-- Почему? -- спросил Барук невинно.
Олег ответил, ибо за простым вопросом что-то крылось, а если мысль
облечь в слова, то решение или откровение может всплыть как бы само собой,
хотя на самом деле это сокровенная душа помогает как может, и Олег ответил
ровным размеренным голосом:
-- Ваш бог -- Прогресс, Цивилизация. А для цивилизации эти вещи не
нужны. Более того, вредны и даже опасны. Они имеют значение лишь для
культуры...
Он умолк на полуслове. Глаза Барука сузились, он процедил сквозь
зубы:
-- Ты ответил себе сам.
-- Значит... только бы не дать чашу мне?
-- Вообще культуртрегерам. Этот меднолобый дурак такой же
культуртрегер, как и ты, хотя считает себя цивилизатором. Он только чище
тебя во сто крат. Его душа невинна, как у младенца.
Олег смотрел пристально, голос стал задумчивым:
-- Все-таки ты не сказал, чем же чаша действительно ценная... Для
нас! Впрочем, это не в твоей власти, если решил не ты, а Совет. Слушай,
Барук, ты сделал несколько попыток нас убить. Не отрицаешь? Я имею полное
моральное право ответить тебе тем же. Понимаешь? Так вот, если
поклянешься, что оставишь нас в покое, мы сейчас же уйдем, а ты сможешь
как и раньше наблюдать за звездами. Ведь ты крупнейший знаток неба!
Грохот в голове Томаса утих, взамен пришла боль, словно в череп
засунули раскаленную болванку. Мозг кипел, распирал костяной панцирь.
Томас с трудом поднялся, прислонившись к стене. Ноги все еще дрожали, в
боку кололо при каждом вздохе, а не дышать и оставаться живым Томас не
умел.
-- А если не оставлю? -- спросил Барук. Голос его по-прежнему
оставался насмешливым, не дрогнул. Томас ощутил холодок страха.
-- Я тебя убью.
В странной комнате, заваленной толстыми манускриптами с
кабалистическими знаками на обложках, словно дохнуло северным ветром.
Барук не шелохнулся, глядел презрительно, даже с брезгливой жалостью:
-- Не убьешь... При самозащите -- да, но вот так мирно сидящего?
Калеку, который прикован к креслу? Не преступника, а лучшего в мире
знатока звезд, исследователя тайн мироздания?
Олег спросил сдавленным голосом:
-- Но ведь ты можешь убить сидящего в кресле?
-- Я служу цивилизации! Прогрессу. А ты всего лишь культуре. У нас
разные законы.
Олег в бешенстве схватился за рукоять меча, медленно потащил из
ножен, слыша едва различимый зловещий скрип металла, похожий на посвист.
Барук вжался в спинку кресла, побледнел. В глазах метнулся страх, но
внезапно он расслабился, растянул губы в улыбке:
-- Перестань... Играешь в ярость. Не учел, что мы болтали долго, и я
успел тебя просчитать и вычислить. Ни ты, ни твой меднолобый друг не в
состоянии меня убить. Всего лишь потому, что я -- беззащитен. Тебе не
позволяет культура, а ему -- рыцарские пр-р-р-ринципы!
-- Ты над нами смеешься?
-- Хохочу! Вы обезоружили себя сами. То, чем гордитесь, ведет к
поражению. Хорошими мы были бы, допусти такое!.. Я просчитал вас обоих на
сутки вперед. Знаю, что у меднолобого сейчас трет левая пятка, он отупел,
через три минуты поскользнется, собьет локтем чашу со стола... А ты через
две минуты почешешь лоб, посмотришь на потолок... Можешь ли ты
предсказывать с такой точностью?
-- Хотел бы, но не могу, -- признался Олег.
-- Ты весь в смутных видениях, пророчествах, а у нас -- точное
знание! Но погоди, разве не этого ты добивался? От нас, новых членов
Совета, тщательно скрывается прошлое, но есть слухи, что якобы именно ты в
глубокой древности восстал против засилья магов и магии, отстаивал
ведарство, ведунство... словом, исследования, то, что теперь все чаще
называется просто наукой... Так ли было?
Томас все слышал, но почти ничего не понимал -- в голове гудело.
Чтобы не быть послушным дураком в руках проклятого чернокнижника, он
отступил вдоль стены на пару шагов от стола, где стояла высокая
хрустальная чаша. Олег оглянулся на железный стук его шагов, в
задумчивости почесал нос. Сверху послышался легкий стук, Олег быстро
взглянул наверх:
-- Там кто-то есть?
-- Они не войдут, -- отмахнулся Барук.-- Ученики.
Томас поспешно отступил еще на шаг, ошеломленный тем, что калика в
самом деле почесал нос и посмотрел в потолок, как предрек злой колдун. В
левую пятку кольнуло, он пошатнулся на одеревеневших ногах, оступился,
грохнулся, споткнувшись о собственный меч, что лежал на полу с момента,
как он обессиленно влез в комнату. В ярости поднялся, слыша злой смех,
угрожающе сжал рукоять меча и надменно оглянулся.
К ногам подкатилось крупное красное яблоко. Томас повернул голову к
столику. Тот лежал на боку, два манускрипта распластались на мозаичном
полу, яблоки раскатились во всех направлениях, а между ними ярко блестели
мелкие осколки чаши.
-- Все точно? -- спросил Барук с торжествующим хохотом.-- Чем больше
вас вижу, тем больше данных, чтобы предсказать любое ваше слово, движение,
поступок. Уже на неделю, на месяц, на полгода...
Олег быстро кивнул Томасу:
-- Сэр Томас, нам пора уходить. Этот человек безнадежен. А ты, Барук,
крупно ошибаешься! В человеке кроме мощного интеллекта есть еще и душа. А
у нее, непредсказуемой, есть очень глубокие пещеры, в которые заглянуть
непросто.
Он повернулся к выходу, Барук закричал с яростью:
-- Ничтожество! Раскрой глаза, теперь уже никто на свете не спасет
тебя от страшной гибели!.. Это видишь даже ты!
Олег с темным как у грозовой тучи лицом шагнул к раскрытым дверям,
бросил глухим голосом, не поворачиваясь:
-- Авось ты еще узнаешь... какие запасы сил есть у души.
Он шагнул мимо Томаса, а Томас шагнул к человеку в кресле, вскинул
огромный меч. Руки были еще тяжелые, а меч весил как рыцарский конь в
боевых латах для атаки. Барук в изумлении вытаращил глаза, дернулся,
вжимаясь в мягкую спинку кресла, в ужасе вскинул дрожащие руки, словно мог
ими остановить тяжелую полосу высокосортной стали, отточенной, как
острейшая бритва.
Меч со свистом прорезал воздух, послышался глухой удар, затем стук
упавшего дерева, бульканье, мягкий шлепок.
Олег с отвращением оглянулся на кровавое месиво: рыцарь перерубил
Барука вместе с креслом, с изумлением всмотрелся в безмятежное усталое
лицо Томаса. Тот поднял с пола вязаный колпак, тщательно вытер им
окровавленное лезвие, спросил деловито:
-- Пойдем?.. Или все-таки захватим что-нибудь?
Олег в удивлении покачал головой:
-- Нет, мой невинный младенец. Здесь нам ничто не пригодится. Пойдем
отсюда.
Они пошли вниз по проклятой винтовой лестнице, но спускаться -- не
подниматься, и оживший Томас заговорил с подъемом, краска вернулась на его
только что бледные, как у мертвеца, щеки:
-- Наконец-то я правильно разгадал твое загадочное "авось"!
О чем вы говорили, ни черта не понял, но вижу: чернокнижник оплел
тебя чарами! Страшно стало, но вспомнил, что в рукояти вделан гвоздь от
креста, на котором Спасителя распяли... Призвал Пречистую Деву на помощь,
чтобы выстоять перед демоном, слугой Сатаны! Ты ведь язычник, почти что в
родстве с демонами, тебе неловко сшибаться с родней, даже я не подниму
руку на своих, иначе я бы тех дядей давно размазал по стенам, а Крижина не
лила бы горячие слезы...
Он на ходу перекинул суму со спины на живот, нежно погладил
выпуклость чаши, и Олег инстинктивно отшатнулся и напрягся ожидая то ли
вспышки, то ли грохота, который поразит наивного рыцаря, только что
убившего калеку. Чистое лицо рыцаря было спокойно, честные глаза сияли. Он
сокрушил исчадие ада: из ада вышло, туда и ушло. Грешно убивать человека,
а демона -- заслуга...
Олег вздохнул, принимая новую реальность новой культуры, ускорил шаг.
Глава 5
Они покинули Константинополь ранним утром, заплатив двойную пошлину
за выезд. Томас долго не понимал: платили же за въезд в столицу, почему
платить, когда покидаешь? Стражники на воротах, видя его громадную фигуру
и длинный меч, не задрались сразу, объяснили: на нем дорогой доспех, вдруг
да продаст варварским вождям, противникам стольного града? Томас
рассвирепел, заорал, что чего-чего, а оружия в так называемых варварских
королевствах Севера хватает, -- этот доспех ковали англы, в их же поганом
Константинополе куют сырое железо, а хорошую сталь привозят сюда с
Востока!
-- И с Запада, -- добавил Олег любезно.-- Из Киева, где куют добрые
харалужские мечи. Да и каролингские мечи, как и меровингские, ценят
больше, чем здешние железки...
Он сам уплатил пошлину разозленным стражникам, что уже созвали на
помощь легионеров из соседних постов и окружили Томаса. Рыцарь порывался
драться, напоминал о задетой рыцарской чести, о гордости благородных
англов с реки Дон, наконец спросил раздраженно:
-- Сэр калика, но ведь нас же оскорбляют?
Уже выехали за ворота, но Томас не убирал ладони с рукояти меча. Олег
равнодушно ответил, углубленный в потаенные думы:
-- Ну и что? Они оскорбляют, а мы не оскорбляемся.
Томас вопросительно косился на невозмутимое лицо, наконец сердито
сплюнул в придорожную пыль:
-- Не понимаю вас, русичей.
-- Авось со временем поймешь...
-- Опять это таинственное "авось"!
Олег рассеянно улыбался. Томас заметил, что впервые за последние дни
калика не хватался то и дело за обереги. Купол неба от горизонта и до
горизонта был голубым, дорога шла по зеленой равнине, не виляла, не
раскидывала петли, как удирающий от лисы заяц. По обе стороны тянулись
ухоженные поля, белели аккуратные домики, на краю далекого леса паслись,
лениво переползая вдоль опушки, тучные стада. Воздух был чистый, просто
сладкий, особенно после смрада загаженного нечистотами Константинополя.
Кони резво вбежали в широкий ручей, подняли тучу серебристых брызг.
Томас посматривал на необремененного доспехами калику с завистью: тот
по-скифски свешивался с седла на полном скаку, зачерпывал ладонями чистую
воду, брызгал в лицо, сладко жмурился.
Дорогу перебегали зайцы, в зарослях пшеницы вспархивали перепела,
дважды видели на обочине дороги стада диких кабанов. Томас непроизвольно
хватался за бесполезный меч, искательно оглядывался на калику. Тот ехал
ровный как свеча, а лицо было словно вырезано из камня. Перед выездом
накупили еды на неделю вперед!
-- Как хорошо, -- проговорил Томас с наслаждением.-- Дорога
укорачивается с каждым днем, а я все ближе к снежноликой Крижине... Успею,
если не будет задержек. За два-три дня до срока!
Олег указал на пламенеющие в багровом огне заката высокие башни, те
показались почти на краю видимости:
-- Золочев. Там расстанемся.
Томас помрачнел, сказал робко:
-- Сэр калика... О лучшем напарнике я не мечтаю! Почему не проехать
еще хоть недельку бок-о-бок?
-- Если бы не Константинополь, который невозможно было миновать, мы
бы расстались еще раньше, сэр Томас. Но теперь перед нами вся ширь
огромной Европы! Твоя дорога лежит на северо-запад, моя -- на
северо-восток.
-- Как твоя страна, говоришь, зовется? -- спросил Томас убито.-- Буду
рассказывать о Великой Скифии... э-э... Скифской Руси...
-- Просто Русь, -- повторил Олег в несчетный раз.-- Киевская Русь!
Червонная Русь. Эх, все равно забудешь или перепутаешь!
Отдохнувшие в Константинополе кони пытались перейти на рысь, Олег
придерживал. Конь Томаса несет шесть пудов самого рыцаря, два пуда
стальных доспехов, пуд в седельном мешке, где кроме Святого Грааля разная
походная мелочь, еще попону, седло, потнички, стремена, подпруги, уздечки,
а усталому коню и ухо тяжелое!
До Золочева к ночи не успели, темнота настигла их в убогой деревушке.
Там и заночевали, а утром напоили коней, проверили подковы и выехали на
дорогу. Томас сдержанно улыбался: за неполный день прошли больше двадцати
миль. Потом конь малость притомится, но даже по пятнадцать миль в сутки --
вернется на берег Дона с запасом в пять-шесть дней.
Олег с удовольствием посматривал на красивое мужественное лицо
рыцаря. В какой-то момент вдруг нахмурился, ухватился за обереги. Томас
спросил насмешливо:
-- Не моя ли улыбка во все сто зубов тебя напугала?
-- Она, -- ответил Олег коротко.
-- Почему? -- насторожился Томас.
-- Ты чересчур весел, а беда приходит неожиданно. Всегда почему-то в
разгар веселья. А зубов, кстати сказать, всего тридцать два.
-- Только-то? -- удивился Томас.-- Никогда бы не подумал!.. Впрочем,
я рыцарь. Мое дело вышибать их на турнирах, а не считать, а считают пусть
другие.
Он с легким сердцем пустил коня впереди калики. В Константинополе
сразил порождение ада, адепт Зла, одного из рыцарей Сатаны -- кто решится
помешать победоносному возвращению?
Олег ехал позади. Томас оглядывался, пока шея не заболела: калика
мрачнел на глазах, обереги не выпускал из пальцев. Томас наконец ощутил
знакомый холодок, встревожился:
-- Сэр калика, в Константинополе еще не все?.. Мы ж такого могучего
помощника Дьявола побили, что на небесах прыгают, осанны поют! Что еще?
-- Не знаю, -- ответил Олег неохотно.-- Опасность чую, большую
опасность, но не могу понять... даже не соображу, откуда придет.
Томас с христианским негодованием посматривал на языческие обереги.
Правда, не однажды спасали их души, вовремя предупреждая об опасности, но
все-таки поганские, нечестивые! Если бы научиться гадать на чаше или на
гвозде, что в рукояти его меча, то наверняка Пречистая Дева посылала бы
знамения куда более верные, а главное -- христианские.
-- У тебя ж почти одно зверье, -- заметил он, ревниво посматривая на
обереги.-- Волки, медведи, даже драконы. А люди уродливые... Зачем-то
жабы, птицы, рыбы... А меч только один! И стремя одно, а так не бывает...
Олег вдруг вздрогнул, будто просыпаясь от тяжелого сна, дико
огляделся вокруг. Глаза расширились в страхе, словно увидел внезапно
выросшее перед ним чудовище:
-- Сэр Томас! Сэр Томас, надо успеть проскакать между вон теми
каменными холмами.
Не дожидаясь ответа, он сам взвизгнул, хлестнул коня и понесся
галопом. Томас озабоченно смерил глазом путь до холмов, ткнул коня шпорами
в бока. Рыцарский конь в состоянии пробежать галопом не больше
трехсот-четырехсот шагов. Атака тяжелой рыцарской конницы лишь раскалывает
войско противника, для гонки за ним не годится. Разламывает передние ряды,
всадив длинные копья во врага, дальше вязнет, начинается тяжелая рубка
мечами и топорами, а взмыленные кони пытаются устоять на дрожащих от
усталости ногах.
Этот конь мог нести тяжеловооруженного всадника почти версту, а до
холмов, на которые указал калика, чуть меньше версты... но если там
опасность, хорош будет в бою на полудохлом коне!
Конь все набирал и набирал скорость, превращаясь в страшного
закованного в прочный панцирь зверя. Томас еще не видел противника, но
сердце стучало как молот, кровь резво шумела в жилах. Разогрелся, ощутил
приступ священной боевой ярости, роднящей воина с древними героями и
богами: неистовым Вотаном, сиречь бешенным, с исступленными в схватках
Беовульфом, Русланом, Тором, Боромиром, Арагорном...
Далеко впереди калика пронесся как стрела между приземистыми холмами
-- каменными, из серых глыб гранита, рассыпающимися от старости. Молодые
зеленые елочки тянулись к небу, довершая разрушение холмов крепкими
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг