Сейчас же, ясно, его обрадовало, что она пришла вместо
служанки, но гордость рекса и мужчины унижена тем, что с ним снова
не посчитались, не спросили, даже не объяснили, и, тем более, не
испросили разрешения. Все мужчины любят, когда женщины у них просят,
а не требуют, и просьбами можно у них взять все: деньги, земли, имя
и даже честь...
Воспрянув, она терпеливо дожидалась его возвращения. Судя по
слухам, он уехал в новые области, захваченные его войсками. С
караваном купцов пришло сообщение, что он выбрал на берегу большой
реки красивое место, где повелел строить город. Там когда-то стояла
римская крепость, но конунг ее разрушил, римлян перевешал и посадил
на колья, а теперь решил восстановить сам город.
Еще, судя по слухам, власть рекса распространяется
стремительно. Уже почти все соседние племена признали власть
франков, только ниже по реке сопротивляются какие-то федераты, но
они отступают под натиском его войск. По слухам, до самого сердца
мира - Рима, оставалось всего несколько суток похода...
Стук великого множества топоров сливался в неумолчный шелест.
Круглые сутки всюду горели костры, даже в ночи раздавался скрип
тележных колес. Топоры стучали все так же, каждое утро солнце
освещало новые строения, а угловые башни вырастали еще на
этаж-другой.
Место для постройки нового града Фарамунд указал на берегу
большой реки Сены в удивительно красивом месте. За неделю вокруг
руин римской крепости выкорчевали лес, расчистили, за вторую -
поставили опорные сторожевые башни по углам будущего града. Все это
время Фарамунд держал войско вблизи. На этот раз он отступил от
общепринятого обычая строить привычный бург. Сотни плотников по его
приказу поставили крепкую стену, а уже затем внутри кольца возводили
дома, сараи, казарму для воинов.
Для него построили дом целиком из камня. В двух конных
переходах отсюда находилась огромная римская вилла, ее разграбили и
сожгли, а камень Фарамунд велел выломать до основания и привезти в
его новый град. Это было нечто среднее между бургом и городом,
строители не понимали его замысла, но Фарамунд был непреклонен.
- Да непохож, - отвечал он. - Но ведь и Лютеция была...
непохожей.
- Лютеция? - спрашивали у него.
- Лютеция, - отвечал он тихо. - Я назову это место Лютецией. Я
не встречал места прекраснее...
Больше всех была счастлива Клотильда с маленьким Клодием, как,
не мудрствуя, назвал по ее имени ребенка Фарамунд. У младенца еще
при рождении оказались длинные шелковистые волосенки. Повитухи
узрели в этом доброе предзнаменование, на что Фарамунд сказал, что
отныне в его роду все обязаны будут носить длинные волосы. И что его
род потеряет власть, когда мужчины срежут волосы.
- Клодий Длинные Волосы, - сказал он гордо. - Отныне это его
имя!
Клотильда всякий раз выхватывала сына из его огромных рук,
страшась, что отец раздавит, повредит или застудит.
Однажды приехал Тревор, осмотрел стройку, признался:
- Прекрасное место. И река здесь удивительно спокойная,
широкая.
- Не везде, - заметил Фарамунд.
- Берег круг, - согласился Тревор. - С этой стороны враг
обломает зубы. Но пристань надо уже сейчас. Да и камень по течению
проще сплавлять на плотах.
Фарамунд сказал весело:
- Не хочешь ли взять на себя руководство? Мне скоро покидать
это место. А тебе, как вижу, скучно сидеть в Римбурге, где ничего не
происходит!
Брунгильда целыми днями проводила у окна. Иногда даже ночами
просыпалась, заслышав зов труб. Сердце колотилось часто-часто, в
голове шумело, но трубные звуки быстро таяли, словно туман под
лучами солнца.
Засыпала обычно, снова и снова перебирая в памяти все, что
тогда произошло ночью. Дополняла в грезах, раскрашивала, придумывала
диалоги, отвечала попеременно то за Фарамунда... своего супруга!..
то за себя, такую ласковую и веселую...
Однажды услышала далеко за крепостной стеной могучий трубный
рев. Сердце затрепетало, она счастливо прижала руки к сердцу, а
кровь прихлынула к щекам. Она ощутила, как защипало кончики ушей, а
тяжелая горячая кровь залила шею.
- Что со мной? - сказала она в смятении. - Я жду его как
деревенская простушка... Я не должна! Я не должна бежать навстречу!
Из коридора заглянула служанка:
- Там кто-то трубит. Гости, что ли?
- Глупая, - выпалила Брунгильда счастливо. - Это рекс вернулся!
Служанка выкатила глаза. Вид был, в самом деле, глупый,
особенно когда челюсть отвисла до живота.
- Откуда рекс? До него еще полстраны ехать...
- Это он, - сказала она горячо. - Быстрее, неси мои лучшие
платья! Позови служанок, пусть помогут мне одеться, расчешут волосы!
Служанка попятилась, не сводя с нее изумленного взгляда.
Брунгильда услышала приглушенное ворчание:
- Рекс... Откуда рекс?.. Про тебя не скажешь, что тебе сердце
подсказывает...
И все-таки она не могла заставить себя выбежать навстречу, как
простолюдинка, или же, как влюбленный ребенок. Сердце выскакивало из
груди, словно старалось выскочить и скатиться по ступенькам ему под
ноги, но спина оставалась ровной, лицо спокойным, а глаза ее
смотрели, как и надлежит благородной женщине самого высокого
происхождения.
Жар приливал к щекам, грудь начинала вздыматься часто, и
Брунгильда с усилием подчиняла слабое тело своей воле, ибо вера
нового бога гласит, что плоть немощна, а дух силен, он в состоянии
сделать с плотью все, что возжелает. Это с блеском доказывали
христианские аскеты и мученики, но Брунгильда хотела только одного,
чтобы конунг не заметил, что она смотрит на него влюбленными глазами
служанки, роняя свое достоинство.
Всадники ворвались во двор на полном скаку, словно дикие люди.
Никакого соблюдения церемоний, никакой солидности, все-таки прибыл
могущественный конунг...
Сам Фарамунд соскочил с коня с легкостью, словно подросток,
даже подпрыгнул, разминая ноги после долгой скачки. У него приняли
повод коня, он легко взбежал на высокое крыльцо, толкнул дверь,
исчез.
Она выпрямилась, прислушивалась с сильно бьющимся сердцем.
Внизу простучали ступеньки. Доски скрипели и прогибались под его
весом, но взбежал наверх он резво, как белка, дыхание не ускорилось.
Брунгильда выпрямилась еще больше, спина должна быть ровной, а грудь
в этих случаях вырисовывается резче, для мужчин это важно, чтобы
крупная и очерченная...
Фарамунд сделал два шага навстречу, чересчур почтительно
поклонился:
- Приветствую блистательную Брунгильду. Меня зовут Фарамунд.
Надеюсь, вы меня еще помните?
Брунгильда сказала музыкальным глубоким голосом:
- Это мне за то, что я не встретила вас у городских врат? И не
бросилась на шею с радостным визгом?
Фарамунд почувствовал, как его брови сами взлетели на середину
лба. Понятно, он этого не ждал, как не ждал, что она ответит вот
так. Как будто когда-то встречала у ворот, смотрела сияющими
глазами, бросалась на шею!
- Да, - согласился он, - это было бы зрелище... Редьярд здесь?
- Он еще в соседних землях, - сообщила она. - Там собираются
отряды... хотят под ваше знамя, мой супруг.
- А какое дело Редьярду?
- Наверное... наверное, смотрит, как снаряжены.
- Скорее, - буркнул он неприязненно, - отговаривает идти ко
мне!
Вошел оруженосец, угрюмый, крепко сложенный верзила с лицом в
шрамах. Оглядел ее, словно искал спрятанный нож за поясом или в
волосах, отступил, и только тогда следом вдвинулся слуга с огромным
тазом в руках. От воды шел пар. Второй слуга принес жаровню с
раскаленными углями.
Фарамунд сбросил кольчугу. Она долго звенела, складываясь в
горку блестящего металла, издали похожего на мокрую чешую, стянул
через голову и отшвырнул пропотевшую рубашку.
Брунгильда задержала дыхание. В двух шагах от нее плескалась и
разбрызгивала воду медная статуя римского гладиатора. От конунга
несло жаром, ее ноздри уловили аромат его тела: грубый и
мужественный. Тугие мышцы играли под мокрой кожей, ей так мучительно
захотелось подойти и коснуться его груди, что она в испуге
отшатнулась, сделала шажок назад, все еще не отрывая глаз от его
могучего торса.
Фарамунд выхватил из рук слуги полотенце, брызги полетели по
комнате. Растираясь, спросил нетерпеливо:
- Обед готов?
- Подают на стол, конунг, - сообщил оруженосец.
Глаза у него были хитрые. Похоже, он заметил, как она смотрела
на полуобнаженного конунга.
- Хорошо, - бросил Фарамунд. - Хорошо! А то мне надо спешить.
Брунгильда отступила, выскользнула за дверь. Ясно, конунг
торопится быстрее закончить обед, который грозит растянуться в
бесконечный пир, как это бывает, чтобы уединиться с нею, его
супругой. Уединиться и выяснить, насколько же она была искренней,
когда решилась, наконец, вышвырнуть со своего ложа служанку и занять
свое место.
Мой конунг, подумала она счастливо. Мой супруг, мой муж! Ты
даже не представляешь, какой тебя ждет сюрприз.
Но сюрприз ждал, оказывается, ее. После обеда конунг велел
оседлать коней. Брунгильда только и услышала грохот конских копыт во
дворе. Когда же метнулась к окну, увидела раскрытые ворота, где в
клубах пыли исчезали скачущие всадники.
Через два дня дошли слухи, что рекс переезжает от бурга к
бургу, принимает коммендации от властителей земель, вождей племен и
родов. Затем отправился в глубь франкских земель и земель их
союзников. Всюду под его знамя становились отряды молодых героев.
Брунгильда с упавшим сердцем поняла, что это и есть единственная
цель приезда Фарамунда - осмотреть тех, кто стремится встать под его
знамя, отобрать лучших и взять с собой для пополнения войска.
Он же был в ее покоях, она могла сто раз заговорить с ним,
когда он переодевался при ней, когда мылся или когда во время обеда
они сидели рядом! Кто заставлял ее держаться так же надменно, как и
раньше? Ведь он же не знает, что она... что она уже совсем иначе к
нему относится!
Она ведь ни словом, ни взглядом, ни жестом не дала ему это
понять! Даже не намекнула...
Редьярд, бледный и осунувшийся, перехватил Тревора во дворе,
затащил в конюшню. Тревор встревожился, видя, как молодой конт
предварительно заглянул в каждое стойло.
- Что стряслось?
- Дядя! Ты слышал, что Фарамунда раздражает та римская вилла?
Где жило семейство рода Помпеев?
Тревор сдвинул плечами:
- А, Помпеум? Это крепкий орешек. Там римский гарнизон, а
вилла... уже не вилла, а городок, обнесенный стеной. Не деревянной
стеной, а каменной. По-римски надежной! А что?
- Я услышал, что конунг намерен захватить Помпеум. Захватить и
разрушить!
Тревор почесал в затылке:
- Да, этот Помпеум уже раздражает...
Редьярд воскликнул горячо:
- Да это вообще не наши земли! Это Галлия. Галлия, о которой не
вспоминаем, которую не замечаем. Здесь живут галлы. Они уже
научились уживаться с римлянами, научились перенимать у них
культуру, учатся цивилизации. Мало того, что мы вторглись в чужие
земли, мы рушим здесь без необходимости!
Тревор хмурился, из соседнего стойла к нему потянулась конская
морда. Не глядя, погладил, потрепал за ухом.
- И к чему ты это?
- Дядя, я просто не могу позволить Фарамунду захватить и
уничтожить Помпеум! Это последний римский город в этих землях. От
него свет, от него культура. В нем живут юристы, инженеры... С его
падением воцарится мрак во всей Галлии. Да-да, возможно, в Галлии
больше не осталось римских гарнизонов?..
Тревор смотрел исподлобья:
- Ты с ним разговаривал?
Редьярд вспыхнул:
- С этим невежественным варваром? Который даже расписаться не
умеет, ставит крестик вместо имени?.. Да, я пробовал с ним
разговаривать. Но доводы хороши только для ума, а не для комка
страстей, желаний, похоти и жажды крови! Ему мозолит глаза город,
который не признает его власти. Наверное, задевает еще и то, что там
живут лучше, богаче, чище. Но разрушить легче, чем самому такое
построить, самому узнать хотя бы основы юриспруденции и гражданских
прав...
Он поперхнулся от прилива чувств. Тревор нахмурился, его
крепкие, как копыта, ногти постучали по доскам. Глаза уставились в
одну точку.
- Ты говоришь как римлянин, - сказал он с неодобрением. -
Все-таки наш народ - это наш, а римляне - это римляне. Надо быть на
стороне своих.
- Римляне - не народ! - воскликнул Редьярд. - Римляне - это
культура. Ежегодно римский император дает римское гражданство многим
из варваров. Не только их вождям, но часто жалует этим высоким
званием целые воинские дружины! И все они с той минуты считаются
римлянами.
Тревор задумался, подергал ус, Голос стал несколько мягче:
- Ну, если так... Хотя я бы все равно не бросил своих,
однако... Не знаю, Редьярд. Это ты учился римской юрис... юристпу...
словом, их премудростям, а я с мечом в руке служил им недолго. Зато
потом защищал свои земли от тех же римлян. В этом Фарамунде я
чувствую некую правоту. Не головой, а так... хребтом. Но я вижу, ты
весь как струна. Что ты задумал? Что ты задумал, Редьярд?
Редьярд опустил голову. В помещении повисло тяжелое молчание.
Тревор поежился, из окна словно бы пахнуло зимой, а по всему
помещению замелькали снежинки.
- Я должен выбирать, - ответил Редьярд не своим голосом. -
Выбрать между культурой и... дикостью. Но культура, как мне говорят,
чужая, а дикость - это мой народ. Да, мой народ дик и невежественен.
Но культура... она не бывает чужой! Это... это культура!.. Знаешь,
дядя, я уже сделал свой выбор. Наверное, я сделал его давно, но не
подворачивался случай... показать, на чьей я стороне.
- И что же...
- Я пошлю в Помпеум верного мне человека. Или даже сам поеду!
Если там будут знать, то сумеют отразить нападение. Возможно,
наконец-то погибнет этот безжалостный человек... и тогда эти
завоевания прекратятся.
Тревор воскликнул с ужасом:
- Постой!.. А как же твоя клятва верности?
Редьярд ответил с болью в голосе:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг