меч при каждом случае... И подвижниками зовутся не силачи, убившие многих
врагов, великанов, драконов, волшебников, а подвигшие людей на мир,
счастье, ласку к ближнему...
Он чувствовал, что засыпает, на грани сна начали плавать светлые
пятна, потом медленно высветился странный щит: заостренный книзу, яркий,
блестящий. На красном радостном поле щита стоял человек в белой хламиде.
За спиной у него были большие белые крылья, в руке ярко блестел огненный
меч. Сердце Олега радостно стукнуло, он спросил шепотом, еще не веря себе:
-- Это... Потык?
Далекий голос ответил медленно, с паузами, но Олег слышал все, это
был его голос, собственный, только не житейский, а вещий:
-- Не похож?.. Мир будет другим... Исчезнут смоки, змеи, василиски,
грифоны, аримаспы, придут другие чудища -- неведомые. Город будет другим,
все другое, но слава останется, имя останется... останется имя и слава
Михайлы Потыка -- вечного защитника бессмертного Города!
В этот момент его толкнули, видение померкло во тьме. Гульча потрясла
за плечо:
-- Что с тобой?.. У тебя был глупо раскрыт рот и вытаращены глаза!
-- Я храпел? -- спросил Олег.
-- Нет, но...
-- Женщина, не тряси меня, если не храплю и тебя не беспокою. Иначе
продам первому встречному или обменяю на пряжку, которую ты все никак не
соберешься пришить!
ГЛАВА 10
Когда он проснулся, освеженный коротким полуденным сном, Гульча
сидела возле окна надутая, как совенок, держа палец во рту. Губы ее
распухли, в глазах блестели слезы. На коленях лежал широкий пояс
пещерника, пряжка была пришита дратвой -- толстыми суровыми нитками.
Ладони Гульчи были в смоле -- пропускала через нее дратву, просмоленные
нитки дольше выдержат, не порвутся в сырую погоду.
Чувствуя себя виноватым, Олег быстро оделся, сказал бодро:
-- Спустимся поесть?
Она покачала головой. Запруда в глазах не выдержала напора, слезы
хлынули двумя ручейками. Олег взял ее за руку, заставил вытащить палец --
распухший, исколотый, капли крови тут же начали выступать крохотными
точками.
-- Теперь распухнет, загниет, -- объявил Олег. -- Придется отрезать.
Потом всю руку...
Она всхлипнула, бросила ремень ему под ноги. Олег поднял, обернул
вокруг пояса, с удовольствием застегнул пряжку. Прошелся, надувая живот,
пробуя крепость шва, сказал веселым голосом:
-- Терпимо. Ладно, продавать пока не буду! Пойдем поедим.
-- Не хочу, -- всхлипнула она. -- Все ругаешься, ругаешься...
-- Еще и бить буду, -- пообещал он.
Гульчачак размазывала кулачками слезы, а он уже тащил ее вниз по
лестнице. Корчма была в самом низу, а по дороге через поверхи Олег
насмотрелся на купцов и знатных мужей, которые занимали комнаты почище и
получше.
По дороге Гульча, все еще сердясь, отказывалась идти, пока не
посмотрит на своих коней. Олег не спорил -- надо давать женщине одерживать
верх в мелочах. Так, говорят, старые волхвы лютых ведьм превращали в
горлиц.
Кони с хрустом жевали овес, ясли были полные, вода -- свежая. Олег
полагал, что Гульча удовольствуется и они пойдут в трапезную, но она
неожиданно вывела своего вороного, заявила:
-- Хочу осмотреть город. Мы, миссионеры, интересуемся каждым
племенем!
-- Опасно, -- предостерег Олег. -- Здесь много заморских купцов,
народ к ним привык, но для киевлян ты -- баба в штанах и на коне. Это диво
большее, чем смок.
-- Меня называли поляницей. Значит, здесь знают женщин-воинов,
амазонок. У меня быстрый конь, острый кинжал. Я не выгляжу слабой, верно?
Олег посмотрел на нее долгим взглядом, кивнул:
-- Как знаешь. Я завтра-послезавтра еду дальше.
-- Я это учту, -- ответила девушка высокомерно.
Конь пошел игриво боком, она подобрала поводья, вихрем вылетела за
ворота. На улице кто-то заорал возмущенно, далее Олег услышал лишь дробный
стук копыт.
Он задумчиво покачал головой, отправился в корчму. Народу было
меньше, соберутся к вечеру, и он поел быстро, без помех, разговоров
интересных не услышал. Все еще в задумчиво-потерянном состоянии духа
вернулся на чердак, долго раскладывал обереги, гадал так и эдак, но ничего
путного не выходило, один оберег опровергал другой.
Быстро наступил вечер, Гульчи все не было. Олег, начиная тревожиться,
подошел к окну, пытаясь высмотреть одинокую всадницу. На соседних крышах
дрались вороны, к ним подбирался, прижимаясь брюхом к выструганным
деревянным черепицам, тощий кот. Небо темнело, бледный серп луны
постепенно наливался зловещим блеском.
Олег собрался зажечь лучину, светильника на чердаке не оказалось, как
вдруг услышал далекий скрип внизу. Он оставил огниво, быстро бросил шкуры
поверх меча, сел на лавку.
Ляда поднялась, снизу донеслись мужские голоса, пахнуло кухней. На
чердак по-хозяйски неторопливо вылез крупный человек с лохматой бородой, в
поношенной одежде. На широком поясе висел короткий нож.
-- Не возражаешь, если войдем? -- спросил он зычно.
-- Возражаю, -- ответил Олег, руки он держал на коленях.
Человек смерил Олега насмешливо-презрительным взглядом, крикнул вниз,
придерживая ляду:
-- Хлопцы, он возражает!
Из проема поднялись еще двое. Первый напоминал медведя --
коротконогий, толстый, двигался медленно, переваливаясь на каждом шагу.
Второй был, как хорек: с дергающимся носом, быстрый в движениях,
беспокойно озирающийся. Губы у него были, как у мертвеца, лицо бледное, с
желтизной. Он пинком захлопнул ляду, встал сверху, держа ладони на поясе,
где висели длинный нож и акинак.
Лохматобородый оглядел Олега, спросил внезапно, словно выпустил
стрелу:
-- Ты чего приехал?
-- Киев -- вольный город, -- ответил Олег негромко. -- Я пошлину
уплатил.
Лохматобородый сказал предостерегающе:
-- Хлопец, не будь слишком умным.
-- Я в городе пробуду пару дней. Пока отдохнут кони.
Мужик почесал лоб, снова оглядел Олега с головы до ног. Волосы его
прилипли ко лбу, блестели капли пота.
-- А потом?
-- Вы кого-то ищете? Это мое дело, куда и к кому ехать.
Бледный, похожий на хорька, сказал быстрым сухим голосом:
-- Хлопцы, он напрашивается на добрую трепку.
Лохматый поворотился к Олегу, пробасил:
-- Слыхал? Напрашивается?
Олег смолчал, его внимательные зеленые глаза скрестились со
странно-желтыми бледного. Тот устал ломать его взглядом, прошипел зло:
-- Ты слышал? Или прочистить ухи?
Медведистый, дотоле молчавший, прогудел густым голосом, в котором
слышалось жужжание пчелиного роя на солнцепеке:
-- Не горячись, Данусь! Не горячись...
-- Пусть надувается, -- сказал ему Олег мирно. -- Кого такое
испугает?
Бледный тут же выхватил нож, медведь будто ждал -- мгновенно обхватил
огромными лапищами:
-- Не спеши, не спеши... Эй, хлопец! У нас не больно жалуют
гонористых. Завтра утром чтоб и духу твоего здесь не было. Понял?
Не дожидаясь ответа, он нагнулся, поднял ляду. Первым полез
коротконогий, медведистый кивнул бледному. Тот покачал головой:
-- Лезь ты. Мне надо сказать ему пару слов.
Медведистый хмыкнул, сказал предостерегающе:
-- Не горячись... Кто горячится, долго не живет. Мы свою часть работы
сделали, чего тебе еще?
-- Иди ты... -- ответил бледный злобно. -- Я приду скоро. Ждите в
корчме.
Когда ляда за медведистым захлопнулась, бледный, не сводя с Олега
желтых, как у рыси, глаз, нагнулся, замедленным движением вытащил из-за
голенища длинный узкий нож. В комнате быстро темнело, на лезвии заплясал
отблеск луны. Бледный оскалил мелкие гнилые зубы:
-- Этим ножом я бью птицу на лету. С двадцати шагов. А ты птаха
крупная, не промахнусь.
-- Для швыряльного ножа длинновато лезвие, -- заметил Олег. Он не
двигался, руки держал по-прежнему на коленях.
Бледный, скаля зубы, пошлепал лезвием плашмя по ладони, прошипел:
-- Ты знаешь лучше?
-- Знаю.
Бледный увидел лишь смазанное движение руки пещерника, тут же в плечо
садануло острой болью. Пальцы разжались, нож глухо стукнулся о пол.
Бледный лапнул ушибленное место -- пальцы наткнулись на деревянную
рукоять, торчащую из плеча. Кровь побежала медленно, но едва он
шевельнулся, тронул рукоять ножа, брызнула горячей струйкой.
Олег поднял чужой нож, приставил острием к глазу бледного:
-- Отвечай быстро. Какую свою часть сделали? Кто вас послал?
Бледный смотрел с ненавистью, узкие глаза щурились. Олег ударил под
колено, бледный грохнулся на деревянные доски, застонал. Кровь побежала
сильнее. Его пальцы все еще были на рукояти чужого ножа. Он сцепил зубы, с
силой дернул.
Олег молниеносно перехватил за кисть, безжалостно вывернул, услышал
хруст, словно переломилась сочная морковь. Бледный застонал, лицо
перекосилось в судороге.
-- Говори, -- потребовал Олег. Глядя в глаза, он ухватил его снизу, с
силой сдавил. Тот вскрикнул от невыносимой боли, на лбу вздулись жилы,
выступил крупный пот.
-- Не знаю, -- прохрипел он сквозь стоны. -- Купец нанял... Сказал,
пугнуть надо...
-- Что за купец?
-- Не ведаю...
-- Как выглядел? Во что одет?
-- Ночь... Он был в плаще... с капюшоном. Дал гривну... даст еще две,
если выгоним из Города немедля.... или утром...
Олег сдавил сильнее. Раненый задергался, пытаясь остановить здоровой
рукой. Глаза застлало болью и ненавистью.
-- Где должны увидеться?
-- Сказал, отыщет...
Снизу крики разгульного веселья стали громче. Олег прислушался,
повернул голову, и в этот момент бледный подхватил нож с пола, ткнул
острием... но пещерник уже неуловимо сдвинулся, его рука как топором
ударила ребром ладони по горлу. Бледный в последний миг жизни успел
понять, что чужак не мог убить с холодной кровью, дал дураку напасть,
чтобы оправдаться перед собой и богами!
Олег подхватил неподвижное тело, бросился к окну. Холодный воздух
пахнул навстречу, лунные блики слабо отражались на мокрой крыше.
Выбравшись из чердачного окна, Олег быстро перебежал на другую сторону
крыши, разогнался, чувствуя, как все обвисает труп, с силой оттолкнулся от
края.
В последний миг сапог скользнул по мокрой дощечке, сердце закололо --
чердак был над четвертым поверхом. Внизу холодно блестел двор, вымощенный
булыжником.
Не долетел, ударился о край грудью, едва не выронил труп, но
зацепился свободной рукой и локтем другой руки, чуть ли не зубами -- жилы
трещали, но потянулся, хрипя и задыхаясь, тяжело перевалился животом на
крышу и втащил тело.
Дверца на чердак этого дома была завязана истлевшей веревочкой. Олег
поспешно развязал, затолкал труп -- там пылились тряпки, старая рухлядь,
сломанные лавки, столы, битая посуда. Он навалил поверх тряпье, закрыл
дверцу и тем же узелком завязал веревочку.
Назад прыгал осторожно, боясь, что уличные зеваки вдруг поднимут
головы к небу. Пробежал на цыпочках, проскользнул в открытое окно, плотно
закрыл за собой. Снизу уже слышалось скрипение лестницы, донесся громкий
голос, зовущий Дануся.
Раздеваться не было времени -- Олег швырнул шкуру на пол, закрывая
пятна крови, прыгнул на постель, поспешно накрылся одеялом из шкур. Ляда
приподнялась, показалась освещенная снизу багровым факелом голова
лохматобородого. Он глухо проревел:
-- Эй, пошто в потемках? Данусь, где ты?
-- Я сплю, -- ответил Олег, подпустив в голос дрожи. -- А ваш друг
облаял, потом ушел.
Лохматый наклонился, что-то сказал вниз, потом строго взглянул на
Олега:
-- Когда ушел Данусь?
-- Вслед за вами, -- ответил Олег уже крепнувшим голосом. --
Случилось что?
Лохматый молчал, и Олег под одеялом стиснул рукоять ножа: рано
прикинулся спящим. После разговора со страшным Данусем должен был трястись
от страха всю ночь, не ложиться.
-- Ладно, -- проворчал лохматый. -- К жонкам ухлестнул, змей
подколодный...
Ляда глухо захлопнулась. Олег долго лежал, прислушивался. Снизу слабо
доносился пьяный рев, а когда загулявшие гости разбрелись по комнатам,
услышал приглушенный шум со двора, где гридни развозили на телегах
мертвецки пьяных хозяев -- ржание коней, цокот копыт, щелчки бичей.
Напряженный слух ловил знакомое щелканье подков вороного, но на дворе и
ближайших улицах звуки были чужими.
Месяц мертво и неподвижно светила через окошко. Крыша холодно
блестела. Тучи бежали черные, как сажа, подсвеченные снизу так, словно уже
накалились добела. Бежали быстро, будто стая голодных волков, на ходу
глотая холодные снежинки звезд.
Внезапно створки окна с треском распахнулись. Олег с ножом в руке
моментально скатился с постели. Комнату залила тьма: луна нырнула на тучу,
по стенам заметались тени... Не дыша и не шевелясь, Олег вслушивался. На
миг лица коснулась волна воздуха, но в комнате было тихо, и ему стало
жутко.
Луна вскоре вынырнула -- в призрачном свете по комнате бесшумно
метался крылатый зверь. Не птица -- он услышал бы хлопанье крыльев --
зверь носился бесшумно, Олег успел увидеть красные горящие глаза, похожие
на раскаленные угли, блеснули острые зубы -- белые, как снег. Пахнуло
звериной шерстью, пометом. Олег не мог дольше задерживать дыхание, шумно
выдохнул, и зверь сразу стрелой метнулся к нему.
В темноте страшно блеснули красные глаза, стремительно надвинулись.
Олег увидел в распахнутой пасти четыре длинных клыка. Он пригнулся в
последний момент, словно нырнул в воду, хрястнулся о пол подбородком.
Страшное крыло чиркнуло по волосам.
Луна высветила комнату полностью, и Олег привстал, стиснул нож для
броска. По комнате хаотично метался кажан -- таких крупных Олег еще не
встречал. Кожаные крылья бесшумно резали воздух, когти блестели металлом.
Угольки глаз вспыхнули оранжевым огнем -- кажан увидел человека, ринулся
так стремительно, что обогнал бы сокола.
Олег юркнул под ложе, перекатился по полу и, задевая доски,
выскользнул с другой стороны и швырнул нож вдогонку. Кажан метался из
стороны в сторону. Олег выхватил другой нож, не зная, попал ли первым.
Кажан пронзительно взвизгнул от ярости -- Олегу почудилось что-то знакомое
-- взвился под потолок, с балки посыпалась труха. Олег отвел руку с ножом,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг