Вокруг костра застыли, смотрели вытаращенными глазами. Снова он
ощутил что-то неверное.
-- Умерли? -- спросил старший из сидевших.
-- Умерли, -- повторил Олег.-- Иначе как вы попали сюда?
Вокруг костра переглядывались, наконец моложавый человек с мертвенно
бледным лицом сказал опять очень осторожно:
-- Сюда прошли наши отцы-прадеды. Но они прошли живыми... как и мы.
Олег потрогал обереги, быстро оглядел напряженные лица. Эти люди тоже
чувствовали нервозность, что чуть успокаивало. Мысли метались в голове
лихорадочные, Олег быстро перебирал разные варианты, отбрасывал, наконец
сказал:
-- Похоже, мы одним понятием называем разные вещи...
Он с досадой напомнил себе, что когда Агафирс уводил свое племя с
берегов Днепра, потерпев поражение от Скифа в попытке натянуть лук деда,
то в природе еще был круговорот душ. Нужды в подземном мире не было, еще
не существовало. Он понадобился, когда человек даже после смерти обязан
был оставаться человеком: его начали хоронить распрямленным, а если
сжигали, то горшок для пепла лепили в виде человеческой фигурки, или же на
сосуде рисовали людское лицо. Так что Агафирс не мог попасть в подземный
мир: его еще не было!
-- Все знают, что этот мир подземный? -- спросил он.
На него смотрели внимательно, Олег отметил с дрожью в душе, что глаза
у всех острые, пронизывающие насквозь. Словно невидимые пальцы неслышно
коснулись его мозга, но Олег постоянно держал свои мысли и чувства за
плотным забором.
-- Ты умен, -- ответил старший. Голос его был ровный, без признаков
чувств.-- Хватаешь на лету... Нет, племя не знает. Много поколений
сменилось с того дня, когда Агафирс, спасаясь от преследующих врагов, увел
остатки своего племени в глубокую расщелину... Лишь мы, посвященные
волхвы, знаем правду. Мы бродим со стадами по огромным пещерам!
Олег не дрогнул, чувствовал на себе цепкие взгляды. Мозг работал
быстро, мысли сменяли одна другую как языки пламени.
Он спросил:
-- Выход знаете?
-- Теперь знаем, -- ответил старший.-- Но когда-то за Агафирсом и его
людьми завалило выход. Землетрясение едва не уничтожило все племя...
Многие погибли, а другим пришлось туго. Они обследовали пещеру, используя
факелы, нашли ход вглубь, там открылась целая вереница гигантских пещер.
Встречались настолько огромные, что в них поместилось бы по десять таких
племен!.. Пришлось переправляться через подземные реки, обходить озера,
где в бездонных глубинах жили огромные безглазые твари -- белые, огромные,
как смоки...
Олег закрыл глаза, слушая монотонный бесцветный голос, представил
себе тот ужас, когда на третий день кончились последние факелы, потом жгли
одежду, обломки телег. Но закончилось дерево, остались в жуткой темноте...
В полном мраке на женщин напал крупный зверь, убил двоих, пятерых ранил.
Мужчины в темноте сумели убить хищника, хотя в страшном ночном бою ранили
несколько человек мечами и копьями. Из жира, добытого из зверя, смастерили
светильники. Потом убивали других пещерных зверей, мясо ели, из жил делали
тетиву, из жира -- светильники...
Умерли многие, не выдержав жизни без солнца, но уцелевшие дали начало
новому племени. Агафирс с сынами всегда был впереди отряда, исследовал
каждую щель, каждый спуск. На четырехсотом году жизни в пещере, когда
сменилось много поколений, одна из стен с грохотом лопнула, за ней
показалась пещера, в сравнении с которой все другие, в которых прошла
жизнь многих поколений, оказались крохотными полянками в лесу. В этой
пещере, что соединялась еще с рядом других, больших и малых, росла
странная трава, водились дивные звери, а в озерах и реках плескалась
невиданная безглазая рыба. Из старого поколения агафирсов уцелел только
сам Агафирс и два его сына, один из них стал волхвом, остальные жили
долго, в несколько раз дольше обычных людей, но в них уже меньше было
солнечной крови богов, они состарились и умерли. Правда, таких было мало,
остальные погибли в жестоких схватках с чудовищами пещер. Агафирс мечтал
выйти наверх, он даже готовил оружие, чтобы отомстить обидчикам, но
недавно судьба подстерегла и его: погиб, защищая в походе свой отряд от
внезапно напавшего чудовища. С тех пор в живых не осталось тех, кто видел
настоящее солнце. Сыны Агафирса родились уже под землей, двое из еще
живущих -- дряхлые старики...
-- Но как мы попали сюда? -- поинтересовался Олег напряженно.-- Если
вы не видели солнца...
-- Солнца, но не поверхности, -- ответил старший.-- Раз в шестьсот
лет, как завещано Агафирсом, два-три человека из самых посвященных волхвов
совершают долгий изнурительный подъем вверх. Они карабкаются по два-три
месяца, однажды поднимались полгода. Мы стараемся дождаться дождливой
ночи, когда ночное небо затянуто тучами... В этот раз наверх поднимались
мы с Тарасом и Назаром. Меня зовут Остап. Мы нашли вас сразу у расщелины.
Мы не знали, что на поверхности еще могут объедаться одолень-травой! У нас
даже дети не съедят лишнего стебелька, так что с нами не было противоядия,
что, конечно, для волхва непростительно. Мы должны быть готовы ко всем
случаям, верно?
Олег чувствовал на себе испытующие взгляды:
-- На поверхности одолень-трава вывелась. О ней только в кощунах
упоминается, а какая она -- никто не ведает. Я нашел ее чудом...
-- Но ты знал, что это одолень-трава?
-- Я знал, но люди больше не знают. Я волхв, потому знаю больше
других.
В молчании ели мясо. Остап рассказывал, что в пещерах водятся
огромные смоки, но есть звери намного крупнее и страшнее смоков. Они
охотятся на смоков, как волки охотятся на зайцев, убивают и едят их. Еще
одни охотятся на огромных медлительных зверей, похожих на черепах, но
размером с холмы, покрытые костяными плитами толщиной с бревно. Когда они
дерутся, воздух дрожит от рева, а со стен и невидимого неба падают тяжелые
камни, убивая и калеча людей и скот. Когда-то агафирсы очень страдали от
этих чудовищ, гибли без счета, но воины сумели под руководством волхвов и
самого Агафирса соорудить ловучие ямы, с той поры себя обезопасили, а
затем начали мало-помалу теснить чудовищ, отвоевывать новые пещеры.
Послышались шаги, из плотного воздуха внезапно появился Томас. Увидев
Олега, просиял, а всем сидевшим вокруг костра отвесил вежливый поклон.
Остап жестом указал на место рядом с Олегом, подал прутик с нанизанными
ломтиками жареного мяса.
-- Он не знает наш язык, -- объяснил Олег.-- Он из другого племени.
На него смотрели недоверчиво. Кто-то пробовал заговорить с рыцарем,
тот виновато улыбался, разводил руками.
-- Он не понимает, -- сказал Олег снова.-- Наверху многое изменилось.
Вы спустились под землю, когда мир был юн, а все племена и народы говорили
на одном языке. Почти на одном, по крайней мере понимали друг друга. Одни
окали, другие акали, третьи говорили в нос, но понимали. Но наверху все
меняется стремительно. Тех народов, от которых вы ушли, не осталось и в
помине! Никто не помнит их имен. Зря доблестный Агафирс ковал мечи. Ему
было бы некому мстить, некого жечь на медленном огне, не с кого сдирать
шкуру.
Он начал пересказывать разговор Томасу, тот остановил жестом:
разговаривай, перескажешь на досуге.
-- Мы увидим ваше племя? -- спросил Олег.
Остап отвел глаза:
-- Если готовы остаться, то хоть сейчас... Но если жаждете вернуться
в Верхний Мир, то сперва ваши судьбы решит Совет Старших Волхвов. Если
решат отпустить, тогда ничего не увидите... каждое племя хранит свои
тайны, не обижайтесь.
-- Вся жизнь -- война, -- сказал Олег невесело.-- Когда увидим
Старших?
-- Здесь жизнь течет неторопливо, -- ответил Остап.-- Но вам повезло,
Совет соберется через три дня.
Жизнь текла, как понял Томас, без всякого разделения на день и ночь,
в вечных сумерках. На стенах живет светящийся мох, кое-где растет
светящаяся плесень, но даже для привыкших глаз света мало, потому взор
достигает лишь на десяток-другой шагов, потому кажется, что человек
бесследно исчезает или появляется из воздуха. Но есть и хорошая сторона:
стен не видно, мир кажется бескрайним.
Как он понял, земля рассыхается как глиняный шар на солнцепеке,
старые трещины углубляются, появляются новые. Пещеры огромные, к ним
добавляются новые, а старые пещеры, в которые однажды вернулись на кочевье
через три тысячи лет, оказались неузнаваемыми: втрое шире, в стенах
возникли длинные щели, что ведут в незнакомые пустоты, где плещется
невидимая вода и страшно ревут незнакомые звери.
На второй день он шепнул Олегу, косясь по сторонам:
-- Сэр калика, здесь нечисто... Эти люди -- колдуны!
-- Что стряслось?
-- Я сумел приблизиться к стене, там увидел такое, что волосы встали
дыбом! Прямо из камня вышел старик, прошел малость вдоль ручья, а потом
вслед за ручьем снова вошел в каменную стену!
-- Не почудилось? -- спросил Олег тревожно.
-- Я ж не дурак, сэр калика! Я сразу перекрестился, а потом еще и
"Отче наш" прочел... сколько помнил. Но старик не исчез. Более того, я
пощупал песок, где остались его следы, и даю голову наотрез, что старику
не больше сорока восьми лет, он чуть хромает, на левой ноге болят
суставы...
-- Верю! -- перебил Олег поспешно.-- Я забыл, сколь искусный ты воин,
сэр рыцарь. Это меняет дело... Если такое оружие Агафирс имел в виду, то
они могут быть страшными противниками. А ежели это не все?
На следующий день за ними зашел Остап, осмотрел критически, велел
следовать за собой. Они прошли вдоль стены, а остальные из младших
волхвов, как понял Олег, в это время рассредоточились впереди по дороге,
чтобы не дать простому народу увидеть пришельцев: пусть живут в счастливом
незнании другого мира.
В крохотной пещере, куда их пропустил Остап, после чего встал,
загораживая узкий проход, находилось трое в белых одеждах. Волосы
одинаково серебрились сединой, одинаково падали на плечи, и Томас не сразу
сообразил, что из троих старших волхвов лишь двое мужчин, третьей
оказалась древняя старуха. Лицо ее было в мельчайших морщинках как печеное
яблоко, такое же бесцветное, как у всех агафирсов, лишь глаза смотрели
зорко, недоброжелательно.
Двое стариков переглянулись, один жестом велел сесть, сказал дряхлым
голосом:
-- Меня зовут Борян, это мой брат Борис, а это сестра Боруня. Мы дети
Борея, внуки Бора. Мы старшие волхвы племени...
-- А где сын Агафирса? -- перебил Олег.-- Я бы хотел повидаться с
ним. Ведь это Тавр, верно?
Старики снова переглянулись, а Боруня спросила резко:
-- Откуда ты знаешь его имя?
Олег помедлил, посмотрел на поблескивающие камни в стенах пещеры:
-- Из всех сыновей Агафирса... лишь Тавр был не воином, а мыслителем.
Остальные его презирали, им бы только нестись по степи на горячем коне,
догонять оленя, а еще лучше -- сшибиться грудь в грудь с противником в
смертной схватке...
Старуха смотрела неверяще, Борис кашлянул, спросил недоверчиво:
-- Зачем тебе Тавр? Он стар, его не беспокоят. Он вместе с племенем,
а здесь лишь передовой отряд.
Они смотрели ожидающе, Томас тоже не сводил глаз с калики. Олег
улыбнулся, развел руками:
-- Мне хотелось бы с ним повидаться. Уверен он бы обрадовался!
После долгой паузы Борис произнес неуверенно:
-- Ты говоришь так, как говорил Агафирс, как говорили его сыны, как
говорит все еще Тавр. Теперь это священный язык волхвов, простой народ,
как и князья, уже говорят иначе. Откуда ты его знаешь?
Олег широко улыбнулся, глазами показал на Томаса, ответил почти
весело:
-- Пора бы уже догадаться.
На него смотрели три пары вытаращенных глаз и три распахнутых рта.
Олег махнул рукой, помрачнел, сказал невесело:
-- Вы правы, что не выходите наверх. Там льются реки крови, люди
режут друг друга с такой лютостью, что самые хищные волки и гиены выглядят
рядом с ними невинными овечками! Убивают целые племена, как на
скотобойнях. Убивают женщин и детей. Народ бьется с народом, племя с
племенем, род с родом, семья с семьей, брат с братом. Даже один человек
бьется насмерть сам с собой, не зная уже где правда, а где кривда!
Они молчали все трое, смотрели внимательно. Незнакомцы чересчур
загадочны, а волхвы умеют смотреть и слушать, оставляя поспешные решения
незрелой молодежи.
-- Возможно, -- сказал Олег совсем невесело, -- боги вас держат здесь
как семена. Вдруг люди перебьют друг друга? К тому идет. Тогда заселите
просторы земли мирным добрым народом. Ведь вы давно уже не те звери,
которые бежали в эти пещеры от других зверей, еще более лютых...
Старуха недовольно завозилась, прервала сварливо:
-- Мы никогда не были зверьми!
Олег покачал головой, глаза были сочувствующими:
-- Были. Чего стыдиться? Гордиться надо, из зверей стали людьми! Увы
чаще бывает наоборот... А вы драчливость, свойственную детям, оставили
детям.
Он покосился на Томаса, и трое волхвов последовали за его взглядом.
Томас сидел на обломке скалы надменно-гордо, сурово смотрел поверх голов
старцев. Он был мужественно красив, на голову выше волхвов, в плечах вдвое
шире, грудь широка и выпукла, а живот как у жука -- плоский, в валиках
мускулов.
Борис вздохнул, с укором посмотрел на Олега:
-- Но ты не драчливый зверь?
-- Я волхв, -- напомнил Олег.-- Однако мир не состоит из волхвов.
Они помолчали, погрузившись в раздумья. Олег с печалью рассматривал
чистые кроткие лица. Со времен Великого Исхода, о котором народ не знает,
никто не воевал друг с другом. Были стычки, были убийства, но из-за
ревности, зависти, однако агафирсы не знают кровавых сражений друг с
другом. Хватает изнурительной войны с подземными чудовищами, чтобы думать
еще и о том, как убивать друг друга. Таким нельзя наверх, их там и куры
загребут!
Внезапно Борис вздрогнул, словно его грубо разбудили, спросил
торопливо:
-- Ты хочешь вернуться наверх?
-- Должен, -- ответил Олег невесело.-- Кто-то пашет, а кому-то надо
воевать. Мир все еще жесток.
Борис покосился на Боруню, она сразу вскинулась, сверкнула очами:
-- Отпускать вас нельзя! Наверху не должны знать о нашем народе. Что,
если верхние жестокие народы ринутся сюда? Здесь погибнет все. Ты угадал,
мы давно разучились воевать. Правда, у нас есть кое-что... Но не станешь
же прятаться всю жизнь. А сами мы не умеем убивать людей.
Томас презрительно фыркнул, гордо расправил плечи. Он убивал поганых
сарацин десятками, и прочих, кто оказывался на пути победоносных войск
почитателей Христа.
Олег напрягся, Томас непроизвольно пощупал свой отсутствующий мешок.
-- Наверху народ жесток, ответил Олег осторожно, он тщательно
подбирал слова.-- Но сюда никто не сунется... наверху боятся темноты даже
взрослые. Пугаются темных сараев, боятся ночного леса... Но сюда не
сунутся уже потому, что наверху много богатых стран! Вы богаты лишь
мудростью, но ее не унесешь в мешках. У вас просто нет вещей, которые
ценят захватчики!
Томас с жалостью смотрел на дряхлых волхвов. Наверху все страны
открыты для грабежа. Какой сумасшедший сунется в эти жуткие пещеры, чтобы
отобрать у нищих медяки?
Они все пятеро сидели молча, даже Томас почти не шевелился. Воздух в
пещере стоял плотный, тяжелый. Томас чувствовал себя в нем расслабленно и
сонно, как в теплой воде.
Олег зорко следил за лицами волхвов, внезапно взял из рук Томаса
мешок, протянул Борису:
-- Мудрый, ты здесь самый старший. Помоги разгрызть мне этот орешек.
Борис не притрагиваясь к мешку, сказал недоумевающе:
-- Орешек? Там медная чаша, которую выковали семь лет тому... С кулак
размером, по ободку идет надпись на арамейском, ножка чуть смята...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг