Соломон наклонил голову:
- Да будет так.
- Клятва скреплена?
- Мы обязуемся выполнить все, - сказал Соломон мертвым
голосом. Он пошатнулся, но Рус поддерживать не стал. - Мы все
выполним... но выполните и вы.
- Да будет мне порукой Перун, - сказал Рус громовым
голосом. - Да уничтожит он меня и весь род мой, ежели я нарушу
договор! Или если кто из моих людей поведет себя недостойно. Да
не будет у нас потомства!
Страшные слова прогремели над полем, пригнули головы русов
у черты поля. Мертвая тишина нависла над всеми, никто не смел
шелохнуться. Клятва страшна, ибо нарушить ее легко, а наказание
самое страшное, какое только можно измыслить.
Оставить род без потомства!
Рус повернулся, взмахнул рукой. Буська гордо проехал на
коне, на поясе у него был окованный серебром рог Баюна. По
взмаху Руса он торопливо сорвал рог и поднес к губам.
Хриплый могучий звук разнесся над полем, будоража сердца и
заставляя кровь быстрее струиться по жилам. Буська поднес рог к
губам второй раз, и от боевого рева кровь начала вскипать, а
руки сами дергались, нащупывая рукояти мечей, топоров, ножей.
Буська третий раз вскинул рог, и под его призыв скифы
нестройной толпой двинулись на ратное поле. Легко перепрыгивали
камни, на поле выходили вразвалку, посмеиваясь. Солнце медленно
поднималось по чистому синему небу, воздух был холодный,
прозрачный, чистый как родниковая вода. Даже утоптанная
множеством ног трава упрямо зеленела, но вбитые в землю стебли
уже почернели под ударами ночных морозов.
Скупые лучи заиграли на могучих голых плечах и руках
русов. Они подошли ближе, и Рус ощутил справа и слева горячее
дыхание. Мужчины с удовольствием вдыхали чистый воздух, глаза
блестели у каждого, сердце начинало стучать чаще в предвкушении
грозного веселья мужчин: яростной схватки, лязга металла,
криков ярости и страха и самого сладострастного чувства, когда
твой боевой топор врубается в плоть врага, разбрызгивает теплую
кровь!
Со стороны иудеев донесся одинокий крик. Взвился и утонул,
как лягушка в болоте, но следом пошел ропот, головы иудеев
поворачивались в одном направлении. С их стороны кричали громче
и громче. Наконец и Соломон услышал, растерянно оглянулся.
Рус видел, как покрасневшие глаза старого волхва стали
широкими, как блюдца. Он ахнул, потер кулаками глаза, те в
самом деле слезились, будто смотрел на солнце, снова уставился
неверящими глазами. Нижняя челюсть отвисла.
Рус сказал нетерпеливо:
- Что-то не так?
Соломон сглотнул невидимый ком. Голос его стал еще более
сиплым и простуженным:
- Наши протестуют. Честно надо, честно!
Рус ощутил, как горячая кровь бросилась в лицо. Пальцы
непроизвольно сжались на рукояти меча, словно это было горло
ненавистного иудея. Страшным голосом спросил:
- Меня подозревают в нечестности?
Соломон повернулся уже с готовым ответом. Отступил на шаг,
повел головой по сторонам, словно ища норку, куда бы
спрятаться.
- Доблестный вождь... возможно, ты сам этого не знал.
- Чего?
- Наши наблюдатели требуют убрать из твоего отряда...
женщину.
Рус проследил за его взглядом, медленно повернулся.
Моряна-богатырка стояла в переднем ряду. В ее руках был ее
огромный топор, о котором ходили легенды. Лицо ее было суровым
и решительным. Только она осталась в безрукавке, правда - с
расшнурованными краями, живот ее был плоским и с проступающими
валиками мускулов. Правда, укрытыми сверху тонким слоем того,
что Моряна упорно отказывалась признавать женским жирком. Ее
голые плечи вызывающе блестели под скупым солнцем. Портки так
же, как у всех, поблескивали потертой кожей. На широком поясе
висели два ножа, голые ноги были в сапогах на толстой подошве.
- Моряну? - удивился Рус. - Вы боитесь ее больше, чем
мужчин?.. Впрочем, это не зря.
Соломон уже совладал с собой, сказал угрюмо:
- Это против правил.
- Почему?
- Она женщина.
- Она воин, - возразил Рус. - Это у вас женщины -
тупые овцы. Сидят и ждут, когда их возьмут замуж. А наши
женщины могут все, что и мужчины. Иногда и больше.
Соломон покачал головой:
- Да, но вам сражаться с нашими. А воины нашего народа не
смогут поднять меч на женщину.
- Вера такая? - не понял Рус.
- Не то чтобы вера... убивали и женщин, и детей, и коз,
рубили сады, но мы за эти годы растеряли нашу древнюю жажду
крови. Теперь нам будет трудно всадить копье в женщину, ударить
ее топором...
Рус раскрыл уже рот, чтобы возразить, так им и надо, он не
обязан подлаживаться под противников, но увидел их лица,
оглянулся на своих, рассердился. Не для простой победы в бою
живет человек, а для победы чести. Если иудеи страшатся драться
с людьми, среди которых женщина, он уберет эту женщину. Только
бы не сказали, что он воспользовался хоть каким-то
преимуществом!
- Моряна, - позвал он. - Тебе придется отложить топор.
Она насторожилась:
- Что стряслось?
- Наши противники страшатся тебя. Ты для них вроде
грозовой тучи, что развеет всех молниями. Они не соглашаются на
схватку за земли. Прошу тебя, выйди за края поля.
Ее лицо вспыхнуло, пошло красными пятнами. Губы стали
тонкими, а рот стал похож на железный капкан на зверя.
- Я должна сидеть и смотреть?
Он развел руками:
- Тебя боятся больше, чем меня! И даже больше, чем всех
нас. Подозревают, что ты - сама богиня Тибити.
Дружинники зашумели, с хохотом и шуточками вытолкали
Моряну, даже проводили за очерченный край, где вчера для
верности выложили ряд крупных белых камней. Народ расступился,
Моряну трогали, что-то говорили, утешали, она зло стряхивала
участливые руки.
Разбросав толпу, через камни прыгнул на боевое поле,
прежде чем кто успел опомниться, ликующий Твердая Рука. В
глазах была мольба и угроза, но Рус только кивнул:
- Быстро соображаешь.
За чертой раздались возмущенные вопли. Несколько дюжих
мужчин потрясали оружием, запоздало бросились вдогонку. Твердая
Рука повернулся, показал им фигу:
- Раньше надо было чесаться!
- Ладно, - сказал Рус сурово, - но чтоб дрался не хуже
Моряны!
Глава 49
Голоса умолкли, потом на стороне иудеев пронесся ликующий
вопль. Все головы разом повернулись, как подсолнухи за солнцем,
в сторону Нового Иерусалима.
Темные ворота отворились во всю ширь. Оттуда выступила
монолитная масса, и дыхание Руса на миг остановилось, он не
понял, что там движется, а потом из глубин живота поднялся
нервный смешок, он ощутил дрожь в теле, понял, что хихикает.
Рядом ржали, как большие сытые кони, дружинники, все громче и
раскатистее, закидывая к небу лица. Ерш присел на корточки,
весь кисло-сладкий от смеха, расплылся как кисель, знаками
умолял пощадить, не давать лопнуть от хохота.
Иудеи вышли с огромными квадратными щитами. Настолько
несоразмерными малому росту защитников, что уже все русы
взревывали от хохота, по мере того как воины противника
выдвигались из ворот. Все в металлических шапках, сапогах с
металлическими пластинами, что должны якобы оберегать ноги, но
в таких не набегаешься. Только одежду и оружие рассмотреть не
удавалось: огромные щиты загораживали даже ноги выше колена. А
уже за линией щитов вздымался лес копий. Все непомерно длинные,
в два-три человеческих роста, одинаковые по длине, с блестящим
металлом на кончиках, но и копья вызвали у русов такой приступ
смеха, что вслед за смешливым Ершом без сил приседали на
корточки, слезы текли из глаз, лица растекались, как ягодные
кисели на широких блюдах.
- Во, богатыри! - всхлипывал Твердая Рука. - Копья-то,
копья!.. Втроем будут держаться!
- А щиты? - хохотал рядом Ерш. - Два составить, уже
можно жить как в шалаше всей семьей!
- Да как же с ними воевать? - ужасался третий. - Я
грибы и ягоды рву только заметные, а ежели под лопухом
спрячется - как пить дать прозеваю! А ихние щиты побольше
лопухов!
- Да и покрепче, - добавил четвертый с преувеличенным
почтением. - Может быть, крепче.
- Тогда и копья прочнее соломинок?
- Га-га-га!.. Корову бы сюда! Копья бы поела, а то и щиты
заместо лопухов!
- Ну, лопухами подтираться и сами умеем!
Рус всматривался в отряд иудеев со смешанным чувством.
Брезгливая жалость странно смешивалась с чем-то похожим на
уважение: все-таки борются, вон какой квадрат составили. Если
бы шли против таких же мелкокостных растяп, то могли бы и
одолеть, но против гигантов скифов у них нет надежды. И за
копья их самих повыдергивают из строя, и стену из щитов
повалят, как быки валят плетень для гусей.
Иудеи, выравнивая квадрат, как овцы жались друг к другу,
шли тесно, мешая друг другу размахнуться. Так и вступили с той
стороны боевого поля. Рус рассмотрел, что три ряда идут со
щитами, а четвертый и пятый держат длинные копья, подняв их
остриями вверх, бесполезно угрожая синему небу. А следующие
ряды так и вовсе не то с топорами, не то с мечами, а за плечами
у них всех вроде мешков, не разглядеть...
Поигрывая мускулами, скифы неспешно двинулись навстречу,
чтобы сойтись где-то в середине поля. За грядой белых камней
справа слышались веселые вопли русов, задорно кричали женщины,
подбадривая своих и насмехаясь над противниками, а на той
стороне, где за черной молчаливой стеной застыли родственники
иудеев, было гробовое молчание. Одетые в черное, они напоминали
стаю ворон.
- Чуют, - сказал кто-то со смешком, Рус узнал голос
Ерша.
- Будет сегодня у них плач и стон...
- Нич@, - сказал другой грубовато, - мы их утешим!
- Га-га-га!
- Го-го-го!
- Глянь, как жмутся друг к дружке! Не хотят умирать,
заразы. Прямо топчут один другого...
- Как же они собирались драться в такой тесноте?
Они сближались, скифы двигались вразвалку, похохатывая.
Рус видел, как над головами третьего ряда иудеев взвились голые
смуглые руки. Они раскручивали широкие ремни, и у него от
недоброго предчувствия дрогнуло сердце.
- Закрыться щитами! - крикнул он.
Рядом Сова удивленно повернул голову. Брови на смеющемся
лице воеводы поползли вверх:
- Чего?
- Где твоя осторожность... - начал Рус, но дальше слова
потонули в зловещем свисте.
Теперь и Сова поспешно повернулся в сторону иудеев. Рус
увидел, как воздух зарябил темными точками, и тут же рядом и
дальше послышались глухие удары, крики боли, ярости и
безмерного удивления.
Сова выругался, топор его выпал из ослабевшей руки. Плечо
окрасилось кровью. Рус успел увидеть отпрыгнувший камень
размером с кулак. По всему отряду скифов вскрикивали,
бранились, сыпали проклятиями.
Он услышал треск, одновременно щит в его руке едва не
вырвало вместе с плечом. В предплечье стегнуло болью. Верхний
край щита отлетел, а булыжник, изменив дугу, отскочил вверх,
едва не разбив Русу лоб. Он присел от неожиданности, и тут же
сзади хряснуло. Рус похолодел, узнав звук разбиваемых костей,
ему на спину и голову брызнуло теплым. Еще два сильных удара в
щит потрясли так, что рука занемела по локоть.
Неровная стена щитов, зияющая дырами и прорехами, внезапно
двинулась чересчур резво, прямо на них, и Рус не поверил
глазам: иудеи перешли на бег. Они первыми бросились в сечу
навстречу смерти!
- Руби! - взревел он и отшвырнул щит.
Сзади не было ответного рева. Он оглянулся, кровь застыла
в жилах. Из его сотни бойцов не меньше двадцати опустилось на
землю, оглушенные камнями или раненые, а другие злобно и
растерянно кричали, утирали кровь, пробовали поднять упавших
товарищей.
К нему поспешно подбежали и встали рядом Сова, Твердая
Рука, Ерш, Громовой Камень. Но вперед не бросились, все еще
бледные, ошарашенные, а стена огромных щитов надвигалась теперь
бегом. Между двумя отрядами оставалось не больше сорока шагов,
когда иудеи выровнялись, пошли тесным строем, прижимаясь
плечами, так что никому из них не размахнуться для молодецкого
удара, но когда на плечи передних сзади опустились длинные
копья, Рус с внезапным страхом понял и свою ошибку: зря
отбросил щит, только сейчас оценил пугающую умелость
противника.
- Отступать! - крикнул он поспешно.
- Княже! - воскликнул Ерш негодующе.
- Здесь не выстоять!
- Да на меня из вирия плевать будут!.. Ты не знаешь моего
деда! Еще и побьет, когда встретимся!
Рус попятился, воины заколебались, но Ерш упрямо остался,
и еще шестеро его ближайших друзей встали с ним рядом. Рус
взмахом руки велел отряду отступить, надо сообразить, что
делать, супротив такой щетины копий голой грудью лезть глупо,
сам пятился, а иудеи перешли на мелкий бег, острия копий
колыхались, но все время были на уровне голых животов русов.
Он видел, как передний ряд соприкоснулся с шестерыми
русами. Ерш взревел, выкрикнул клич и занес над головой
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг