Томас и не подумал встретить эту летящую на него каменную гору:
раздавит, как жабу. Качнувшись в сторону, сильно и страшно ударил по шее,
как учили юных рыцарей старые воины. Пальцы онемели, а Михаил, быстро
развернувшись, бросился снова, уже не так стремительно, просто не желая
промахнуться. Похоже, что он и не заметил смертельного рыцарского удара.
Зато пальцы Томаса ныли, будто со всей дури врезал по стволу дуба.
Томас быстро ударил дважды, целясь в надвигающееся лицо. Михаил
двинул головой, и Томас едва не заорал, когда костяшки пальцев треснулись
о медвежий лоб русича.
Огромные руки захватили Томаса. Воздух с орлиным клокотанием вырвался
из груди, затрещали кости. В ребрах закололо. Когда в глазах стало темно и
замигали звездочки, Томас, почти не помня уроков рукопашного боя, изо всех
сил топнул, надеясь попасть каблуком по голым пальцам.
Страшный медвежий рев почти оглушил, но схватка ослабела. Томас тут
боднул головой и услышал хруст. Рев перешел в вопль, а пальцы на его спине
разжались.
Томас отступил на шаг. Перед глазами плыло, он молил Богородицу,
чтобы не дала упасть. В кровавом тумане возникла чудовищно мощная фигура.
Михаил орал, сыпал проклятиями и угрозами, обеими руками зажимал разбитый
нос. Кровь хлестала между пальцами узкими горячими струйками.
-- Ну как... -- прохрипел Томас. Он заставил онемевшие губы
растянуться в злой усмешке. -- На этом закончим... Михуил?
Он осекся, но слово -- не воробей, сам не поймаешь, но Михаил поймал
и, хуже того, видел, что поймали и заулыбались зеваки по ту сторону
плетня.
С ревом пошел на Томаса. В его синих беспощадных глазах Томас прочел
свою смерть. Кровь из перебитой переносицы текла по лицу и заливала
потоком широкую грудь. Однако богатырь оставался в полной силе, в то время
как ноги Томаса еще дрожали, а дыхание вырывалось с всхлипами.
Томас замахнулся правой, ударил левой. Получился не удар, а шлепок по
лицу. За плетнем заорали, подбадривая Михаила. Синие глаза налились
кровью, пощечина хуже, чем удар, это -- оскорбление, теперь уже до конца,
теперь уже на смерть...
Словно из-за далеких гор донесся вопль Яры:
-- Растащите их!.. Они убьют друг друга!..
И чей-то ликующий крик:
-- Эт турниром у них зовется... Обычай такой.
Михаил замахнулся. Томас ожидал подвоха, так и случилось: богатырь
ударил другой. Наставники твердили, что быстрота в бою важнее, чем сила,
Томас это усвоил крепко и потому часто выживал там, где гибли более
сильные, но, похоже, Михаила обучали те же наставники. Увернувшись от
удара в челюсть, Томас получил его в плечо. Боль пронизала все тело, он
ощутил, как повисла рука, а плечо словно отсидел, перестал ощущать.
Повинуясь чутью, он изо всех сил ударил правой, почувствовал на
пальцах мокрое. Михаил отшатнулся, кровь брызнула гуще. Налитые кровью
глаза не отпускали лица рыцаря.
Краем глаза Томас видел белое платье Яры -- девушка прижала обе
ладони ко рту. Парни улюлюкали и дергали кулаками, избивая воздух.
-- Ну что сопли жуешь? -- сказал Томас приглашающе. -- Иди сюда, я
обломаю тебе рога.
Когда сражаться уже невозможно, учили наставники, благородный рыцарь
должен уметь умереть красиво. В этом разница между простолюдином и
рыцарем. Он должен пасть в красивой позе и сказать последнее слово,
которое всегда ждут от умирающего. Этому слову придается огромное
значение, оно бывает вещим, так как в последний миг открывается царство
небесное... не всем, правда. Некоторые, опасаясь, что их подхватят вовсе
не ангелы, а если ангелы, то с рогами, заранее придумывают это слово...
Все равно они умирают по-рыцарски.
-- Ты... умрешь... -- прохрипел Михаил.
-- Все мрут, -- ответил Томас словами калики, -- Только я сперва
посажу цветочки на твоей могиле... Ты какие любишь?
Михаил наступал, глаза следили за каждым движением чужака. Не считая
перебитого носа, он был все так же силен, а Томас чувствовал, что еще один
такой удар в плечо оставит его калекой на всю жизнь.
Михаил быстро и сильно ударил. Томас поднырнул... хотел поднырнуть,
но, избегнув удара в лицо, снова получил в плечо, уже другое. В глазах
заплясали искры. Он подумал, что сейчас умрет, но все не мог вспомнить
красивую фразу, которую однажды придумал на стенах Иерусалима... ну,
хорошо, подслушал, уж больно было здорово сказано: гордо, с рыцарским
достоинством и с чисто англским юмором.
Отступая, ощутил, что левое плечо отошло, пальцы снова сжимаются в
кулак, хотя боль стегала при каждом движении. Двигаясь из стороны в
сторону, он остановил богатыря, тот подозрительно наблюдал за чужаком,
высматривая подвох, а когда так и не обнаружил, двинулся снова. Томас, уже
приловчившись, нанес три коротких и сильных удара в лицо. Впечатление было
такое, что лупит в гранитную скалу. Костяшки пальцев саднило, там была
кровь, но и Михаил остановился, выбрасывал вперед руки, парировал удары.
Томас чуть воспрянул духом: в кулачном бою англам нет равных, да и
второе плечо постепенно отходит от оцепенения, как вдруг Михаил с криком
бросился вперед, обхватил Томаса обеими руками.
Не ожидавший такого Томас только вспикнул, как мышь. Михаил дал
подножку, и оба рухнули на землю. Томас оказался внизу, от удара хрустнули
кости, а воздуха не осталось вовсе.
-- Все, -- сказал Михаил свирепо, -- ты кончился, чужак!
Из последних сил Томас прошептал:
-- Ты что? Моя северная кровь только начала разогреваться...
Он надеялся, что Михаил приподнимется, чтобы бить его сверху могучими
руками, огромными, как наковальни, -- можно попытаться хоть что-то до
того, как первый удар обрушится на его голову, тогда конец всему. Однако
богатырь решил не искушать судьбу, свирепо давил его в медвежьих объятиях.
Кровь текла по его лицу и капала в глаза Томасу.
Томас, чувствуя, как потемнело в глазах, в последней попытке, за
которой уже смерть, ударил лбом, хрустнуло, страшный крик едва не разодрал
ему перепонки. Хватка ослабела, Томас вывернулся, расцепил руки, кое-как
поднялся на ноги.
Михаил шатался в двух шагах, кровь хлестала ручьями из разбитого
лица. Обеими руками он зажимал рану.
-- Жених, -- сказал Томас с отвращением. -- Кто пойдет за такого, кто
дважды наступает на одни и те же грабли?
Михаил качнулся, но пошел на него, растопырив огромные руки. Томас
отступил, дважды ударил, это подействовало, тогда он начал из последних
сил осыпать ударами. Пальцы онемели, но лицо богатыря уже было в
кровоподтеках, глаза заплыли. Огромный кулак задел Томаса по голове, в
черепе словно раскололась глыба из каменоломни. Он упал, перекатился через
голову, чувствуя, как острая боль рвет все тело. Откатился еще, ожидая
страшные добивающие удары ногами. Однако русич лежачего не бил -- не
подлый Восток! -- и Томас сумел встать, увернулся от просвистевшего над
ним кулака, поднырнул, входя в кольцо огромных рук и мощно ударил в
подбородок.
Михаил всхрапнул и остановился. Руки разомкнулись и неуверенно пошли
вниз. Томас, задержав дыхание, бил и бил короткими сильными ударами: в
лицо, под ложечку, нанес два сильных удара в ухо.
Богатырь качнул и снова двинулся на него. Каменный он в самом деле,
что ли, подумал Томас в отчаянии. Он отступил на шаг, спина уперлась в
стену. Конец, понял он обреченно. Сил не осталось ни капли. Все. Он
раздавлен.
Михаил сделал шаг на подгибающихся ногах и рухнул вниз лицом. Томас,
не веря глазам, заставил себя поднять руки и скрестить пальцы в победном
жесте. Если умирать надо красиво, то и побеждать красиво.
Сквозь шум крови в ушах слышал крики, возгласы. Кто-то хлопнул по
плечу -- Томас едва не заорал от боли. Повернулся, чтобы разглядеть
дурака, но от этого движения в шее будто лопнула жила, в глаза хлестнуло
горячим.
Яра вырвалась из чьих-то рук, выбежала на поле битвы. Ее лиловые
глаза лишь на миг остановились на залитом кровью лице Томаса -- она раньше
него поняла, что это кровь из разбитого носа Михаила, --тут же бросилась к
Михаилу.
Он лежал, как сброшенная с небес скала. Яра с трудом повернула его
лицом вверх. Руки его бесцельно шарили по земле, загребали пыль, а губы
что-то шептали.
Она резко повернулась к Томасу. Лиловые глаза метнули молнию.
-- Сэр Томас! Как ты... как ты мог так гадко поступить?
Томас отклеился от стены. Его поддерживали, все еще похлопывали по
спине, плечам. Со всех сторон он видел улыбающиеся лица. Похоже, где-то
сумел переломить симпатии на свою сторону.
Томас кивнул на склонившуюся над распростертым бойцом Яру.
-- Почему она...
-- Русская женщина, -- ответил ему кто-то таким тоном, словно этим
было все сказано.
-- И что?
-- Всегда на стороне поверженного.
Глава 17
Михаила увели, поддерживая под руки. Отрок подал Томасу оседланного
коня. Томас огляделся, чувствуя, что оставляет здесь часть себя. Может
быть, лучшую часть.
-- Подержи коня чуток. Я наброшу на себя доспехи.
Мальчишка смотрел на рыцаря исподлобья. Глаза были серьезными:
-- А сможешь сам? Такие надо застегивать сзади.
-- Ну, если ты знаешь, как это делается...
-- Подумаешь! Рыцари есть и у нас.
Он бросил поводья на крюк коновязи. В комнате, где Томас оставил
оружие, мальчишка восторженными глазами смотрел на длинный меч.
-- Ух ты! Такой громадный! Это твой?
Томас схватил меч, повертел одной рукой, с неожиданной яростью
рубанул по толстому столбу. Лезвие вошло наискось и рассекло столб, как
тонкий прутик. Верхняя половинка соскользнула с нижней, упала с таким
грохотом, что затряслись стены, а стол и ложе подпрыгнули.
-- Ого! -- вскрикнул мальчишка. -- Такого еще никто не делал!
-- Никто?
-- Никто! -- поклялся мальчишка, добавил после минутного колебания:
-- Даже наш князь!
Боль в разбитом лице Томаса ослабла, но осталась в груди, словно
могучие кулаки Михаила раздробили ему грудь и ранили сердце. Он напялил
доспехи, поворачивался, пока мальчишка, упираясь ногой, затягивал ремни,
стягивал стальные пластины.
-- Пора.
Когда вышел на крыльцо, возле коновязи рядом с его жеребцом стояло
еще трое коней. На одном сидела Яра.
Они уже выехали за ворота, а Яра все еще убеждала:
-- Не будь меня с тобой, разве мой дядя бросился бы нам на помощь? И
привез бы тебе вдогонку потерянную чашу? Калика вообще хотел, если вдруг
погибнет, чтобы я пошла с тобой до Британии! Одному не дойти. Одному
вообще не выжить, когда столько врагов...
Томас молчал, чувствовал, будто его привязали за ноги к диким коням и
погнали их в разные стороны. Ее доводы нелепы, хотя какая-то правда, надо
признаться, есть, да и пользы от ее лука тоже, но он ни за какие сокровища
не взял бы женщину в столь трудное путешествие... хотя тут осталось разве
что переплыть морской пролив да вручить чашу первым же встреченным
священникам... если бы это была женщина. Но и ее, красивую и отважную,
самоотверженную и -- надо же такое несчастье! -- умную, не взял бы,
благородством друзей нехорошо пользоваться, если бы не железная рука,
сжимавшая его сердце с момента приезда в оставленный за спиной град.
Он уже думал, что колдовство убьет его, едва выедет за ворота, уже и
так было горько и гадко, что жить не хотелось, но едва увидел ее в седле,
солнце засияло и сожгло тучи, птицы запели, а сердце, освободившись от
тяжести, начало скакать, как ополоумевший заяц.
Он и сейчас с величайшим трудом давил ликование, сдерживался, чтобы
не вскочить с ногами на седло и заорать что-нибудь восторженно-глупое. Они
снова едут за солнцем, ну пусть не совсем, они же едут на северо-запад, но
все равно к солнцу, счастью. А что ему еще нужно помимо этой бесконечной
дороги, синего неба и степи, которую он видит на кончиках ушей своего
коня?
Дорога вывела к небольшой речушке, маленькой и невзрачной, но с
берегами, способными выдержать удары океанских волн. Возможно, реки
мельчают и покрываются тиной, как и люди, подумал Томас.
Кони неспешно двигались по высокому берегу, воздух был по-осеннему
холоден, чист и свеж. Томас сдерживал радостную дрожь во всем теле:
чувствовалась близость большой воды. Река впадает в море, за которым
зеленеют холмы Британии!
Яра сказала негромко, с печалью в голосе:
-- Везде кровь и разор...
Навстречу по дороге двигался, по-стариковски опираясь на палку,
белоголовый мальчонка в драных заплатанных портках, ветхих настолько, что
сквозь них видно было серую от холода грязную кожу, босой, с нищенской
сумой через плечо. Он был худ настолько, что кости торчали даже сквозь
ветхую одежонку. Босые ступни были красными от холода, в цыпках.
Томас наклонился, всматриваясь внимательно. В мальчишке было что-то
тревожное. Бредет неспешно, глазеет по сторонам. Такому не очень-то
доверят отлучиться от своего двора, разве что гусей пасти, а здесь
ближайшая весь далековато...
-- Ты кто такой отважный, -- спросил он ласковым голосом, чтобы не
напугать своим устрашающим видом, -- что не боишься уходить так далеко?
Здесь дикие звери, здесь страшные рыбы, а птицы так вовсе с клювами и
крыльями!
Мальчишка поднял на рыцаря серьезные глаза.
-- А я боюсь.
-- Боишься? -- Томас оглянулся на Яру. -- Тогда ты очень смелый.
Только герои, преодолевая страх, умеют совершать подвиги.
Яра смотрела на мальчишку с любовью и жалостью. Томас успел подумать,
что она, должно быть, очень любит детей. А так как с виду вон какая
здоровая и краснощекая, то нарожает их, как крольчиха, не меньше дюжины,
будет вылизывать, как корова и защищать, как волчица.
-- Нет, -- ответил мальчишка чистым голосом, -- я очень несмелый. Но
мне было велено.
Томас насторожился, быстро посмотрел по сторонам. Везде тихо, от
ближайших кустов далеко, засада не страшна. Но словно бы в самом воздухе
разлито что-то особенное...
-- Кем?
-- Не знаю.
-- Гм... А как было велено?
-- Просто был голос в ночи.
-- Тебе привиделось? -- спросил Томас с облегчением. -- У детей часто
бывают ночные страхи.
Мальчишка покачал головой. Вид у него был несчастливый.
-- Нет. Был голос, затем было сияние в ночи. А голос не был страшным.
Он говорил, как мой дедушка, ласково. Но строго. Велел придти сюда и ждать
огромного рыцаря в блестящих доспехах. Я здесь уже с утра, замерз совсем.
Яра смотрела то на мальчишку, то на Томаса. Рыцарь спросил с
подозрением в голосе:
-- Постой, как тебя зовут?
-- Иосиф, сын Богдана.
Что-то словно пронесло невидимой ладонью над головой Томаса, он даже
ощутил тепло. Спросил внезапно охрипшим голосом:
-- Ты откуда родом?
-- Из Аримафейска. Аримафейск тут недалече, прямо за Урюпинском...
Томас даже покачнулся, словно громом пораженный в самое сердце. Иосиф
Аримафейский? Вот что имел в виду тот... Голос... когда сказал, что когда
встретит настоящего Иосифа, то, несмотря на всю свою отвагу и доблесть, не
откажется отдать ему чашу!
Яра смотрела с тихой жалостью, затем перевела умоляющий взгляд на
рыцаря. Томас ощутил укол в сердце. Вот что и как было начертано в высших
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг