калоиру:
-- Это на сдачу!
Он тронул коня, гордо проехал вперед. Спина его была выпрямленной,
сверкающие, как расплавленное золото,-- волосы красиво падали на широкие
плечи. Владимир покосился на вытянутые лица Калоира и его повелительницы,
пустил коня за Олафом.
Сзади послышались восклицания. Владимир догнал, спросил насмешливо:
-- Ну как тебе молодая и красивая? И богатая, как ты хотел!
-- Даже чересчур,-- ответил Олаф зло.-- Нас за людей не считают!
-- А разве мы люди? -- сказал Владимир.-- Мы -- наемники. Нанялись за
деньги. Мне, к слову сказать, деньги очень нужны.
-- И мне нужны,-- огрызнулся Олаф.-- За деньги я готов убить,
зарезать, вбить в землю по уши... Даже закопать живьем. Но когда мне
бросают как псу кость...
У нас еще есть то, подумал Владимир, чего нет у ромеев. Они гордости
не ведают, им поступок невежественного викинга кажется диким. Даже мне.
Ведь я, наверное, взял бы... Или не взял? Хорошо, что деньги бросили
Олафу!
Они въехали в небольшой городок. Солнце еще висело над краем земли,
воздух был горячий. Прохожих почти не было, появятся с заходом солнца. В
такую жару сидят дома или собираются в харчевнях неспешно выпить кислого
вина и посплетничать.
Постоялый двор выглядел запущенным, как все в империи, но у коновязи
стояли оседланные кони.
В харчевне было с десяток столов, старых и пощербленных, стулья и
лавки, даже два кресла, явно украдены из более богатого дома. Из открытой
двери кухни несло запахи пригорелой каши и жареного мяса. Среди двух
десятков местных крестьян, что расположились на весь вечер, не столько
пьют и едят, сколько сплетничают и коротают время. Владимир заметил и
двух-трех мужчин, что отличались от местных как одеждой, так и поведением.
Олаф подозвал хозяина, велел:
-- Принеси-ка нам...
-- Пива,-- сказал Владимир быстро. И добавил укоризненно.-- Как
быстро ты забываешь родные обычаи!
Олаф оскорбленно дернулся:
-- Вольдемар, вино я однажды и дома пробовал! А здесь его целые
бочки!
Хозяин кивнул благожелательно:
-- Сорок бочек только в моем подвале. К тому же у меня лучшее вино в
округе.
-- Пива,-- сказал Владимир твердо. Олаф начал краснеть от гнева, и
Владимир добавил быстро.-- А вино возьмем с собой на ночь. Здесь есть
свободные комнаты?
-- Для солдат базилевса у меня есть отличные покои,-- заверил хозяин.
-- Подашь туда два кувшина лучшего вина,-- сказал Владимир.-- Но
сейчас нам нужно пиво, мясо... найдешь гречневой каши?
-- Гречневой? А что это?
-- Ладно, давай что есть, а то начнем грызть стол.
Хозяин покосился на белые и острые, как у волков, зубы варваров,
слышно их по грубой речи, даже улыбаются по-волчьи, поклонился и отступил
задом, словно боясь повернуться спиной.
Пиво принесли настолько дрянное, что даже Владимир пожалел о своем
заказе. Олаф рассматривал обитателей харчевни с явным намерением
подраться. Владимир заставил себя отхлебнуть теплого пойла, ему было не по
себе от пристального взгляда широкого в кости человека, черноусого и со
сросшимися на переносице бровями. Он сидел близко к двери. За тем же
столом были еще пятеро, но Владимиру показалось, что по крайней мере двое
пришли с этим человеком, но виду не показывают. Человек опускал взор
всякий раз, когда Владимир поворачивал к нему голову, не подозревая, что
тот продолжает рассматривать его в полированном металлическом кувшине.
-- Что-то никто не показывается,-- пробурчал Олаф.-- Ты уверен, что
твой купец отыщет тебя именно здесь?
-- Он так написал... Постой, сейчас что-то будет.
В харчевню вошел еще один посетитель, высокий мускулистый мужчина в
запыленном плаще. Под плащом позвякивало железо легкого доспеха. Он занял
место за свободным столом, заказал вина и сыра. Черноусый сказал громко:
-- Вот и явился предатель и вор!.. А вы говорили, что его совесть
загрызет!
Один за столом поддержал:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг