бы узнать, сравнивая его мимику с ответами, правильно расшифровывая
паузы и непроизвольные движения лицевых мускулов. Но здесь армейская
пыточная, грубая, свирепая... но надо признать, эффективная. Ни один
пленный не выдерживает такой допрос больше часа, а специально
подготовленные в лучших тайных институтах агенты, как он знал,
раскалываются к концу первых суток.
Когда измученные палачи оставили, а сами сели перекурить,
явился Кропоткин, оглядел критически. Красивое холеное лицо
дергалось, в серых глазах кипела ярость.
- Освободить, - велел он.
Сержанты с неохотой принялись снимать стальные скобы. Олег даже
не ощутил, в самом ли деле кровь пошла в занемевшие члены. Сознание
то покидало полностью, он чувствовал, как холодеет тело, а сердце
перестает трепыхаться, то по уцелевшим нервам пробегал огонь, они
раскалялись, как горящая проволока.
Олег остался сидеть, но сержант схватил за волосы, выдернул из
кресла и с наслаждением швырнул через всю комнату. Олег ударился о
стену, в мозгу вспыхнули искры. Затем щеку обожгло холодом. Он
понял, что лежит на металлическом полу.
Сверху раздался злой голос Кропоткина:
- Не издохнет! Я чувствую людей. Не издохнет, а завтра начнем
сначала.
"Что сначала? - пронеслось в мозгу Олега. - Ногти уже
расплющены, суставы сломаны, ребра перебиты... Что еще? Нервы горят,
печень отравлена, почки отбиты..."
За ним пришли не на следующий день, а буквально через минуту.
Хотя, возможно, прошли сутки или месяц - он в горячечном бреду не
чувствовал времени. Снова били сапогами, тушили о его щеки сигареты,
подключали ток. Если бы тело не зафиксировали стальными захватами,
он бы сломал в судорогах позвоночник или шею. Когда его, охрипшего
от крика, освободили от зажимов, он сам сполз как медуза на пол, а
сверху прозвучал ненавистный голос:
- Так, уже надломили... Еще чуть, узнаем все.
- Господин Кропоткин, - прозвенел в сознании комариный писк,
голос раздавался словно изнутри головы, Олег с трудом заставлял себя
помнить, кто он и что с ним происходит. - Господин Кропоткин, тогда
лучше продолжить?
- Нет, - раздался голос Кропоткина. - Он уже ничего не ощущает.
А за пару часов чувствительность восстановится.
- Или околеет.
- Или околеет, - согласился Кропоткин. - Что ж... По крайней
мере, ребята отвели душу. Но я уверен, что завтра им еще
позанимаемся. Он нам ответит, кто он и что знает. И может быть,
выведет на след их самого главного - таинственного Олега!
Он был, как полагал, в глубоком беспамятстве, но даже так
ощутил, что по всему помещению пронесся холодный ледяной ветер,
принес ледяную крошку, и та посыпала всех словно по голому телу.
Если бы это происходило пару сотен лет назад, сейчас бы все
крестились, бормотали на разных языках и хватались за обереги,
амулеты, мощи и высушенные лягушачьи лапки. Похоже, имя этого
человека чем-то могло нагнать страх. Но кто был тот человек?.. О ком
это Кропоткин?
Безжалостные руки грубо тормошили, переворачивали. Ему снова
закрыли глаза повязкой, грубо и безжалостно, но он даже с плотно
закрытыми глазами различал их всех по запаху. Его подняли, прижали к
стене, растянули руки в стороны. Он чувствовал холодное
прикосновение металла к правому запястью, затем к левому. Похоже,
его приковали к трубе, что спускается с потолка и уходит в пол.
Вдобавок ему приковали даже ноги. Хотя его уже искалечили, но
десантники не оставляли ему ни единого шанса.
Ни малейшего.
Глава 13
Шаги затихли. Щеку все так же обжигал холод металла. Все тело
стонало, распадалось на части. Удары молотка вколачивали в череп
острые гвозди. Самые острые и длинные - в виски. Но горячий туман в
мозгу медленно рассеивается. Он чувствовал, что спинной мозг
выплескивает в кровь миллионы свежих кровяных телец, те разжижают
отраву, разносят и кислород по телу, а не только разрушающие частицы
яда и наркотиков, даже начинают вымывать из тела чужое,
капсулировать, выдавливать через кожу на поверхность, где неведомые
силы очистят, уберут, сотрут... Сейчас даже с повязкой на глазах он
различал каждую деталь в помещении, чувствовал ее форму, вес,
плотность.
Страшась двинуть и бровью, он послал мысль по измученному,
изломанному, искалеченному телу. Усталое сердце, что почти
останавливалось, всхлипнуло и с усилием начало качать кровь.
Антитела, фагоциты, остатки защитной системы - все спешно
захватывало частички яда. Селезенка вздохнула и тоже начала
выпускать в помощь спинному мозгу миллионы свежих частиц крови,
незараженных, не пораженных ядовитым газом и вакцинами. Мозг
заработал быстрее, а по всему телу поднялась температура, пошло
знакомое жжение, он буквально чувствовал, как спешно идет ремонт,
как восстанавливаются раздробленные суставы, наращиваются порванные
сухожилия... Кровоподтеки и ссадины - потом, сперва окончательно
выдавить через кожу остатки яда, соединить перебитые кости...
Сквозь повязку он быстро просканировал обострившимися чувствами
помещение, увидел как наяву металлический колодец, в который его
бросили, вверху на самом краю справа небольшой бугорок...
металлический выступ...
Он задышал чаще, погнал кровь по всему телу, застонал,
прислушался, застонал громче, отчаяннее. Для наблюдателей... а
теперь не сомневался, что этот выступ - портативная телекамера, он
лишь испуганная жертва, что теряет остатки мужества, но только сам
Яфет, его главный противник, понял бы, что он вслушивается в эхо, по
его отражению от стен уже чувствует объем, прикидывает расстояние...
- Сволочи, - прохрипел он. Прислушался, склонил голову направо,
повторил: - Сволочи!
Понятно даже, как направлен стеклянный глаз. Если его сейчас
мониторят, то десятки специалистов рассматривают холодно,
прикидывают, как сломить так, чтобы не нарушить рассудка... по
крайней мере до того, как расскажет все, что знает. Хотя нет, он
забыл, здесь армейская пыточная... здесь без тонких психологических
штучек...
Он заставил себя ощутить горечь, тоску. Представил себе, как
глотает отвар полыни, затем вспомнил, как умирали на его руках
старые верные друзья, во рту появилось жжение. Он терпел, пока не
ощутил, что губы и десны начинает разъедать как кислотой, вскинул
голову, замер на короткий миг.
Плевок пронесся как пуля. Звук донесся едва слышный, но это
звук удара по стеклу, а не по металлу. Мышцы сразу вздулись, времени
в обрез. Он застонал, боль нарастала, мышцы начало сводить
судорогой. В левой руке боль стала резче, но звук лопнувшего железа
донесся оттуда, что понятно - он левша. Освободившейся рукой он
поспешно сорвал с глаз повязку, ухватился за цепь на левой.
Еще тридцать секунд понадобилось на то, чтобы освободить ноги.
А за это время операторы уже наверняка обратили внимание, что
объектив застлала какая-то пелена, появился грязный туман... На
гражданском объекте прошло бы минут пять, прежде чем кто-то пойдет,
чертыхаясь и едва волоча ноги, проверять, а здесь сюда уже бегут
двое-трое тренированных парней с автоматами в руках!
Он разогнулся, левая рука метнулась за спину. Пальцы вонзились
в то, что всем казалось плотью, рванули. Затрещало, в руке оказалась
длинная полоса пластика, имитирующего кожу. Пальцы ухватили
приклеенную вдоль спинного хребта тонкую стальную струну в десяток
метров. Вообще-то он привык использовать ее как тетиву для лука
страшной убойной силы, жутковатого бесшумного оружия, но сейчас
быстро сорвал с трубы остаток цепи, закрепил на стальной жиле.
Тело еще вздрагивало от избытка адреналина, иначе не порвал бы
цепи, но груз пронесся над телекамерой безукоризненно. Пальцы
вовремя дернули, звенья цепи со зловещим лязгом обмотались вокруг
выступа.
Только бы выдержало, мелькнуло в голове. Что выдержит нить, не
сомневался, проверено, но болты телекамеры на такой вес не
рассчитаны...
Он перевалился через край, и почти в это же время из дальнего
туннеля выметнулись трое крепких ребят. Их подкованные ботинки
гремели, как гусеницы танков на марше, дула автоматов смотрели как
черные дыры в пространстве, пятнистые фигуры приближались со
скоростью выпущенных птурсов.
Трое, мелькнуло в голове. Два лейтенанта и сержант, что
удивительно - в спецвойсках обычно служат только офицеры...
Многовато, когда вот так стучит сердце, а всего раскачивает.
Многовато...
Десантники подбежали к колодцу, один заглянул вниз, а двое со
знаками различия лейтенантов красиво развернулись спина к спине,
глаза подозрительно сканировали сумерки в углах огромного помещения.
- Там его нет! - ахнул первый.
- Ты что? - отозвался один из тех, что спина к спине. -
Сдурел?.. Оттуда никто не выберется!
- Да посмотри сам!
Оба лейтенанта одновременно повернулись к колодцу. Они не
видели, как за их спинами от стены бесшумно отделилась странная
фигура, на которой медленно исчезал рисунок бетонный стены с
пятнистой трубкой кабеля, быстро шагнула к ним...
Сильный толчок бросил обоих через голову первого. Тот попытался
вскочить, получил страшный удар в лицо, вскрикнул и перевалился
через край. Внизу послышались два шлепающих удара, а он обрушился на
лейтенантов сверху. Последней мыслью десантника было яростное, что
чужак не только перехитрил, но и завладел оружием.
Олег подхватил выпавший из руки спецназовца автомат, сорвал с
его же плеча сумку с патронами. Все в одном движении, а когда тело
ударилось о железный пол внизу, он был уже за два десятка шагов от
пыточной.
Стены замелькали, словно он снова несся на скоростной дрезине.
Стук подошв по бетону стал таким частым, словно пошел крупный
ливень.
Лагерь коммандос он ощутил задолго до того, как тот показался
из темноты. Он сам не мог бы сказать, как именно ощутил, запахи ли
дизельного масла, пота, одежды, тепло работающих и животное тепло
множества здоровых тел, но перед глазами ясно встал огромный зал,
где под стенами расположены огромные кожухи турбин чудовищной
мощности, каждая могла бы снабжать Москву электричеством, трубы с
охлаждающим раствором, бронированные чаны, которых во время его
последнего посещения здесь не было, а внизу казармы для солдат...
Не сбавляя бег, различил и почти пересчитал человеческие
фигурки. Упражняются в приемах рукопашного боя! Вверху на железных
конструкциях оборудованы даже гнезда для снайперов. Дурацкая затея,
кто же заберется так высоко... Ага, это понимают - из восьми гнезд
занято только два...
Он задержался на выходе из туннеля, здесь он еще во тьме,
быстро просканировал взглядом все строения. Юлию должны держать вон
в том домике. Хотя их шесть совершенно одинаковых, но если он не
разучился понимать военных, а их мышление весьма и весьма... гм...
предсказуемо, то именно там она и сидит сейчас привязанная к стулу,
на глазах темная повязка. Одетая, это мужчина чувствует себя
беспомощнее, если с него сдирают одежду, а женщину, да еще с такой
фигурой, раздевание не пугает, еще как не пугает...
Фигурки на плацу остановились. Из строения, где должна быть
Юлия, выбежал человек. Десантники сбежались к нему, как куры на
водопой. Олег видел, как офицер показывает руками кому куда, слов не
слышно, но три группы организованно побежали с плаца, две бросились
к машинам, одна сразу же направилась в его сторону.
Юлия слышала выстрелы, крики, яростную брань. Затем был грохот,
звон и лязг железа. В помещение ворвалась волна жаркого воздуха,
бензина, горячих масел. Избитое голое тело отозвалось дрожью.
Раздалось два выстрела, она ощутила, как рядом кто-то упал, а за
спиной ее кресла звякнуло железо.
Сильные руки сорвали с губ наклейку.
Она охнула разбитым ртом. Лицо Олега было сплошным
кровоподтеком. Оба глаза распухли, из узких щелочек сверкали одни
зрачки. Но когда она увидела краешек глазного яблока, сердце ее
сжалось: тот был залит кровью, казался деформированным. Губы
расплющены, в клочьях изуродованного мяса, темная кровь застыла
сухими струпьями. Под глазами все цвета радуги: от темно-багрового
до фиолетового.
- Сволочи, - прошептал он. - Что они с тобой сделали...
- Олег... - прошептала она. - Ты все-таки...
- Обопрись на меня.
Она обнаружила, что ее руки уже свободны, а когда пошевелила
ногами, с них упали разрезанные веревки. Олег протянул ей руку, она
встала, пошатнулась. Он осторожно обнял ее за плечи, но она все
равно охнула и закусила губу. Кожа пламенела в кровавых ссадинах, на
спине висели лохмотья кожи, а кровавые полосы наложились одна на
другую так, что образовали месиво.
- Можешь идти? - спросил он. - Хотя это не важно. Я унесу,
больше не волнуйся.
Она пошарила взглядом. Сорванная с нее одежда грязной грудой
лежало в углу этой комнаты. Она помнила, как на улице мужчины не
могли оторвать от ее изумительной фигуры восторженных взглядов, а их
женщины зеленели от злости, но сейчас избитое и опозоренное тело
невольно горбится, отчего выпячивается живот и провисает грудь...
- Смогу, - ответила она. - Я все смогу, чтобы они все подохли!
- Подохнут, - пообещал он.
Под грудой одежды обнаружились ее туфельки. Она попыталась
надеть, однако ступни распухли, не влезли. Два трупа, из-под которых
выползают струйки крови, в огромных ботинках. Она далеко не
дюймовочка, но все же в один такой ботинок влезут обе ее ноги...
- Выберемся наверх, - сказал он, - все будет. Любые туфли.
- А мы выберемся? - спросила она тихо.
- Мы из всего выберемся, - пообещал он.
- Олег!
Он улыбнулся разбитыми губами:
- Представь себе, они не знают, что я и есть тот самый, к
которому они пытаются подобраться!
Она отпрянула, из ее глаз брызнули слезы.
- Ты должен убить меня!
Он удивился:
- За что?
- Я предала тебя... Они сделали мне один-единственный укол... и
я рассказала им все-все! Я призналась им, какой ты крутой... я
рассказала, как мы познакомились... Я им рассказала со всеми
подробностями, что ты не ниже рангом, чем полковник... что-то
заставляло меня болтать без остановки! Только они почему-то этим не
заинтересовались!
- Ну, - протянул он успокаивающе, - сказанула... Если за
предательство убивать, то пришлось бы уничтожить всех женщин на
свете!.. Нет уж, приходится мириться, приспосабливаться.
Она всхлипнула громче:
- Что ты говоришь? Разве мы... предательницы?
- До единой, - ответил он убежденно. - До мозга костей. Это в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг