ощутила, как на смену ужасу приходит боязливое презрение. Сила
есть - ума не надо. Сила - уму могила...
Неспешно он поднял ляду, ей показалось, что воздел ее
одним пальцем, крикнул в темную глубину:
- Эй, кто там есть?
А Хева торопливо закричала:
- Отец, это я, Хева! Ничего не бойся!.. Уцепись за
лестницу, тут один глупый великан вытащит ее вместе с тобой!
После паузы донесся слабый голос, в котором было столько
боли и страдания за нее, что у Хевы навернулись слезы:
- Дочь моя... что стряслось?
- Отец, - закричала она быстро, - со мной все в
порядке!.. А с весью... Ну, ты сам знаешь. Поторопись... или
погоди, я сама слезу, помогу!
Страшась, что великан передумает, она быстрой ящерицей
юркнула в лаз, сбежала по перекладинам прямо в отцовские
объятия. Он сумел стать на колени, но его пальцы тщетно
хватались за покрытые плесенью перекладины.
- Отец, я помогу... Он не может спуститься, его никакая
лестница не выдержит! Хватайся, а я буду держать тебя... Вот
так... еще... ноги поставь на перекладину, на одних руках не
удержишься... Эй, огромина! Тащи!
Отец прошептал тихо:
- Ты разговаривала со... скифом?
- Отец, - ответила она тоже шепотом, хотя великан явно
не знает языка избранного народа, - он огромный и глупый! Мне
уже совсем не страшно. Ну, почти не страшно.
- Ох, дочь моя...
Лестница трещала под двойной тяжестью, но они двое стояли
на разных ступеньках, светлый квадрат приближался, только его
заслоняла грозная фигура, и Хева чувствовала, как у ее отца от
страха и безнадежности слабеют пальцы.
- Отец, - закричала она отчаянно, - держись! У меня же
больше никого на свете нет!
Его пальцы стиснулись на перекладине, она видела. А в
следующее мгновение сопящий великан вытащил лестницу, и как раз
вовремя: гнилые жерди переломились, и Хева с отцом рухнули в
черный пепел рядом со зловонной дырой подвала.
Отец часто и жадно дышал, в лице был страх. Глаза дико
уставились на великана. Даже не заметил, что взгляд свободно
простирается во все стороны, не натыкаясь на соседние дома,
сараи, амбары, конюшни. Дикий скиф скользнул по нему
равнодушным взором, его глаза снова обратились к Хеве.
- Все. Я уже вытащил.
Она живо возразила:
- Не все! Он здесь умрет, не видишь?
Он уставился бараньим взглядом:
- Ты хочешь, чтобы я отнес это нечто дохлое волхву? Он
уже разложился. Не слышишь, какой смрад?
- Не слышу, - сказала она, - его нужно отнести шаману.
Только нашему.
Он вытаращил глаза:
- А где ваш?
Ее сердце забилось еще чаще. Сказала как можно небрежнее:
- В Новом Иерусалиме, где же еще? Только тот шаман может
спасти моего отца.
На его лице появилось сильнейшее отвращение. Она поняла,
что великан сейчас откажется, сказала торопливо:
- И тогда я стану твоей верной рабой!
Он фыркнул:
- Ты уже сейчас моя рабыня!
Сердце ее упало. Однако сумела проговорить почти все тем
же уверенным и даже, насколько смогла, насмешливым тоном:
- Да, плеть и железо могут многое. Но надо быть очень
тупым, чтобы совсем не видеть разницы между покорным рабом и
верным.
Он нахмурился, и она подумала в страхе, что он в самом
деле слишком туп, чтобы видеть разницу. Особенно разницу между
просто покорной женщиной и преданной.
Оба со страхом наблюдали за медленно размышляющим скифом.
Но, похоже, долгие раздумья были не свойственны сыновьям Гога.
Он пожал плечами:
- Лады, отвезу. Тут делов-то... Вон стены твоего града!
Оглушительно свистнул, старый иудей от ужаса зажмурился и
присел, даже не увидел, как подбежал конь, а дикий скиф с
неожиданной для великана легкостью вспрыгнул на коня. И уже с
седла нагнулся и поднял к себе тощее тело старика.
Хева сказала вопросительно:
- Я пойду впереди?
- Зачем?
- Указывать дорогу.
- Я знаю дорогу, - ответил Бугай насмешливо. - Слышишь,
вороны кричат? А по ночам там наши друзья, серые волки,
растаскивают трупы!.. Иди рядом, чтобы никто не ухватил тебя
как добычу.
Заря окрасила облака. В холодном воздухе медленно
растворялся туман, проступали очертания голых деревьев, смутно
доносились звуки множества коней. После короткого летнего дождя
воздух казался восхитительно чистым и свежим, но теперь Хева
уловила едва слышный запах конских каштанов, аромат мужского
пота, запах горячей стряпни...
Она сглотнула слюну. Скиф заметил, оскалил зубы. Она
сердито отвернулась. Конь вздохнул и пошел неспешно в сторону
града. Хева ежилась от холода, зубы начали стучать. Внезапно
сверху обрушилось что-то огромное, тяжелое. Она от страха
присела, услышала громовой хохот.
Скиф хохотал, показывая огромные, как у дракона, зубы, был
он теперь обнажен до пояса, а она, оказывается, едва не пустила
лужу от страха, когда он швырнул ей свою безрукавку.
- Набрось, - велел он. - Ты такая тонкая, что
промерзнешь насквозь, как стрекоза! Те на ночь вовсе
застывают...
Она собиралась отказаться, не станет же в самом деле
надевать эту вонючую шкуру, но руки сами влезли в огромные
прорехи, пальцы свели вместе половинки, толстая шкура еще
держала тепло огромного горячего тела, и только буркнула:
- А ты и так не издохнешь?
- Мы, скифы, - сказал он хвастливо, - привыкли спать
даже на морозе!
Она выговорила неприязненно стылыми губами:
- Да, такую тушу проморозить не просто.
Безрукавка ей достигала щиколоток, в ней было удивительно
уютно, даже мужской запах не раздражал, в нем тоже
чувствовалось нечто покровительственное, оберегающее, и она уже
успокоенно перебирала ногами, а впереди медленно вырастала в
размерах стена Нового Иерусалима с намертво запертыми воротами.
Огромный скиф даже намурлыкивал что-то под нос, такое же
дикое и свирепое, как и он сам. Хева зябко передергивала
плечами, боясь представить, о чем поет это чудовище, но в то же
время страшно хотелось узнать, о чем же может петь свирепый сын
Гога и Магога?
Глава 34
Когда подъехали к воротам на расстояние полета стрелы, над
частоколом показались головы воинов. Хева торопливо вышла
вперед, замахала руками:
- Мы свои!..
Со стены крикнули:
- Ты кто?
- Я Хева, - закричала она возмущенно, - а вы все -
дурни! Отворяйте, я еле на ногах держусь. А отец мой совсем
плох!
Тот же голос прокричал со страхом и недоверием:
- Женщина, не спеши. Почему ты в звериной шкуре? Почему с
вами этот зверь?
В их голосах был страх, и она пожалела этих мужчин, что
устрашились единственного воина врага. Правда, она тоже
испугалась его до икотки, но она женщина, а они должны уметь
постоять за себя и свои семьи... Сильно же им, видимо,
досталось и здесь!
- У нас перемирие, - крикнула она. - Он спас меня и
моего отца! А теперь везем во град, ибо мой отец болен и сам
идти не может!.. Открывайте ворота, дурни! Неужто вас испугал
один-единственный скиф?
На стене было замешательство, наконец кто-то крикнул:
- Других не видно...
- Туман, - бросил другой пугливо. - Только откроешь,
сразу откуда ни возьмись появятся!
- Да-да, - поддержал третий. - Они носятся на своих
неподкованных конях как птицы!
Хева закричала зло:
- Да вы что позорите нас перед этим скифом? Он помрет от
хохота!.. Нет вблизи никаких гоев! Они рассыпались по
окрестностям, грабят и жгут веси, наши поля, сады...
Открывайте, презренные трусы!
Один крикнул напоследок, явно сдаваясь:
- А почему на тебе шкура?
- Со скифа содрала, дурни! - рявкнула она.
Скиф, огромный и бронзовотелый, одобрительно скалил
крупные зубы, слушая ее гневные вопли. Маленькая, но сердитая!
Поди еще и кусается. Его чудовищные мускулы блестели, покрытые
влагой тумана, он казался то ли высеченным из оранжевого
мрамора, то ли вытесанным из светлого дуба немыслимой
прочности.
Она слышала, как со стуком вытащили деревянный засов.
Приоткрыли одну половинку, скиф пустил безбоязненно коня
вперед, он верит в клятвы свято, подумала она с неясным
чувством вины, и тут же ворота за их спинами захлопнули,
торопливо вложили засов, и она слышала, как облегченно
вздохнули эти мужчины, которых она привыкла считать сильными и
уверенными.
Полуголый скиф как башня высился на толстом коне. От его
разнесенных в сторону плечей поднимался легкий пар, словно эти
шары мускулов были разогретыми на солнце валунами. Ее старый
отец все еще сидел позади, держась за широкий пояс страшного
человека. Со всех сторон сбегались люди, вооруженные кто чем.
Хева уже начала тревожиться, когда старший из стражей закричал:
- Всем отойти!.. У них перемирие!..
И сразу же по собравшимся прошелестело:
- Перемирие?
- Яхве, наконец-то...
- Да неужто?..
- А женщина в одежке скифа! Гляди, совсем раздела
зверюгу...
Хева стиснула челюсти. Измученные лица, на которых
проступило отчаяние, насмерть перепуганные глаза, даже на лицах
мужчин видна угрюмая обреченность.
- Веди коня за мной, - сказала она великану. - Вон к
тому дому, где виднеется красный край крыши.
Скиф невозмутимо развернул коня. На людей и по сторонам он
поглядывал с ленивым презрением. Страха и даже настороженности
она в нем не замечала, скиф свято верил в слово, даже данное
женщиной. Снова она ощутила укол стыда, хотя какой стыд что-то
пообещать дикому или даже домашнему животному, а потом не
выполнить?
Ребе Соломон, заслышав шум и крики, сам вышел на крыльцо.
Хева помахала ему рукой еще издали:
- Ребе, это я, Хева, внучка вашего брата Саула! Мой отец
болен, ослаб, ему нужна помощь. А это скиф, который спас нас из
подпола. Крышку завалило горящими бревнами, мы бы сами не
выбрались.
Острые, совсем не старые глаза ребе блеснули. Хева
увидела, что он сразу понял, что она хотела сказать, но не
признавалась даже отцу. Скиф их вытащил, все верно. Но спас ли?
- Приветствую тебя, доблестный Бугай, - сказал он. Глаза
Хевы распахнулись, а челюсть отвисла. Бугай кивнул Соломону как
старому знакомому, а Соломон распорядился: - Занесите больного
в дом.
- Вы его знаете? - пискнула Хева.
- Мир тесен, - ответил Соломон. Домочадцы помогли вконец
обессилевшему старику слезть с коня, на руках унесли в дом, а
Соломон сказал Хеве негромко: - А ты, дочь моя, что пообещала
скифу?
Она ответила быстро:
- Это не важно. Ведь клятвы перед животными
необязательны, верно?
- Верно, - подтвердил он. - Что с ним хочешь чтобы
сделали? Убили?
Она посмотрела на могучего скифа, которого Соломон назвал
Бугаем, - что за странное имя! Тот ответил ей взглядом
собственника, улыбнулся во всю ширь, снова показав два ряда
крупных белых зубов.
После минутного колебания она буркнула:
- Не сейчас. И не при мне.
Он внимательно посмотрел в ее лицо, перевел взгляд на
скифа:
- Да, такого зверя так просто не свалишь... Ты можешь
пригласить его в дом? Мы сможем напоить его отравленным вином.
Так будет легче, а то он перебьет уйму наших людей.
Хева вздрогнула, непроизвольно закуталась в безрукавку, ее
полы едва не волочились по земле. Скиф посматривал на нее
снисходительно, конь пренебрежительно фыркал. Хева пересилила
себя, широко улыбнулась:
- О, мой повелитель! Ты сделал все, что я просила, и
теперь я - твоя покорная и верная рабыня! Но прошу тебя, зайди
в этот дом, отведай местных сладостей, выпей вина, и мы сразу
же вернемся в твой стан!
Он в нерешительности почесал затылок. Взгляд его обежал
пыльные улицы, поднялся к небу. Солнце уже медленно поднималось
по восточному небосклону.
- Разве что вино из подвала, - решил он. - День будет
теплый, а я люблю прохладу...
Будет тебе прохлада, подумала она мстительно. В могиле.
Служанка, обмирая от ужаса, дрожащими руками поставила на
стол еду и питье, исчезла, все еще не веря себе, что осталась
каким-то чудом жива. От страшного скифа веяло жуткой
свирепостью, как в зимний день из приоткрытой двери, а громовой
смех его раскачивал стены. Хозяин, от старости равнодушный к
опасности, сам не ел, смотрел, как насыщаются этот зверь и
бесстрашная девчушка, которая просидела в подвале целую неделю
и потому только потеряла чувство страха. Ее отца отнесли во
внутренние покои. Хозяин сказал, что ему нужен только отдых и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг